Они стояли на той самой остановке, на углу улицы Дзержинского. Может, кому-то из них и не доводилось еще видеть город в такой поздний час. Это было призрак. Безлюдные улицы, в редком доме горит несколько окон. Только свет фонарей, тьма, сгустившаяся во дворах, которые сейчас кажутся такими таинственными, и редко-редко проедет машина…
Валя обхватила руками плечи, ее познабливало - то ли от ночного холода, то ли от страха. Во взгляде Лены на подругу читалась жалость — будь у нее хоть что-то тёплое с собой – кофта или хотя бы шаль — она бы Вале отдала.
Какой-то подвыпивший тип забрел на остановку, постоял рядом с ними покачиваясь и дыша перегаром. Потом сообразил:
— Девчонки, да вы зря ждете. Уже не ходит ничего. Такси вызывайте.
Подождал ответа, но не услышал его. И побрел от них – заносило его на середину пустынного проспекта. Хозяин ночного города.
Валя первой решилась сказать то, чего они все боялись:
— Девчонки, мы ду-ры…Не приедет ведь никто.
— А меня вот что еще волнует, — Лена хмурилось, — Может быть, он приезжает, только когда ты одна? И еще – даже если мы его дождемся, я про то, что выходить на остановках нам придется по одной. Каждую ждет свой путь.
Валя испуганно на нее взглянула. Сандре тоже становилось холодно. Она мерила остановку шагами, круто разворачивалась, вставала на цыпочки, чтобы ноги согрелись…Сколько времени они будут тут ждать? Может быть, медсестра Оля заглянула в их палату, увидела, что она пуста, и теперь их ищут?
Тогда их выпишут за нарушение режима.
— Едет, — тихо сказала Лена.
Сандра вскинула голову. Из-за угла выворачивал тот самый автобус. Он был еще далеко, но невозможно было не узнать его. Запыленный, старой модели… Автобус ехал к ним.
Валя крепко схватила Лену за руку.
— Девочки, надо всем вместе. А то вдруг он одну посадит и уедет…
Лена кивнула, и впервые Валя отчетливо поняла, что ее подруга тоже боится. Лена была – как натянутая струна.
И вот он уже стоит перед ними – и двери открыты. Они успели заметить только темные очертания — фигуру водителя. Внутри тускло горит свет. А двери, в которые они поднялись, похожи на открытую пасть.
К их удивлению – никаких препятствий. Водитель ждал, пока они сядут, все трое. И лишь тогда раздался звук смыкающихся дверей, будто что-то чавкнуло, и автобус тронулся.
Лена понимала, что ей надо ободрить подруг. Одна совсем юная, другая трясется так, что видно со стороны. Она – самая старшая, ей надо владеть собой.
— Девочки, чья остановка будет первой?
— В смысле? Откуда мы знаем? Окна настолько грязные, я даже не могу понять, где мы едем…
— Может быть так – кто из нас первый попал в больницу? В такой последовательности он будет останавливаться?
А Валя не могла припомнить, она тогда вообще ничего не соображала…
— Ты уже была в палате, когда я пришла, — вспоминала Лена, — А Сандру положили потом.
— Так что, мне первой? — глаза у Вали были отчаянными, она вцепилась в руки Лены, — Девчонки, может быть, все же выйдем все трое?
Автобус стал притормаживать. Вот и совсем остановился. Судя по тому, сколько он ехал – он не успел увезти их слишком далеко. Двери распахнулись.
— Это мне, — сказала Лена, — Это – мой Город.
И уже на оглядываясь больше на подруг, все такая же напряженная, она сошла – будто в смерть. И автобус сразу же тронулся с места.
*
Он был всё так же тёмен и пустынен, как и в первый раз. Лена стояла посреди небольшой площади, окруженной старинными домами, и от страха её тошнило. Ей казалось в этот момент – если она поддастся этому ужасу, если он завладеет ею без остатка, до такой степени, что она сдастся судьбе – только тогда она сможет вернуться. Ведь раньше произошло именно так.
