Вечером капитану очень не понравился взгляд Фолта. Внешне курсант, как и прежде, выглядел бодрым и свежим, но во взгляде читалась какая-то неимоверная тяжесть. Молодой человек смотрел на мир раскрасневшимися глазами глубокого старца, до невозможности измученного тяготами бытия. Этот факт не на шутку взволновал Эйшера.
– Спецагент, мы не загоняем лошадей? – отведя Кориса в сторону, негромко спросил капитан.
Корис кинул взгляд на Фолта и отрицательно покачал головой.
– Нет, он в порядке.
– А мне кажется, что мы торопимся. Может, перенесём сеанс на завтра и дадим курсанту отдохнуть?
– У нас нет времени, мы и так выбиваемся из графика.
– В графике значилось два сеанса в день?
– В графике не значились сеансы для получения ничего не значащей информации! Бостон знает, что нам нужно, и поэтому тянет резину.
– А что нам нужно?
— Это мы уже обсуждали, капитан.
– Ладно. Вы считаете, он продолжает хитрить, даже будучи при смерти?
– А что ему мешает? Он в любом случае обречён, даровать ему бессмертие мы не в состоянии. Его изначальные позиции неизменны. А вот наше положение шатко как никогда.
– И тем не менее я прошу впредь давать возможность курсанту восстановиться. Подключите Патиса к этому процессу, как я понимаю, это в его компетенции. Поймите правильно, спецагент, в состоянии нервного срыва Фолт точно будет бесполезен. И в довесок опасен. Он – парень крепкий, подготовленный, я могу попросту не успеть в нужный момент.
– Хорошо, капитан, мы продумаем это. А сейчас давайте приступим к работе.
– Сэр, со мной всё в порядке! Я просто недавно проснулся. Простите, задремал, как-то так вышло, – узрев беспокойство капитана, курсант выкрикнул с больничной кровати.
– Видите, – усмехнулся Корис, – нет повода для беспокойства.
– Надеюсь, – пробубнил Эйшер и стал на свою привычную позицию, с которой открывался широкий обзор.
Снова незатейливое колдовство улыбчивого доктора сделало своё дело, Фолт захрапел, отдавая свою голову целиком и полностью во власть подозрительного профессора.
В отличие от прошлого раза мониторы взбесились с самого начала, выдавая отменный цифровой галоп. Фолт густо покраснел и покрылся пятнами. Страдальчески постанывая, курсант начал истерически расчёсывать своё тело, буквально раздирая в кровь руки, живот, шею и лицо. Показатели продолжали скачкообразно расти, что вызвало некое беспокойство даже у безэмоционального азиата.
– Опасная ситуация для жизни реципиента, – шустро устанавливая Фолту систему для внутривенных вливаний, произнёс Квай.
– Продолжайте, – волевым голосом приказал Корис и встал из-за стола.
Внезапно бешеная пляска со смертью закончилась. Жизненные показатели пришли в норму, Фолту вернулся здоровый цвет кожи и глубокий сон. Лишь только кровоточащие расчёсы на теле напоминали о безумном сне, который ему предстояло рассказать собравшимся после пробуждения.
– С возвращением, мистер Фолт! – поприветствовал проснувшегося курсанта Патис. – Как ваше самочувствие?
– Не очень, – простонал молодой человек и, посмотрев на руки, добавил, – крайне плохой сон, сэр. Не хотел бы я его увидеть ещё раз.
– Вы хорошо запомнили детали? – спросил Молино, который в этот раз предпочёл остаться.
– Более чем. Такое сложно забыть, сэр.
– Тогда мы слушаем.
– Ночь, небольшой город или окраина. В центре всегда людно, а я вижу за окном пустую дорогу с мигающими светофорами. Окно витражное, скорее всего, магазин или... Это салон красоты. Всюду зеркала и сидения, регулирующиеся по высоте. Девушка стоит напротив зеркала. Я пока чётко не вижу её отражения, но по контурам могу сказать, что леди слегка полновата. Во всяком случае, на мой вкус.
Она хватает инструменты с полки и со злобой бросает их на пол. Ругается. Грязно ругается. Сэр, боюсь, некоторые слова мне будет сложно передать. Странный акцент. Похоже, она северянка, скорее всего, из Миннесоты. Я продвигаюсь ближе к ней... О Господи, её лицо! Оно полностью покрыто уродливыми шрамами и угрями! Боже, бедная девочка! Руки... руки тоже. Похоже, она серьёзно больна.
