Перед Рождеством Дарья затеяла в избе уборку. Еще девчонкой когда была, мать ее учила, что на большие праздники обязательно надо чистоту навести, так, чтобы каждый ухват смеялся.
С утра затопила баню, натаскала воды. Потом принялась намывать да чистить. Налила в лоханку кипяточка, косарь в руки и давай скоблить все скамейки, столы и табуретки, потом до пола добралась. Заткнула подол своей юбки, чтоб не мешалась, встала на коленки. Живот не давал наклоняться как раньше, так и пришлось на коленях весь пол выскоблить.
Распрямилась, потерла уставшую поясницу, полюбовалась на свою работу. Пол как желток стал, не пятнышка на нем. Присела, чтобы немного отдохнуть. Ребеночек заворочался в животе. Она погладила его рукой.
- Ладно, будет тебе. Глико как разбушевался. Мамка счас отдохнет, да в упечи пойдет уберется. Тенета обмету хоть.
В избу вошел Иван. Он уж который день возил сено с лугов. Весь сеновал забили, да начали под подвешкой складывать. Отец хоть и плохонький помощник, да все лучше, чем никакого. Сено возили на двух лошадях. Пришлось поденщика нанимать. Одному не с руки было управляться.
Федька, что жил через три дома, обрадовался, когда Иван его позвал. Своего хозяйства у него, почитай не было. Почти весь свой надел сдавал в аренду, под зерно. Себе оставлял три десятины, под картошку да бабе под грядки. Мужики срамили его.
- Федька, и в кого ты такой пошел. Все спустил, отцом нажитое. И баба у тебя такая же бесшабашная. Хоть бы одну лошаденку да корову в хозяйстве оставили. Все бы сыты были и ребятня твоя милостинку бы не просила по деревне.
Федька только усмехался в ответ.
- А чего мне карячиться-то. Спина моя не ломаная, а осень придет, за землю со мной зерном рассчитаются. Муку намелю вот и хлеб на столе.
- Так хлеб то вы до Николы проели. А сейчас баба твоя с ребятишками побирается кусочками по деревням.
Федька совсем рассмеялся.
- Так ведь не сидим без хлеба. Добрые люди подают.
Иван взглянул на уставшую жену.
- Дарьюшка, чего ты взялась-то. Успеешь чай. Отступись. Хватит сегодня маяться. Все, последние возки привезли. Сейчас Федька перекидает сено и все, как в коробочке будет. Ты ставь на стол. Исти сейчас придем.
- Хватит ли сена-то?
- Должно хватить. В том году похуже было и то хватило.
Дарья достала из печи горшок с постными щами да картошку в горшке. Шел пост. Вся семья, кроме Романка, постилась. Ему Дарья ставила в горшочке кашу на молоке. Мал еще парнишка.
Распахнулась дверь. Пока разом заходили три мужика, мороз успел пробежаться по всей избе, захолодил пол.
- Избу-то не студите. Ишь дверь расхлебянили. - Прикрикнула Дарья на мужиков.
Федька перекрестился на иконы в Красном углу, прошел вперед.
- Скидывай, полушубок-то. Чего сел. Разоболокайся.
На столе уже дымились щи в глиняном блюде, лежали деревянные ложки. Хлеб в постные дни Дарья пекла с травой. Не бояре, чтоб из одной муки есть. Такой только по праздникам. Хозяева и работник хлебали из одного блюда. Как уж там Иван с Федькой рассчитывался, чем, Дарью это не заботило. Мужик знает. Когда в блюде показалось дно, Дарья взяла блюдо в руки, вылила остатки каждому в ложку, положила в него картошку. Она в печи умалела так, что стала почти коричневого цвета.
Мужики ели да нахваливали. А запивали все это ядреным квасом.
- Ох, Дарья, ты и мастерица стряпать. - похвалил женщину Федька, облизывая ложку.
То ли от похвалы, то ли от жалости, Дарья встала, вышла в сени, принесла круг мороженого молока.
- На вот, ребятишкам своим унесешь. Давно, чай, молока-то не видывали. Ох Федька, Федька. И как ты только живешь. Лень-то впереди тебя бежит.
Дарья понимала, что не ее это дело, чужого мужика учить, да не могла сдержаться. Жалко ей было малых детишек. Сколько раз по утрам видела, как бежали они, словно цыплята, за матерью. А той видно стыдно было каждый день по деревне своей ходить побираться и вела она их в другую деревню.
Закончив есть, Федька еще раз перекрестился на образа, поблагодарил хозяйку за еду и даже поклонился ей в пояс за молоко.
Диковатый при чужих Романко, как только Федька ушел, спустился с печи.
- Мама, я тоже исти хочу. - запросил мальчишка.
- Что же ты не шел, когда звала, когда все ели.
- Я того мужика боюсь..
- Господи, дитятко, чего он тебе сделает.
- А ну как возьмет, да утащит меня.
Все рассмеялись, а Романко обиженно засопел. Дарья поставила перед ним горшочек с кашей. Мальчишка успокоился, начал есть.
- Отчего Федька лодырь такой. Вроде не дурак, понимать должен, что пропадет без земли. Дотункать надо, всю землю раздал, да еще и похваляется. -
Женщина размышляла как бы сама с собой, не ждала ответа. Дед Матвей прикашлянул и неожиданно ответил ей.
- Мы ведь с его отцом хорошо знались. Мужик был толковый, денежки умел считать. Работящий. Только что печь на себе не носил. Все дела знал. А парнишечка-то у него один остался. Видно по роду у них шло, все дети прибрались на тот свет, а этот один-разъедный остался. Отец то с матерью только на него и дышали. Да и не увидели, как парнишечка-то вырос, парнем стал. Сколько раз бывало говорил ему, чтоб приучал парня к делу, хватит на него дуть. А тот бывало осерчает на меня за такие слова. Время жениться пришло, стали сватов засылать, да все ему отказывали. Кому нужен такой мужик. Только и пошла за него такая же. Там видно тоже были рады девку свою сбагрить поскорее. Я не знаю, из какой деревни ее засватали.