А если изображать из себя крутую девчонку, то и останешься в этом затерянному пустом и безлюдном мире. И выбор надо сделать немедленно.
Лена сжала кулаки так крепко, что ногти вонзились в ладони, а плечи почти сразу заныли. Надо идти, просто идти. Пройти по каждой улице, прикоснуться к каждому дому… Ведь неслучайно она попала сюда. Что хотела ей сказать судьба? Что – или кого – она должна была найти здесь? Ставкой в этой игре было безумие.
Ей вспомнились слова из старой песни – ее сочинила девушка, которой давно нет на свете:
И отсюда мне не выбраться -
это что-то непонятное:
заманил меня в ловушку
этот город-крысолов.
Жарким лепетом безумного
прошептал слова невнятные
и повёл меня, и бросил
в лапы вымыслов и снов.
Она раньше много раз пела ее, даже не пытаясь подражать серебряному голоску Веры Матвеевой…Может быть, здесь все возможно, и она встретит Веру на одной из улиц… Ведь та предсказала в своей песне:
Если скажут, что погибла я,
если где-нибудь услышишь вдруг,
что заснула - не проснулась, -
не печалься и не верь.
Не заснула я, любимый мой,
я ушла гулять по городу, -
просто вышла и бесшумно
за собой закрыла дверь.
Надо было идти, просто идти… Шаг за шагом, не останавливаясь… Сколько хватит сил. И Лена, сделав над собой огромное усилие и не разжимая стиснутых кулаков, пошла через площадь.
…Она не смогла бы сказать, сколько времени прошло – пока она бродила по этим улицам, сворачивая без всякой цели то в одну, то в другую. Казалось, что она заблудилась окончательно. Но, чем дольше она ходила, тем больше овладевало ею странное чувство покоя.
И поэтому Лена совсем не удивилась, увидев освещенное окно – одно на весь город. Теперь она знала – ей нужно именно туда.
Лена открыла тяжелую дверь и вошла.
— Олег! — сказала она.
И припала к груди человека, который давно погиб где-то в горах.
Она не помнила, сколько простояла так. Может быть, целую вечность. Но просто так и должно было быть – она прижимается к его свитеру грубой вязки, вдыхает почти забытый запах, а он целует ее волосы.
— Какая ты глупая, — прошептал он, наконец.
— Я пришла, чтобы здесь остаться, — сказала она сквозь слезы, — С тобой.
— А я пришел, чтобы сказать тебе – ты должна жить. Жить на полную катушку. А не бродить точно слепая, ощупью изо дня в день… Жизнь проходила мимо тебя, а ты этого не замечала. И похоже я сам должен был сказать тебе это, потому что ты никого не слушала.
Она мотала головой, все так же уткнувшись в его свитер, и слезы впитывались в шерсть.
— Пойдем, — сказал он, наконец, — Я провожу тебя.
— Куда?!
— На твою остановку…
И, не спрашивая ее согласия, он крепко взял Лену за руку и повел. Когда они вышли из подъезда, она увидела, что уже рассветает. И в утреннем свете город уже не казался страшным, он был прекрасен, точно в сказке. Эти горбатые мостики, эти фонари…Улицы, выложенные брусчаткой. Разноцветные домики с балконами и резными ставнями…
И остановка была им под стать – чугунный ажур и крыша из цветного стекла.
Лена надеялась, что они будут стоять тут долго, долго… Но автобус подошел почти сразу. Он был тот же самый – она узнала его. Только за ночь кто-то его тщательно и с любовью отмыл – и теперь автобус был белоснежным.
— Это наш, — сказал Олег, — Наш автобус…
— А ты можешь приехать на нем? Потом… Ко мне…
Олег покачал головой:
— Поезжай домой. И помни — о том, как тебе надо жить, ты услышала от мня самого. И еще помни, я тебя люблю…
Она поднялась по ступенькам и, когда автобус тронулся, не стала садиться — так и стояла у заднего стекла, глядя, как Олег машет ей, как удаляется его фигура, и, наконец, исчезает вдали.