– Ничего серьёзного, акне вульгарис, – пробубнил Молино.
– Мне кажется, я сейчас сольюсь с ней. Да, так и есть, я в теле девушки. Сэр, эта сыпь, это как минимум неприятно, если не сказать больно. Такое впечатление, что кожа натянута до крайности. Ещё немного – и она начнёт лопаться.
– Сконцентрируйтесь на её мыслях, сейчас они должны стать вашими, – проинструктировал Патис.
– Да–да, я это чувствую, ещё немного и... Сука, уродина, тварь! – внезапно взорвался курсант. – Жирная прыщавая скотина! Что смотришь, отребье?! Ненавижу тебя! Скройся немедля с глаз долой! Проклятая кожа! Почему я её ношу?! Я до гроба должна носить эту дрянь?!
Конечно, я никому не интересна! Разве что, в качестве пугала. Даже Энн, сучка, воображала, при всех назвала меня жирным прыщом. А ещё подругой называлась, скотина. Сдохни мразь! Сдохни Энн, и ты, уродина, которая в зеркале! Все сдохните! Все подруги, которые насмехаются надо мной. Все сучки! И кобели. Надо же, мать их! Дэвин, хрен моржовый, когда увидел меня без одежды – тут же обблевался. Можно подумать, он красавец! Тоже мне, мачо, пьянь подзаборная! Ай, с этим дерьмом на роже я до гробовой доски останусь девственницей!
Куда мне такой красавице?! Дядя Арчи так и сказал: «Куда тебе в мой салон, Салли? Ты же всех клиентов распугаешь». Вот же ж, старый мудак! А ещё дядя! Мог бы и взять племянницу. Ничего бы с ним не стало. Один хрен, денег – куры не клюют. Ну, распугала бы клиентов – так и что с того? Одни испугались – другие пришли. Проблема, прямо!
Распугаешь, ха! Вон, эта сучка силиконовая, из-за которой я тут до двенадцати ночи проторчала, не испугалась. Ей, видите ли, на ночной дэнс-пати с модным причуханом прийти надо! Губищи насосала – аж лопаются! Фу, уродина! И ты тоже! Что глазеешь, тварь прыщавая?! Видеть тебя больше не могу!
И тебя, ублюдок, наградивший меня этим дерьмом! Слышишь, творец недоделанный?! Тебе тоже смешно, да?! Да кто ты такой, чтобы так издеваться надо мной?! Кто дал тебе право так унижать людей?! Чтоб ты там сдох на своих небесах, извращенец бородатый!
Сэ–эр, – смущённо протянул Фолт, – я кажется, наговорил лишнего...
– Ничего страшного, Трент, продолжайте, – успокоил его Патис, – мы здесь все взрослые люди.
– Док, но мне неудобно...
– Заканчивайте с морализмом, Трент! – грозно прохрипел профессор. – У нас нет времени на ваши извинения! Продолжайте!
– Сэр, девушка стоит напротив большого зеркала и замахивается на своё отражение. У себя дома она разбила все зеркала. Она бы и здесь всё разгромила, но её скромного дохода не хватит, чтобы покрыть убытки салона. Я чувствую необычайную ненависть по отношению ко всему миру. Я не знаю, можно ли настолько ненавидеть и как с этим жить! Бедняжка!
Она берёт ножницы... О-о, Салли, стой, не надо! Сэр, она собирается срезать кожу со лба! Это же форменное безумие! Салли, что ты делаешь, детка?! Сэр, она режет кожу по живому!
– Что она чувствует?
– Боль. Да, первое ощущение – это боль. Но она быстро проходит. А потом наступает наслаждение. Приятное чувство, похожее на удовольствие от почёсывания затылка, только в разы сильнее. Кожа режется с трудом, ножницы въедаются в плоть и застревают там. Она нервничает, вырывает куски кожи, бросает ножницы на пол и берёт другие. Резать плоть не то, что резать ткань, даже очень крепкую.
Кровь хлещет со лба, заливая глаза. Девушка ругается, постоянно смахивая кровь, хватает с полки чистое полотенце, небрежно вытирает им лицо и бросает на пол. На полу уже три полотенца, крови много.
Всё, кожи на лбу нет. Но она не останавливается. Ощущение блаженства нарастает, заманивая в опасное действо, как наркотик. Она начинает срезать кожу со щёк. Сперва левая. Нет, ножницы – это не тот инструмент. Она в отчаянии бегает по залу в поисках подходящего предмета. Бежит в подсобку и берёт там обычный кухонный нож. Такой длинный и острый.