Матвей помолчал немного, потом продолжил.
- Хватился было батюшка-то, да уж поздно было. Ругался, а что толку. Так и тянул сам лямку, пока жив был. А как отца с матерью не стало, так Федька все хозяйство и спустил. Хозяйство-то справное было. Коров продал, лошадей. А потом уж и землю в аренду начал сдавать. Так и живут. Ходят побираются. Да вот Федьку кто поработать позовет.
Дед Матвей посмотрел на притихшую сноху, потом на сына.
- Я вот к чему тебе, Дарья, рассказал это. Смотри, дите у вас растет. Любить-то любить его надо, да меру знать. Приучать сызмальства к делу, чтоб мужик вырос, а не Федька.
На какое-то время в избе стало тихо. Только Романко стучал ложкой, уплетая свою кашу. Дарья подумала, что может и про это ей свекор хотел сказать. Нельзя на особинку варить. Пусть со всеми вместе ест.
Матвей поднялся из-за стола.
- Пойду-ка я в баньке ополоснусь. Так и чешется все от сена. Пойдем Иван, все легче спать будет. Поели только, так париться то не будем, да и какой уже пар.
Мужчины ушли. Дарья присела на лавку, задумалась. Мудрый человек ее свекор. Вот ведь не обругал, не накричал, а повернул так, что она сама поняла, что надо Романа тоже приучать потихоньку к делам. Пять лет уж парнишке. А ведь ничего не умеет. Да и Ивану надо сказать, пусть думает.
Дарья хотела выйти посмотреть, как там сено убрали, да вспомнила, что мужики в баню с фонарем ушли. А на улице уже стемнело. Чего там под навесом увидишь. Она убрала со стола, припасла на завтра все, что нужно для варева. Вздохнула, что не удалось ей до конца в упечи прибраться. Завтра снова надо будет этим заниматься.
- Вот намываются. Хотели только скатиться, а все нет и нет. Может и пар есть, так попарятся.
Она прикрутила фитиль у лампы, чтоб сильно не горела. В избе стало почти темно. Женщина подошла к окошку, раздернула занавесочку. Над деревней висел месяц. Полный круглый.
- Вот зря я не вышла. Вон как месяц хорошо светит. Все видно.
Но одеваться и выходить на улицу ей уже расхотелось. Натопталась сегодня за день.
Она облокотилась на стол, подперла щеку рукой. Память унесла ее на семь лет назад. Вспомнилось, как приехали сваты. О том, что они приедут, в семье знали заранее. Отец все узнал, про весь род жениховский. Успокоился, когда узнал, что семья не пьющая, работящая. Хоть и не богатые, но и не бедные. Живут справно. И жених не из рода, а в род. Велел батюшка присмотреться к жениху.
Иван Дарье сразу понравился. Как глянула на него, так и екнуло сердце, подсказало ей, что судьба это ее. Сразу и согласилась. А до этого двое ее сватали, да отказала она. Деревенские кумушки сплетничали, что довыбирается девка, останется старой девой. Да вот не осталась.
Свадебку сыграли. Все чин чином. И увезли Дарью жить далеко от родительского дома, в чужую деревню. Как стала жить Дарья в Лисе, осмотрелась. Деревня на бугорке, улица ровная. Не сказать уж что больно большая. 32 двора. Зато все дома справные. Каменных домов почитай нет, все рубленые. Да и чему удивляться, лес-то рядом. Вышел за деревню и вот он, кругом, куда не глянь.
Речушка маленькая протекает со смешным названием Лисинка. Узенькая совсем. Но летом мужики запруду поставят, пруд от пригорка до пригорка раскинется. Хорошее место, веселое, светлое. Вот радости ребятне летом. Барахтаются в воде до посинения. Большие и маленькие. Смех да веселье.
Только вот земля голимая глина. Коров не держать, да навоз на поле не вывозить, никакого урожая не дождешься. Весной, как снег растает, через дорогу чуть перейдешь. Сколько раз ребятишек приходилось из глины этой вытаскивать. Завязнут, а вылезти не могут.
В хозяйстве у Ивана три лошади, две коровы, свиней то одну, то двух держали. Невыгодное дело свиней держать. Корму много надо. Овцы обязательно. Без шерсти никак. Семь голов, другой год и побольше. В деревне валенки валяли. Чуть ли не в каждом доме мастер. Дед Матвей валять не умел и сына не научил. Считал, что работы в поле, да со скотиной хватит.
Своим хозяйством так и жили. Лен сеяли. Ткать полотно из льняных ниток девчонок с малолетства приучали. Дарья в девках умела это делать, здесь жить стала, тоже стала этим заниматься. Вот тебе и заделье на всю зиму. Хоть и привезла в приданом своем целый сундук полотна разного, и потоньше, и потолще. Какого надо. Да много, не мало. Всегда пригодится. А при случае и продать можно.
В сенях затопали, в дверь ввалились два мужика, раскрасневшиеся, разгоряченные. Пар валил от их разогретых тел.
- Вы ведь только ополоснуться пошли.
- Так и думали. А там жару то еще. Жалко пропадет зря. Вот и напарились. Иван-то сколь раз выбегал в снег. Я то уж старый не могу так. - сокрушенно ответил дед Матвей.
Ну вот и хорошо. Еще один день прожили. И сено все прибрали. Теперь не звери, не метели не страшны. Все на месте.