Брусчатка кончилась, и начался асфальт… Окна у автобуса были такими промытыми, чистыми, что казалось – их и вовсе нет.
**
Валя стояла на остановке, не решаясь сделать ни шагу. Давно уже уехал автобус, а по-прежнему ничего не происходило. Она была совершенно одна в незнакомом месте, и спросить – где она оказалась, было не у кого.
Остро представила она, что никогда отсюда не выберется, затеряется в дебрях незнакомого города…Ее мальчик останется сиротой. Когда Толик придет к ней в больницу, ему скажут, что она сбежал
Конечно, будет объявлен розыск, но ее не найдут. Кто сможет попасть сюда, в это другое измерение, где возможно то, чего нельзя представить себе в реальности?
Валя представила, как сын будет расти без нее и снова заплакала. Потом она поняла, что простоять тут можно целую вечность. Какую глупость они задумали с девчонками! Шагнуть прямо тигру в пасть…Да еще по одиночке.
Вале потребовалось огромное усилие, чтобы еще раз воспроизвести в памяти последние слова Лены: «Идти навстречу! Что бы ни случилось — идти навстречу!» - и эти слова надо было принять на веру.
Она сделала первый шаг – сошла с платформы.
Это был страшный город, такой мог привидеться только в кошмарном сне. Эти черные дома, эти готические маски…А вот и старая знакомая – ведьма, уже идет ей навстречу…
Валя заставила себя взглянуть ей в лицо. Которое в прошлый раз, да и сейчас в первый миг – показалось ей таким страшным. Она всматривалась в эти горящие глаза, эти щеки в грязных разводах и…узнавала Лилю… ту самую Лилю, с которой Толя был до нее.
— Не будет тебе счастья, — сказала Лиля, — Я не дам…
Валя оглянулась вокруг себя – и подняла первое, что попалось ей на глаза – камень, что выпал из-под брусчатки.
— Только попробуй встать у меня на дороге, — сказала она, сама удивляясь твердости своего голоса, — Я пройду через что угодно. Через небытие, через твое колдовство, через твою злобу. Но сына я тебе не отдам. Да он и не нужен тебе…Ты любишь, чтобы все смирялись перед тобой. И пугаешь тем, чего сделать не сможешь. Тебе не нужен никто – ни ребенок, ни мой муж – и вообще никто, кроме тебя самой…. Я поняла твою ложь… И я ее не боюсь… Освободи путь…Я иду домой!
Она шла, и камень в ее руке уже стал теплым от ее руки. Чем ближе она подходила, тем лучше могла разглядеть Лилю. Теперь она замечала растерянность в ее глазах, и какую-то странную пустоту, смятение. Валя знала, куда ей идти, а Лиля – нет…Она заблудилась в этом страшном городе, и ей отсюда не выбраться. Она останется и будет до конца жизни блуждать по лабиринтам ненависти, неудовлетворенности и желания отомстить.
Когда Валя подошла вплотную - Лиле пришлось дать ей пройти. Холодом обдало молодую женщину, но она не обернулась. Она шла и шла, зная, что будет идти столько – сколько надо, и у нее хватит на это сил.
Но вот она стала узнавать улицы. Это была окраина города, ее города. Дальше уже начинались дачи… Пыльные цветы у деревянных заборов. А вот и кольцо. И здесь, в ожидании первого рейса, в самом обычном автобусе курит шофер.
Валя сунула руку в карман старенького трико, и нащупала мелочь, несколько монеток.
На проезд хватит.
*
Сандра осталась одна, она знала, что следующая остановка – ее. Ей казалось, что с парашютом прыгнуть легче, в первый раз в жизни шагнуть в пустоту, что встретиться с тем, что ей предстояло. Но не было у нее выхода.