О да, дело пошло! Оказывается, ножом срезать кожу гораздо удобнее. Только краешек, пропитанный кровью, выскальзывает из пальцев. Щипцы. Да, точно, щипцы для завивки волос! Если их хорошенько прогреть – они прикипают к плоти и крепко держать лоскут. Одна щека готова, теперь вторая.
Заливая кровью пол, она продолжает себя полосовать. Это уже не остановить! Она в состоянии экстаза. Она испытывает неземное блаженство, избавляясь от своего наказания. Ей даже начинает нравиться своё отражение в зеркале. Шея, плечи. С рук она просто соскабливает кожу. Трёт ножом, словно морковку – и кожа понемногу сходит, оставляя после себя чудовищные задиры, скрытые кровавыми потёками.
Она раздевается догола и начинает срезать кожу с грудей. Правый сосок случайно попал под нож. Ничего, это всё равно лучше, чем уродливые гнойники. Она слабеет, очень большая кровопотеря. Ноги уже не держат её, и она опускается на стул. Кожа на животе сбегается в увесистую жировую складку. Это – момент истины! Теперь она может одним махом избавиться от проклятого толстого живота вместе с уродливой кожей. Она истерично хохочет, глубоко врезаясь ножом в плоть.
Она вздрогнула, сладостно застонала и забилась в оргастической конвульсии. Всё, жира нет! Огромный пласт плоти с противным шлепком падает на пол. На его месте зияет ужасная кровоточащая рана. Наслаждение захватывает её целиком, сознание путается. Она то и дело проваливается в полуобморочное состояние. Потом приходит в себя и продолжает резать ноги, опускаясь с бёдер к голени. Пласты кожи свисают, будто обрывки ткани. Мир вокруг вертится, как торнадо, и улетает ввысь, оставляя её в кромешной тьме. Она всё ещё слышит собственные стоны, но они с каждой секундой становятся всё дальше и тише. Конец близок...
Фолт замолчал, уставившись на свои разодранные руки.
– Трент, мы продолжаем слушать, – окликнул его Патис.
– Удивительное дело, сэр, – наконец отозвался курсант, осторожно поводя вдоль свежих ран на руках, – боль, которая есть, и боль, которую ожидаешь. Я заношу руку над источником боли и отчётливо понимаю: если я притронусь – будет больно. А так ли на самом деле? Может, боль – это только плод самовнушения?
– Боль – это защитный механизм организма, она реальна, Трент, и не может быть плодом самовнушения. Осознанно мы можем лишь отчасти регулировать её интенсивность и продолжительность. При должных тренировках...
— Это всё?! – перебил Патиса профессор. – Если так – помогите мне встать, Адам.
– Конечно, Эдриан!
И подхватив под руку старика, доктор помог подняться хромому профессору.
– Боль реальна, и она правит нами, являясь сильнейшим эмоциональным откликом нервной системы, захватывающим все механизмы нейрорегуляции. Она способна иррадировать настолько глубоко, что со временем становится фантомной. Рассказывать о тренировках вы можете этому юнцу, Адам. Но не мне! За пятнадцать лет я достаточно изучил её. Вы можете обманывать себя, терпеть и принимать боль как часть своей жизни. Но вы не можете вечно её игнорировать! Рано или поздно она возьмёт верх. И тогда она обезоружит вас, какими бы навыками вы ни обладали. Именно боль является ключом к сознанию любого индивидуума.
– Простите, профессор, но при всём уважении, не могу согласиться, – возразил Патис. – Моя клиническая практика показывает, что...
– Прекратите, Адам! Иначе я сочту ваши доводы нелепой шуткой!
– А я встану на сторону нашего психолога, – включился в спор капитан. – По части боли у меня, пожалуй, побольше опыта, чем у вас, джентльмены.
— Вот и дискутируйте тут без меня! – раздражённо бросил профессор и захромал к выходу.
Когда хмурый старик скрылся за дверью, капитан подошёл к курсанту и помог ему подняться с кровати.
– Ты как, сынок? – неожиданно по-отечески обратился он к Фолту.
– Спасибо, сэр, нормально, – отрешённо ответил молодой человек.
– Сэм, вам знаком этот случай? – спросил у спецагента Патис.
– К сожалению, да.
– Кто эта девушка?
– Салли Бин Арго. Девушка длительное время страдала от наследственного заболевания, вызывающего угревую сыпь по всему телу. Болезнь впервые проявилась в подростковом периоде и до момента смерти не отступала, несмотря на все медицинские и косметологические процедуры. На момент смерти ей был двадцать один год. Пришедшие утром коллеги нашли её в луже крови. Она всё ещё подавала признаки жизни, но к несчастью, травмы оказались несовместимыми с жизнью. В тот же день она скончалась в городской больнице Миндена.
Хочу сказать вам, джентльмены, – с неким воодушевлением продолжил Корис, — это дело было довольно громким. И вовсе не из-за изуверского способа покончить с собой. При обыске в квартире Бин Арго полицейским управлением Шривпорта были найдены материалы сатанинского толка. Книги, брошюры, методические материалы и прочая полиграфическая продукция, издателем которой значилась некая секта «Путь Дьявола». Материалами тут же заинтересовалось ФБР.
В ходе расследования было выявлено восемнадцать ячеек и более полусотни подпольных явок этих сатанистов в США и Канаде. К работе подключились наши коллеги из КСРБ. Дело обрастало материалами, часть из которых представляло нешуточный интерес для следствия. Как оказалось, радикальная часть сектантов практиковала членовредительство в ходе ритуальных действий. В общем-то, ничего серьёзного, неглубокие порезы, но это дало нам повод для проведения массовых арестов. В ряде арестов участвовала и ваша группа, капитан.
– Да, я помню.
– Причастность секты к убийству Салли Бин Арго доказать не удалось, хотя все предпосылки для этого были. Но в ходе следствия были выявлены не менее интересные факты. К примеру, тесные связи верхушки секты с некоторыми сенаторами и членами правительства. Откровенно говоря, на такой улов мы и не рассчитывали. Дело пахло общественным резонансом.
К счастью, ФБР – не полиция, где каждый чих становится достоянием журналистов, – и Корис бросил уничижающий взгляд в сторону капитана, – общественная огласка внесла бы смуту в расследование и породила бы массу ненужных толков. К расследованию наверняка подключились бы прокурорские и сенатские комиссии, общественные организации и ещё чёрт знает кто. Я – не сторонник привлечения к работе любителей. Делом должны заниматься профессионалы.
Следствие по делу секты «Путь Дьявола» продолжается по сей день. Нам удалось добыть довольно много материалов, обличающих ряд известных чиновников и топ-менеджеров крупных финансовых корпораций. Уверяю вас, джентльмены, мы закончим эту работу с успехом и привлечём всех виновных к ответственности.
— Это вряд ли, – криво усмехнувшись, возразил Эйшер. – Насколько мне известно, расследование закончено. Более того, материалы расследования переданы в суд, который вынес приговоры в отношении ряда лиц, состоявших в секте.
Возможно, ФБР и надёжно хранит свои секреты, но шила в мешке не утаишь. Как только всплыли хорошо известные фамилии, кое–кто в Вашингтоне всерьёз забеспокоился, усматривая в дальнейшем расследовании риск блестящей карьере госслужащего. Белый Дом убедительно попросил Джеймса Коми сбавить обороты. И ваш шеф, Корис, любезно согласился помочь. Были выбраны козлы отпущения, которые в суде и взяли на себя вину. Я лично общался с одним из них, Итером Спаркли. В ходе приватной беседы без протокола мистер Спаркли сообщил мне кое-что довольно любопытное, о чём вы, спецагент, предпочли бы умолчать.
— Это – ваша версия, капитан! – раздражённо прокомментировал спецагент.
– Да это – моя версия, которая вряд ли будет иметь успех в суде. Но в отличие от вашей, моя совесть чиста.
– Вы обвиняете меня в подлоге, Эйшер?!
– Я обвиняю в подлоге лживую систему, частью которой вы являетесь.
– Какие смелые заявления, Эйшер! Может, вы – коммунист?
– Я – такой же коммунист, как и вы, Корис...
– Джентльмены, джентльмены! – встав между противоборствующими сторонами, воскликнул Патис. – Давайте не будем враждовать! Мы все здесь преследуем одну благую цель, требующую от нас слаженной работы. Уверяю вас, мы не сможем её достичь, если будем постоянно конфликтовать на пустом месте. Сэм, Мэтт, я хочу, чтобы вы немедленно пожали друг другу руки и забыли о споре хотя бы до окончания эксперимента.