И вот уже она смотрит вслед удаляющемуся автобусу. Она стоит на остановке – это обычная металлическая будка, окрашенная облупившейся уже голубой краской. Вот и обрывки старых объявлений, оставшиеся на стенах. Кто-то что-то продает, меняет, ищет работу…
На скамейке лежит забытая кем-то черная коробочка. Сандра машинально взяла ее в руки. Это был старенький диктофон, с крошечной кассетой внутри.
— Эй, — окликнул ее знакомый голос.
Она вскинула голову. Отчим стоял шагах в пяти от нее, руки засунуты в карманы. И выражение лица у него было привычное – насмешливое, торжествующее. Так он поддразнивал ее, зная, что она всегда сделает всё, что он пожелает.
— Обломался тебе дом, — сказал он, — Мать тебя больше и на порог не пустит. Разве что в ногах у меня станешь валяться. Тогда я – так и быть – заступлюсь… Ты еще никому не целовала ноги? Значит, я буду первым…
Сандра думала, что испытает прежние чувства – страх, горечь, жгучую обиду на мать за такой выбор. Но к своему собственному удивлению – она чувствовала только что-то похожее на грусть. Ей было жалко саму себя – затравленную девчонку, которая не могла жить без чьей-то любви, а ее не любил никто на свете.
— Я же знаю, почему ты выбрал мою мать, — сказала она устало, — Тебе нужна была крыша над головой…Тебе нужно было вытянуть из матери все соки, взять у нее все, что она может дать. А потом ты скажешь, что не можешь всю жизнь провести со старухой, и уйдешь. И тебе будет все равно, даже, если она наложит на себя руки.
— Правильно, — отчим ухмыльнулся, — И одного я уже добился. Тебя она выгнала. Я ей куда дороже тебя.
— Кукушонок…, — теперь Сандра говорила с ним, как будто была старше, — И ты думаешь, я не обойдусь без вас обоих? Думаешь, мне некуда деться? Господи, какой же ты дурак…
Сандра подошла к отчиму и посмотрела ему прямо в глаза.
— Делайте, что хотите, — сказала она, — Мне больше нет до вас дела.
И она слегка отодвинула его рукой. Не мешай, мол, пропусти…
Сандра знала – куда ей теперь нужно идти. Домой, чтобы собрать вещи…Куда потом? Конечно, узнать, как девочки. Выбрались ли? Перед тем, как расстаться, они обменялись адресами.
Сделав несколько шагов, Сандра услышала металлический звон. Она не обернулась, но знала, что это. Из руки отчима выпал нож. И остался лежать – бесполезный теперь и ненужный.
*
— Ты сбежала из больницы?
У Сандры не было ключа, поэтому она позвонила в дверь. Мать настолько не ожидала ее появления, но в первый момент не смогла преградить дочери дорогу, и девушка вошла.
И вот Сандра стояла в своей комнате, и собирала вещи в дорожную сумку. Главное было – не забыть документы. Чтобы не пришлось ни за чем возвращаться. Чтобы концы были обрублены окончательно.
— Куда ты хочешь пойти? – по голосу Сандра чувствовала, что мать распаляется, готовясь начать скандал. Но теперь ей было все равно.
— Кто тебя выпустил? Мне же обещали… Я сейчас позвоню…вызову бригаду, на тебя наденут смирительную рубашку и увезут…
Сандра снимала с плечиков свое единственное нарядное платье – с синими блестками.
— Мне восемнадцать лет, — сказала она, — Я совершенно нормальна, и ни для кого не представляю угрозы…И меня не имеют права увозить против моей воли – это ты должна знать.
— Но куда ты собралась?!
— Подальше отсюда. А куда – не твое дело.
— Вместо того, чтобы просить прощения у меня, у…, — мать запнулась, не зная, как назвать отчима, — У отца! Он относился к тебе, как отец… Вместо того, чтобы просить прощения у нас обоих…Ты… Почему ты не хочешь, чтобы я была счастлива с ним? Он тебе самой нравится, да? Почему ты меня так ненавидишь?
— Послушай лучше, — сказала Сандра.
Она поставила маленький черный диктофон на стол и включила его. И смотрела, как бледнеет лицо матери, когда она слушает признания отчима – его требования целовать ему ноги, его желания – высосать у «старухи» все ее деньги, до последнего…
Сандра взглянула на побледневшую мать, подняла с пола легкую сумку – нарядов-то у нее было – всего ничего – и пошла к двери, чтобы через несколько мгновений захлопнуть ее за собой – навсегда.
**
…Они шли по вечернему парку, все втроем. Сентябрь уже заканчивался, но бабье лето всё длилось и длилось. Оно было на редкость хорошо – подругам казалось, что они еще не видели такого. Краснела рябина, листва уже почти вся пожелтела, но можно было еще ходить в легких платьях и босоножках.
— Значит, теперь ты будешь жить у Лены? — Валя катила перед собой коляску.
Они открыли для себя этот чудесный уголок. В старом парке людей всегда было мало – и можно было сколько хочешь гулять по пустынным аллеям, сидеть на скамейках, болтать, дурачиться – ведь вокруг все равно никого нет.
Лена на мгновение обняла Сандру за плечи.
— Да как-то у нас вот так все срослось. Нашла себе недостижимую мечту – стать проводницей… Саньку просто запугали до чертиков, она уже и не верила в саму себя… Я позвонила знакомому, он как раз в этой сфере. Он сказал: «Да, пожалуйста, хоть завтра. Она же уже совершеннолетняя. Хорошо бы только курсы специальные пройти». Ну и Санька захотела тут же рвануть на работу, чтобы никому не быть в тягость. А я ей сказала: «Щаз, разбежалась… Заканчивай, дорогая, выпускной класс, поживешь пока у меня…Курсы я тебе помогу оплатить. А на работу возьмут в любой момент. Так что – ждем весны…»
— У меня осталось мое выпускное платье, — сказала Валя, — Санька, по-моему, оно тебе подойдет как раз. Оно такое серебристое, с отливом, и на кринолине…Ты – рыжая, тебе будет еще лучше, чем мне. Заходи как-нибудь, померишь…Как знала – я его сберегла.
— Пойдемте вон туда, — кивнула Лена на одну из небольших площадок. Здесь можно расположиться с удобством на широкой, теплой от солнца скамье. Сандра закинула голову и кайфовала, любуясь сочетанием золотой листвы тополей и яркого, чистого – такое только осенью бывает – синего неба.
Малыш спал. Лена никогда прежде не задумывалась о детях, но сейчас, глядя на маленького, на его личико, крохотные губки, закрытые глаза… она почувствовала такую нежность, что стало больно… Если бы он не спал, она бы попросила у Вали разрешения взять его на руки.
— Толины родители отдали нам свою дачу, — сказала Валя, — Им уже тяжело, поэтому… Так что на следующее лето, девчонки, я вас жду. Толик все равно работает, будет только приезжать. А мы с вами… Там и бассейн, и речка недалеко…Сама дача большая – всем места хватит.
— Лильку не хватил кондратий? — поинтересовалась Лена, — Все из ее рук уплыло – и квартира, и шикарная дача.
— Не знаю, что она об этом думает… По слухам, она вроде решила в столицу переехать. Будет там искать рыбку пожирнее, своего полета…
— Ты хотела сказать – птичку? Летают-то птицы…
— Кажется, бывают и рыбы-летучие…
Они не выдержали, и рассмеялись.
— Я хочу есть, — сказала Валя, — Вечно не успеваю, забываю… А потом вдруг — ой, держите меня семеро, а то сожру все вокруг…
— Сейчас принесу, — сказала Лена.
Она действительно могла обернуться в несколько минут - у входа в парк работал киоск.
— Что будете? Мороженое или…
— Что-нибудь посерьезнее, — попросила Валя, — Мне вообще гамбургер. Лучше двойной.
— Ты еще спроси – не бывает ли тройных… Санька, а тебе?
Сандра пожала плечами. Это значило – то же, что и всем.
Когда Лена отошла, Валя спросила тихо, как будто подруга еще могла услышать.
— Ну, как она?
— Нормально, — сказала Сандра, и добавила через мгновение, так как Валя продолжала смотреть на нее, — Честное слово, нормально. Ходит в свой бардовский клуб. И меня с собой зовет…Но у меня времени мало. Все-таки одиннадцатый класс. Пытаюсь выбраться из этого чертова болота, точных наук. Один из друзей Лены пообещал меня подтянуть…
— А еще, - Сандра помолчала несколько мгновений, — Она написала песню…Я ее наизусть не помню, так что не смогу сказать тебе слова. Ты Лену попроси, она споет. Это о том, какая короткая жизнь, и что нет времени обижаться на судьбу и плакать…И да, на следующий год она опять собирается со своими ребятами на Кавказ….
— Ну а ты сама? — Валя легко покачивала коляску, так как мальчик собирался проснуться и закряхтел, — Твоя… мама…Она не пыталась тебя вернуть? Не приходила, не звонила даже?
Сандра помолчала, глядя перед собой. Ей очень не нравился этот вопрос. Валя спросила как-то мимоходом, но затронула еще живую рану. Пожалуй, подруга могла и посочувствовать искренне, но что толку с этого сочувствия.
— Приходила, — сказала, наконец, Сандра, — Встретила меня возле школы. Стояла, мялась…Потом говорит: «Он ушел. Может, вернешься домой? Это все же твой дом». Я молчу. Она тоже. Наконец через силу выдавила: «Ты это… прости меня»…А мне, знаешь, сейчас как-то все равно. Лена сказала, что когда я стану старше, я, может быть, смогу ее даже не то, чтобы простить, а искренне, от всей души пожалеть. Но пока… нет. Сейчас я знаю одно: у нее своя жизнь, у меня – своя. Завтра, она может быть, приведет другого мужика… Не хочу больше этого всего… Я теперь не пропаду, правда…
Валя погладила ее руку.
Лена уже шла к ним, помахивая пакетиком с гамбургерами. В другой руке у нее была бутылка фанты.
— Ну что, — сказала она, — Халява, плиз… Это у нас за стеной на работе – страховая компания сидит. Веселый такой, народ. Каждую пятницу торт заказывают. Как раз с вот этой надписью: «Халява, плиз»…Большой торт. И нас тоже зовут, чай пить….
…Гамбургеры оказались удивительно вкусными. Валя вытерла пальцы о бумажную салфетку и вдруг замерла:
— Смотрите, — сказала она, — Птицы летят на юг.
Все трое закинули головы. Что это были за перелетные птицы – они не знали, и даже не пытались угадать. Но это было одно из тех чудес, от которого невозможно отвести взгляд.
— Я не знала, что это так красиво, — сказала Лена тихо, — Этот клин…
— Надо собираться, — Валя скомкала салфетку, и бросила бумажный шарик в урну, — Кажется, кое-кому пора менять памперс.
…Они уже вышли из парка на улицу, когда открывшееся зрелище заставило их замереть на месте.
Метрах в ста от них, на остановке стояла девчонка. Худенькая, она куталась в куртку, хотя вечер был теплый. И еще она нервно расхаживала взад-вперед. А к остановке приближался автобус. Он был такой запыленный, что казалось – серой краской выкрасили его.
— Надо ей сказать, — Валя готова была рвануться навстречу, — Сказать ей, что можно не мучиться…Можно с первого раза… Не надо только бояться… Надо сказать, Господи Боже… Девчонки, подержите коляску…
— Нет, - Лена удержала ее за руку, — Она должна сама…
Через несколько мгновений автобус продолжил свой путь. А остановка опустела. Словно и не было ничего. Только этот теплый почти летний вечер, лучезарный как в стихах одного поэта.