– Я уже о нём забыл, – мрачно пробурчал капитан, протягивая руку спецагенту.
– Полагаю, мы найдём выход из сложной ситуации, если будем согласованно действовать сообразно плану, – повелительно ответил Корис, пожимая руку Эйшеру.
— Вот и славно, джентльмены! – с улыбкой произнёс доктор. – А сейчас я предлагаю всем отдохнуть для того, чтобы завтра с новыми силами приступить к работе.
– Завтра в восемь утра жду в манипуляционной, – объявил спецагент.
– В восемь?! – взвизгнул Патис. – Да что же это за наказание такое?! Сэм, умоляю вас, сдвиньте время сеанса хотя бы на час! Не будьте таким бессердечным, войдите в моё положение!
– Я бы с радостью, мистер Патис, – улыбнулся потеплевший Корис, – но боюсь, профессор не одобрит такого решения. Если вы возьмёте на себя миссию уговорить...
– Не продолжайте больше! – воскликнул доктор и плюхнулся на стул. – Уговорить Эдриана Молино так же невозможно, как и достать звезду.
– Вы сами ответили на свой вопрос.
– Хорошо-хорошо. Но знайте, сторонник раннего утра, завтра я буду в крайне дурном расположении духа!
– Тогда лягте пораньше.
– Ещё чего! Вы предлагаете мне...
– Джентльмены, – вклинился в картинный спор Фолт, – я прошу прощения, но мне нужно отдохнуть. Я бы с радостью послушал вашу занимательную беседу, но сил больше нет. Извините, пожалуйста, я вас покину.
– Конечно-конечно, Трент, идите! – согласился Патис.
– Я провожу вас, курсант, – и, взяв под руку Фолта, капитан отправился с ним в номер.
***
– Как ты? – уже в коридоре спросил курсанта капитан.
– Не знаю, сэр. Меня раздирают противоречивые чувства. Я видел и чувствовал всё, что творилось с этой девушкой. Её ненависть буквально проедала меня насквозь. Конечно же, она объяснима, несложно понять её природу. Но я не могу понять другого: почему было выбрано именно такое решение?
– Сложный вопрос, Трент. Иногда ситуация складывается так, что приходится чем-то жертвовать.
– Но не так же, мистер Эйшер! Я бы понял, если бы она решилась свести счёты с жизнью так, как это сделал джентльмен из первого сеанса. Или, к примеру, бросилась с моста... Нет, сэр, вы не подумайте, я – не кровожадный маньяк, желающий смерти бедной девушке только ради развлечения! Но живьём срезать с себя кожу! Это мерзко, долго, страшно и, в конце концов, чертовски больно!
– Боль не всегда играет решающую роль. Иногда боли не чувствуешь совсем, в особенности, когда уходит страх, и мотивация полностью овладевает тобой.
– Да, сэр! И этот факт тоже не даёт мне покоя. Девушка чувствовала боль ровно до того момента, пока не перестала бояться. Потом боль сменилась наслаждением. Причём, непередаваемым! Я чувствовал всё, что чувствовала она, до последней капли. И могу вам сказать, простите, что секс не идёт ни в какое сравнение.
– Даже так?!
– Да, представьте! Пик наслаждения в сексе длится считанные секунды, а я изнемогал от удовольствия добрых полчаса. Оно не шло на спад, а наоборот усиливалось с каждой секундой. Мой мозг едва не захлебнулся в эндорфинах. Ещё немного – и я бы, пожалуй, сошёл с ума или умер. Хм, забавно, – грустно усмехнулся Фолт, – умереть от удовольствия.
– Смерть не может быть забавной, курсант.
– Разумеется, сэр. Но меня больше волнует другой вопрос: будь я на месте девушки, поступил бы я так же, зная, что вместо боли я получу удовольствие? Вы понимаете, о чём я, сэр?
– Не совсем.
– Да... Я тоже не могу понять себя до конца. Всё это оказалось слишком сложным для меня. И мне, пожалуй, стоит немного отдохнуть, чтобы разобраться с мыслями, иначе я просто свихнусь. Очень надеюсь, что цель нашей миссии исключительно благая. Иначе... иначе мы с вами, сэр, такие же извращенцы и убийцы, как этот Бостон.
– Я тоже на это надеюсь.
Продолжение следует...
Автор: Руслан Ковальчук
Источник: https://litclubbs.ru/articles/44742-glava-6-iz-kozhi-von.html
Содержание:
- Глава 5. Любовь со вкусом смерти
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: