Поздней осенью в немецком гарнизоне деревни Печки появился новый обитатель, точнее – обитательница.
Савельев, который неоднократно приезжал осматривать лошадей подполковника Гемприха, знал уже многих жителей деревни, а также офицеров и фельдфебелей, имевших отношение к школе абвера. Однажды даже в отсутствии Гемприха ему без возражений разрешил находиться в деревне заместитель начальника – майор Радтке. Андрей и сам примелькался людям, видевшим его на деревенских улицах, у конюшни, в обществе начальника школы или его денщика. Ветеринар был отменно вежлив, раскланивался со встречными, говорил по-немецки и выглядел вполне европейским жителем, что не отталкивало от него немцев, пренебрежительно относившихся к местным русским.
В очередной раз подъезжая к шлагбауму на дороге, он увидел скакавшую навстречу женщину. На вороной кобыле грациозно восседала стройная всадница в черном костюме для верховой езды и амазонке, под полями которой вились золотистые волосы. Издалека внешность всадницы производила приятное впечатление, но чем ближе она подъезжала, тем становилось понятнее, что её нельзя было назвать не только красивой, но и просто миловидной. Разминувшись на дороге, Андрей бросил взгляд на незнакомку и понял, что черты ее лица портит мясистый нос и тяжелый подбородок.
Кто эта всадница, задумался он. Солдаты у шлагбаума отдали женщине честь и пропустили за территорию. Уважают даму! Может, она относится к руководству школы, например, новый инструктор? Но тут же отмел это предположение: ведь Гемприх никому не доверял своих лошадей. Тогда оставался один вывод: к подполковнику приехала из Германии жена, которая имела свободный доступ к конюшне и была вольна выбрать любого скакуна для прогулки. Однако эту мысль предстояло проверить.
Искоса посматривая на всадницу, Савельев почувствовал, что и она явно обратила внимание на человека, проезжавшего на двуколке в деревню, и в свою очередь посмотрела оценивающим взглядом. Представительницы определенной категории женщин, размышлял Андрей, как говорится, в упор незнакомых мужчин не замечают. Такие проходят, не глядя, будто мимо пустого места. Новая обитательница деревни Печки явно к ним не относилась, судя по тому, как внимательно оглядела она встречного. Проявляет интерес к мужскому полу, учтем такой фактик, резюмировал Андрей.
Он сразу проехал к конюшне и занялся осмотром лошадей, уделяя больше времени Фелиции, которая была уже «на сносях». За этим занятием его и застала золотоволосая незнакомка, которая после прогулки привела вороную и поставила в денник. Андрей повернулся и с поклоном поздоровался с дамой:
– Guten Tag!
Женщина довольно-таки высокомерно ответила на приветствие, что для неё было естественно в данной ситуации, ведь она, немецкая аристократка, вынуждена общаться с каким-то ветеринаром, которого наняли лечить жеребцов и кобыл. Чуть позже немного смягчилась и вполне мирно, по-деловому поинтересовалась состоянием Фелиции.
Андрей ответил обстоятельно:
– По моим расчетам Фелиция ожеребится через три недели. Я только что закончил осмотр кобылы и могу сообщить, что она пребывает в полном здравии и нуждается на данный момент в дополнительных прогулках, но не под седлом. Положение плода не вызывает опасений, хотя она – первородящая, у них случаются осложнения. Считаю, что всё будет хорошо, и в начале декабря у Фелиции появится здоровый жеребенок.
– Вы полагаете, что Фелиция ожеребится только через три недели, господин …?
– Иоганн, фрау, для вас просто Иоганн. Да, именно, через три недели, могу это утверждать наверняка, ведь я наблюдаю Фелицию без малого полгода.
– Хорошо, Иоганн, я вас поняла. Но я предполагала, что она будет жеребиться со дня на день. Поэтому и примчалась срочно к Вилли из нашего поместья под Кенигсбергом. Выходит, что я ошиблась со сроками.
Вилли – это подполковник Гемприх. Значит, златокудрая немка и в самом деле является женой начальника школы, подумал Андрей, отмечая важность нового знакомства.
– Что же, я сожалею, если вам пришлось нарушить прежние планы. Но ваше пребывание здесь может пойти на пользу вашей любимице.
Фрау Гемприх тряхнула пышными волосами то ли в знак согласия, то ли в знак неудовольствия, и без слов вышла из конюшни.
Закончив дела, Андрей без спешки вымыл руки с мылом из медного рукомойника над немецкой фарфоровой раковиной, установленной у входа в конюшню, и оделся, собираясь домой, потому что в конце осени смеркалось довольно рано. Вдруг вошел командирский денщик и, как обычно, немногословно бросил:
– Komm!
При этом махнул рукой, призывая следовать за ним. Савельев удивился, куда и зачем его вызывают. Он не знал, что между Гемприхом и его женой только что состоялся разговор, коснувшийся его.
Подполковник с заметным раздражением встретил жену, вернувшуюся с конной прогулки, и сказал с упреком:
– Лора! Твои прогулки на лошади в одиночестве мне очень не нравятся. Они не безопасны! Мы находимся не в нашей родной Восточной Пруссии, а на завоеванной территории России, где в любом месте можно встретить то ли партизан, то ли просто местных бандитов, и встреча окажется смертельной.
– Вилли, тебе прекрасно известно, что я не просто обожаю верховую езду, она мне, помимо всего прочего, предписана моим доктором!
– Я не требую, чтобы ты прекратила поездки. Я настаиваю на том, что здесь они опасны для тебя. Нельзя выезжать в одиночестве за пределы нашей охраняемой зоны.
– Хорошо! Давай будем выезжать вместе с тобой.
– Лора! Я бы с удовольствием скакал с тобой по окрестным полям, но сейчас я очень занят. С первого декабря мы начнем обучение новой группы курсантов, которые приедут со дня на день. Работа потребует большого напряжения и отнимет много времени.
– Ладно, ты сам не можешь. Кто же в таком случае составит мне компанию?
– Я считаю, что тебя должен сопровождать Курт.
– Мой Бог! Твой денщик способен лишь на то, чтобы мастерски чистить ваксой сапоги!
– Согласись, Лора, для офицерского денщика это – немаловажно! – улыбнувшись, пошутил Гемприх с желанием разрядить конфликтную обстановку.
– Не спорю. Но верхом на лошади он выглядит, словно куль с зерном. Столько лет у тебя служит и не удосужился научиться держаться в седле. Мои прогулки превратятся в заботу о том, чтобы Курт не упал с лошади. Нет, я не согласна с ним выезжать, – супруга не приняла шутку.
Гемприх задумался, глядя на рассерженную супругу. Он искал решение создавшейся проблемы и высказал предложение:
– Я могу поговорить с нашим ветеринаром. На мой взгляд, он – человек положительный. Я бы мог доверить ему столь ответственное дело. К тому же, в седле он держится вполне уверенно, у меня имелась возможность убедиться в этом.
В зеленых глазах Лоры, отвернувшейся к окну, мелькнул озорной огонек. Она пожала плечами и равнодушным голосом ответила:
– Если он согласится, то можно попробовать.
Гемприх вышел из комнаты и отправил денщика в конюшню вызвать ветеринара.
Андрей вошел в комнату, когда подполковник остался один.
– Иоганн, хочу обратиться к вам с не совсем обычной просьбой, – начал офицер. – Ко мне из Фатерлянда приехала супруга. По рекомендации врачей ей обязательно нужно совершать верховые прогулки. И я хотел бы, чтобы вы сопровождали её. Сами понимаете, в наших условиях женщине небезопасно одной выезжать из охраняемой зоны. Не могли бы вы составить фрау Лоре компанию?
– Я не против выполнить ваше пожелание. Однако, как часто мне нужно будет приезжать, чтобы сопровождать фрау Лору?
Гемприх, чувствуя, что его идея может претвориться в жизнь, обрадовано сообщил:
– Это можно делать ежедневно. Я выделю комнату, и вам вполне резонно переехать в деревню на постоянное жительство.
Ну, нет! Мне явно не подходит такой оборот событий, быстро подумал Андрей, переезд сюда на постоянное жительство будет означать потерю связи с Центром и лишение возможности встреч с руководством партизанского отряда. Нельзя допустить такого!
– Господин подполковник, я благодарен вам за то, что мне будет выделена комната, где можно переодеться для конных прогулок. Но совсем переехать сюда для меня никак невозможно. Мне вменена обязанность нести суточные дежурства в медицинском отделе Псковского бургомистрата. И потом, я же не могу бросить свою врачебную практику. Одно лечение собаки помощника коменданта города, а, должен сказать, что он очень привязан к своему старому и больному догу, занимает много времени.
– Ладно! Давайте пока будем говорить о ваших приездах по три раза в неделю.
На том они и договорились, и Андрей откланялся.
Он не случайно говорил Гемприху о дежурствах в бургомистрате. Пусть знает, что помимо забот с лошадьми в Печках фактически приходилось выполнять массу дел. Были и собственные интересы. Решая вопросы в медицинском отделе, Андрей взял за правило слушать радио, которое днем было постоянно включено в коридоре. Устроившись в уголке, он внимательно слушал программу новостей, которую транслировали из Берлина. Значительное время отводилось новостям с разных фронтов войны. Андрей называл про себя эти передачи «политинформациями». Поначалу было довольно противно слушать крикливые голоса пропагандистов Геббельса, которые взахлеб рассказывали о победах, одержанных повсюду германскими войсками. Но это было необходимо, чтобы понять структуру радиопередач и порядок подачи новостей. Дикторы подробно сообщали о районах, где происходили главные сражения, какие армии в них принимали участие, кто ими командовал, а также о тех рубежах, на которые вышли их передовые части.
В июле началась битва под Сталинградом. Дикторы кричали о том, насколько успешно продвигается наступление на город, носящий имя руководителя «большевистской России». Но при этом лишь мельком сказали, что для усиления группировки командование Вермахта вынуждено было развернуть танковую армию генерала Гота с Кавказского направления, где она наступала, на Сталинградское направление. Видать, первоначально выделенных сил не хватило. А Красная Армия, которая «бежала без оглядки» от «доблестной» немецкой армии, оказывается, наносила ощутимые удары по врагу.
Тяжело было слышать, что 23 августа авангард немецких войск вышел к Волге у поселка Рынок в северной части города. Падение русской крепости на Волге произойдет со дня на день, сообщалось в новостях. Но шла неделя за неделей, а упорные бои за город продолжались. Это вынуждены были отмечать и дикторы. В ноябре они стали рассказывать о мужестве германских солдат, которые сражались в невероятно сложных условиях. Значит, наши прижали фашистов в Сталинграде, сделал вывод Андрей.
Примерно так же в берлинских новостях шла речь и о сражении за Кавказ.
С июля без конца сообщалось о том, что победоносные войска фюрера выполняют его указания и в ближайшем времени захватят нефтеносные районы Баку и Грозного. 28 июля гитлеровцы ворвались на Кубань. В начале августа было объявлено о захвате городов Армавир и Майкоп, о начале наступления на Новороссийск. В середине августа части 1-й горнострелковой дивизии прорвались к Эльбрусу, а 21 августа немецкие альпинисты водрузили свой флаг на горном перевале. Сколько было шуму в эфире по этому поводу!
Андрею было горько узнавать об успехах фашистов, но он верил, что положение изменится. Так и случилось. Осенью дикторы перестали хвастливо вещать об одержанных победах. На Кавказе, так же как в Сталинграде, начались затяжные позиционные бои. Красная Армия не позволила командованию Вермахта осуществить планы по прорыву в Закавказье и на Ближний Восток. Гитлер не получил доступ к нефтяным промыслам и не смог убедить Турцию вступить в войну против Советского Союза. Об этом геббельсовское радио стыдливо умалчивало, но факты были понятны внимательному слушателю.
События в районе осажденного Ленинграда в немецких радиосводках не упоминались. Там гитлеровцы больше не наносили ударов, а вели окопные бои. Для пропаганды такие события были неинтересны. Кроме того, Ленинград в блокаде держался второй год и не собирался сдаваться. А ведь еще недавно о неизбежности гибели города вещали изо дня в день. Опять не сбылись планы завоевателей…
Зато неожиданно прошло несколько радиопередач о том, что германская армия «добивает» последние партизанские отряды русских в собственном тылу. Почему вдруг? Андрей посчитал, что масштабы необъявленной войны оккупантов с народными мстителями достигли слишком больших масштабов, чтобы их не замечать. Возросли и потери немецкой армии. Ведь надо объяснять жителям Дрездена или Гамбурга, почему они получили «похоронки» на своих воевавших родственников, которые еще недавно сообщали домой о том, что их часть отведена с линии фронта в тыловые районы для отдыха и пополнения. С кем же им приходилось воевать и погибать в сотне километров от передовой? Вот и сообщали в новостях, что «славные» немецкие гренадеры и танкисты ведут бои и вот-вот разобьют русских «лесных бандитов». Но Андрей был прекрасно осведомлен о положении в партизанском краю.
Через «торговку тетю Нюру» он сообщил командиру партизанского отряда и в Центр о предложении начальника школы абвера сопровождать его жену в конных прогулках. Возражений не последовало. Все понимали, что Савельев шаг за шагом приближается к решению сложной и опасной задачи.
Вначале прогулки с фрау Гемприх проходили очень спокойно и почти в полном молчании. Единственное, что Андрей позволил себе в первой прогулке, так это краткое пояснение их маршрута с указанием наиболее интересных мест. В ноябре выпал снег, и напрямик по полям не поскачешь. Приходилось использовать имевшиеся зимние дороги в деревнях поблизости от школы в Печках. Первый опыт подсказывал Андрею, что его спутница – особа нервная и вспыльчивая, притом пренебрежительно относившаяся к людям. Однажды на дороге возле соседней деревни возница на санях, а это была пожилая женщина, замешкалась и не успела освободить проезд для несущейся всадницы. Она, не раздумывая, наотмашь ударила испуганную возницу хлыстом поперек спины и спокойно поскакала дальше. О случившемся потом даже не вспоминала, что свидетельствовало о том, что эпизод не представлял для нее никакого интереса.
Но следующая поездка дала тот результат, на который рассчитывал Андрей, соглашаясь стать спутником жены подполковника Гемприха. В тот раз женщина ворвалась в конюшню, буквально дыша злобой. Едва дождавшись, пока Андрей поддержит стремя, вскочила в седло и так пришпорила кобылу, что та вихрем вылетела через ворота и понеслась по дороге.
Андрею не сразу удалось догнать, но поравнявшись, он попенял спутнице, что такая манера езды весьма опасна. Видимо, морозный воздух немного остудил возбужденную фурию, и она, чтобы успокоиться, решила выговориться:
– Опасно? Что ж, пока идет война, опасность поджидает нас везде, даже там, где не ждешь?
– Что вы имеете в виду, фрау Гемприх?
– То, что люди, стоящие рядом, способны на подлые поступки, ради достижения своих целей. Вы же знаете майора Радтке? Это – полное ничтожество, скрывающееся за спиной Вилли, и ничего не сделавшее для того, чтобы стать самостоятельной фигурой в абвере. И вот теперь этот неотесанный мужлан, а я его считаю таковым, потому что он не только неаккуратно носит военную форму, он даже за своими ногтями следить не приучен, так вот, он вдруг решил проявить себя. И улучил же для этого момент. Со дня на день в школу должны привезти курсантов. Вилли, не покладая рук, трудился для того, чтобы учебный процесс был организован. А этот «распрекрасный» Радтке, возомнив себя самым умным, написал рапорт начальству в Кенигсберг о том, что школа не готова к приему курсантов. Все проблемы свалил на Вилли, а себя решил показать человеком, радеющим за дело. Карьерист, вот кто это! Хорошо еще, что у Вилли прекрасные отношения с начальством, и он сумел убедить, что подготовка курсантов пройдет на должном уровне. А этому подлецу Радтке сделал жесткое внушение. Я бы на месте Вилли вообще бы выгнала его отсюда! Змею пригрел!
Распалившись снова, она пустила лошадь с рыси в галоп. Заснеженная укатанная дорога впереди делала резкий поворот, и копыта лошади заскользили на подмерзшем насте. Чтобы спутница не упала, Андрей направил своего жеребца совсем рядом и рукой поддержал её. Всадница сумела сдержать лошадь и взглядом поблагодарила Андрея за помощь. А чекист в это время размышлял над тем, что в сердцах наговорила фрау Гемприх. Офицерский состав школы – это банка с пауками, которые могут перегрызть друг друга, это первое. Второе – через несколько дней в школе появятся курсанты, и начнется учебный процесс. Подходит время для решительных действий.
– Иоганн! Вы так забавно говорите по-немецки! Складывается впечатление, будто человек по камушкам переходит через ручей: без спешки, осторожно. Вы не немец? Я хотела сказать, вы не фольксдойче?
– Я – латыш.
– Понятно. Значит, вы не из Германии. Но мой муж вам доверяет. Говорит, что вы – человек положительный. А вот Эрнст наоборот, не доверяет. Считает, что вы можете оказаться шпионом. Ха-ха-ха!
Эрнстом зовут гауптштурмфюрера Циммеля, Савельеву это было известно. Новостью стало другое: жена подполковника называет гестаповца по имени. У них, похоже, близкие отношения? Надо бы уточнить информацию. Собеседнице он спокойно ответил:
– Господин Циммель – офицер отдела гестапо, отвечающий за безопасность школы. Его прямая обязанность подозревать всех.
Окончание прогулки прошло вполне мирно. Утомившаяся всадница сама заявила, что пора домой, и первая поскакала в конюшню. Андрей поспевал за ней, размышляя. Дамочка в состоянии нервного возбуждения наговорила много, не раздумывая, стоит ли болтать об этом с кем попало, или нет. Может, через неё решили проверить ветеринара? Вряд ли. Она не разгласила больших секретов. То, что в школе должны появиться курсанты, и без её слов будет ясно. Скорее всего, она выложила все под настроение. Потому что не привыкла в чем-нибудь сдерживать себя. И про мнение Циммеля ввернула, смеясь, как бы дразня своего спутника.
Савельева не удивили и не озадачили эти слова. Гестаповец уже успел провести с ним ознакомительную беседу, проверяя лояльность постороннего человека. Это произошло через несколько дней после случайной встречи около шлагбаума. Андрей тогда закончил дела на конюшне и ехал из деревни. Циммель внезапно вышел из-за домов на улицу, будто наблюдал за ветеринаром и ждал, когда он поедет мимо. Придержав коня, Андрей остановился. Гестаповец начал разговор первым, демонстрируя свою осведомленность:
– Что-то вы, господин Курис, приезжаете в деревню часто, со многими здесь знакомы, а меня оставляете без внимания. Не заходите ко мне познакомиться, не рассказываете о себе. Как же так?
Голос его звучал вполне дружелюбно. Но Андрей, зная цену дружелюбию гестаповцев, ответил без приязни, весьма и весьма сухо:
– Должен заметить, что меня пригласил сюда господин подполковник Гемприх только лишь для того, чтобы ухаживать за его лошадьми в конюшне. Чем я и занимаюсь в те дни, когда приезжаю в деревню. Никаких знакомств не завожу здесь, поскольку это не нужно для моего дела.
Циммель, не меняя улыбчивого выражения лица, сказал с настойчивостью в голосе:
– И, тем не менее, прошу зайти в мой кабинет. Познакомимся ближе. Вы бываете в гарнизоне германской армии, и мой долг знать, кто вы такой и как здесь появились.
Пришлось пройти с гестаповцем. В кабинете тот достал из сейфа тетрадь в кожаном переплете, раскрыл и положил перед собой, демонстрируя, что готов записывать все, что скажет ветеринар.
– Вы, судя по документам, Иван Акимович Курис. Что за странное отчество у вас, Акимович?
– Мой отец – латыш. Его полное имя Иоахим, но, живя в России, он упростил его и сделал более понятным для окружающих. Так же случилось с моим именем Иоганн, которое превратилось в обычного Ивана.
– Ваша мать была русской?
– Да. Отец женился, когда приехал жить на Урал.
– Было бы интересно узнать о вашем отношении к русским. Ведь вы прожили в Советской России почти всю свою жизнь.
– Да, я прожил среди русских много лет. Далек от того, чтобы быть сейчас с ними заодно, слишком во многом мы отличаемся друг от друга. Я уехал из России навсегда и рад этому. Я – простой человек, занят своим делом, не лезу в политику и в военные дела.
– Расскажите-ка мне, господин Курис, о том, как вы попали в Локотский бургомистрат, как получили вызов в Плескау, в Псков по-русски. Как ехали в нашу сторону?
Дальше Андрей подробно отвечал на вопросы в соответствии с основной легендой. Потом удивленно поднял глаза на Циммеля и заметил:
– Про все, что вы у меня спрашивали, можно письменно запросить бургомистрат в Локте. Там представят подробные ответы.
Гестаповец раздраженно захлопнул тетрадь в кожаном переплете, рубанул по ней ребром ладони, словно отсекая возможные реплики Савельева, и резко заявил:
– Я сам знаю, у кого что запрашивать! Идите! Больше не задерживаю.
И помните, что у меня остались к вам вопросы. Я в любой момент могу вернуться к ним, – угрожающе закончил он.
… В первых числах декабря в школе абвера появились курсанты, которые поначалу много часов проводили на занятиях по классам, и в деревне их почти не было видно.
А десятого декабря в конюшне Гемприха благополучно ожеребилась любимая кобыла хозяина Фелиция. Подполковник на радостях решил закатить праздничную вечеринку офицерскому составу школы. Отпраздновать он решил одновременно и начало подготовки новой группы агентов, и рождение жеребенка. Мороз в те дни стоял незначительный, минус один-минус два градуса. Стол накрыли рядом с входом на конюшню. С утра деда Никифора заставили вычистить все денники и проходы в помещении, засыпать полы свежим сеном, и насыпать сена под ноги гостей на площадке около стола.
Глядя на расставленные бутылки шампанского, французского коньяка и родного шнапса из Фатерлянда, Андрей, которого хозяин пригласил персонально, с удивлением признал, что прусский аристократ Гемприх организовал обыкновенную попойку, не хуже какого-нибудь русского купчины.
Прислуживал денщик Курт, облаченный по случаю праздника в белоснежную куртку с золочеными пуговицами. На столе рядом с бутылками позвякивали стаканы из тонкого стекла с замороженными краями, на которых искрились кристаллы льда. Из закусок предлагались блюда с бутербродами и квашеной капустой с тмином. Всех поразила единственная дама – Лора Гемприх, которая вынесла гостям большую кастрюлю с горячими фрикадельками, которые источали невероятно аппетитный запах.
Нетрезвым голосом хозяин провозгласил тост за супругу и отметил, что шведские фрикадельки ей особенно удаются. Гости ответили аплодисментами и звоном стаканов. Потом они поодиночке и группами несколько раз осторожно заглядывали в конюшню, где в своем деннике Фелиция кормила и облизывала новорожденного жеребенка, едва стоявшего на слабеньких ножках.
Хозяйка в ходе вечера заметно сторонилась подвыпившего мужа и откровенно любезничала с Циммелем, который на первых минутах вечеринки внимательно поглядывал за остальными офицерами школы, а потом, выпив залпом пару порций коньяка, переключил внимание на Лору, заслонив даму от остальных своей широкой спортивной спиной.
С Андреем познакомились все присутствовавшие офицеры, но разговоры заводить не стали. Лишь исполнили долг вежливости, пожелав успеха приглашенному ветеринару, которого им рекомендовал начальник школы. При этом часть офицеров собиралась вокруг командира, а остальные – вокруг майора Радтке. Налицо было расслоение командного состава. Исключением стал только один офицер – тот самый русский, Михал Михалыч, о котором рассказывал дед Никифор. Он держался сам по себе, не примыкая ни к одной группе. Савельеву он представился обер-лейтенантом Свиридовым, и своим видом напомнил усатого белогвардейского офицера из кинокартины «Чапаев», который с сигарой в зубах возглавлял психическую атаку каппелевцев. Свиридов пребывал в изрядном подпитии, покачивался в расстегнутой шинели, прикуривал сигарету за сигаретой. Выглядел офицер весьма неопрятно: в усах и на губах застряли крошки табака, разговаривая, он брызгал слюной, слюни собирались в уголках его рта. Так и хотелось посоветовать ему воспользоваться салфеткой.
Он несколько раз за вечер подходил к Савельеву. Сначала поздоровался, как и все. Позже пытался завязать светскую беседу о погоде, о впечатлениях от местных пейзажей. Тогда Андрея оторвали от беседы и подозвали к Гемприху, который вместе с несколькими собеседниками хотел послушать впечатления ветеринара о лошадях в конюшне. Пришлось довольно подробно рассказывать о достоинствах каждого животного.
Последний подход Свиридова оказался самым необычным и запоминающимся. Обер-лейтенант казался сильно пьяным. Качаясь, он подошел вплотную и лицо в лицо негромко произнес, обращаясь по-свойски на «ты»:
– Как тебе наш славный коллектив показался? Не правда ли, мы дружные парни? Ха-ха-ха!
В этот момент в его замутненных алкоголем глазах сверкнул неожиданно ясный взгляд, и он, кривя губы в саркастической улыбке, прошептал, свистя, в ухо:
– Теперь к нам, к двум десяткам негодяев в офицерских погонах ненадолго прибавились сто двадцать идиотов, и паноптикум сложился образцовый! Впрочем, ненадолго! Три месяца – и ку-ку!
Около стола послышался какой-то шум. Гауптштурмфюрер Циммель зычно, перекрикивая пьяные голоса, от имени подполковника Гемприха поблагодарил собравшихся и сообщил, что вечеринка завершилась, завтра всем следует вовремя прибыть на службу. Хозяин дождался, пока к нему подойдет жена, и вместе с ней направился к дому. За командиром потянулись остальные.
Свиридов продолжал стоять рядом с Андреем. Чувствовалось, что он ждет реакции на свои слова, и, казалось, вот-вот начнет трясти за руку и спрашивать, почему молчишь, ответь! Но Савельев молчал с невозмутимым видом, и собеседник не мог понять, дошел до него смысл сказанного или нет. Проходившие мимо офицеры кивали и что-то говорили на прощание. Андрей кланялся в ответ. Свиридов, молча, развернулся и пошел вместе со всеми прочь от конюшни.
Размышления над услышанными от Свиридова словами привели Андрея к выводу, что якобы откровенная фраза обер-лейтенанта оказалась обычным пьяным бредом. А искра разума, мелькнувшая, как будто бы, в глазах собеседника, просто привиделась. Но в любом случае, за этим Михал Михалычем следует приглядеть внимательнее.
В наступившей тишине Андрей отправился в конюшню, чтобы проверить, не натворили подвыпившие гости там что-нибудь скверного. Больше всего он опасался найти незатушенный окурок на соломенной подстилке. Однако в конюшне беспорядка не наблюдалось. Молчаливый дед Никифор вымел всю грязь, настелил новую солому, добавил в ясли овса.
– Дедушка, мне нужна твоя помощь, – тихо, почти шепотом сказал ему Андрей.
В ответ дед поднял на него глаза, мол, говори, что случилось.
– Мне, как можно быстрее нужна информация, сколько курсантов сейчас обучается в школе, и сколько времени будут продолжаться у них занятия. Сможешь узнать через своих любознательных бабушек в деревне?
Никифор вновь посмотрел на него, теперь задумчиво, прикидывая, как лучше найти ответы на поставленные вопросы.
– Спробую, глядишь, и вызнаю.
– Ну, давай! Я поехал к себе. Вернусь дня через три.
Подъезжая в следующий раз, Андрей заметил, что на поле возле деревни Воропаново, что раскинулась неподалеку от Печек, находится несколько групп курсантов во главе с офицерами-преподавателями. Надо бы поинтересоваться, чем они там заняты, подумал Андрей. У конюшни он спешился. Сегодня предстояла конная прогулка с фрау Гемприх, поэтому пришлось пройти в свою комнатушку, чтобы переодеться для верховой езды. Комнату ему выделили в деревянном бараке, который немцы построили посреди деревни для офицерского общежития. Проходя по коридору, он здоровался с находившимися там преподавателями школы. После вечеринки, которую организовал подполковник Гемприх, офицеры перестали сторониться ветеринара и приветствовали его в ответ.
Савельев вернулся к конюшне, когда к ней по дорожке подходила фрау Гемприх. Она, как обычно, принесла с собой термос с горячим кофе, который пила, отдыхая после прогулки. Для этого в уголке специально поставили столик и кресло.
Не теряя времени, всадники отправились на прогулку. Андрей скакал впереди и, обернувшись, на развилке дорог показал рукой в сторону Воропаново. Спутница кивнула головой в знак согласия, и через минуту они неслись мимо мелькавших на полигоне курсантов школы абвера. Чекист быстро понял, что у них шло занятие по военной топографии. Группы человек по десять-двенадцать во главе с преподавателем определяли свое местоположение по компасу, учились брать азимут и без ошибок выходить к назначенной цели. Примерно прикинув количество курсантов, Андрей решил, что их около сотни. Точнее сосчитать было сложно.
Фрау Гемприх, глядя на работавших с курсантами офицеров, дала нескольким из них нелицеприятные характеристики. Потом добавила, что скоро они с мужем избавятся от общества этих ничтожеств, потому что Гемприха обещали перевести в Кенигсберг. Эту новость Андрей не мог оставить без внимания и как бы невзначай поинтересовался:
– Вы скоро покинете эти места?
– Не так скоро, как хотелось бы, но в начале весны, быть может. Вопрос решится после окончания цикла подготовки курсантов.
Андрей покачал головой и сказал с чувством сожаления:
– Жалко будет расставаться с господином Гемприхом, он хорошо платил мне за работу.
Лора улыбнулась и ответила пословицей «Каждому своё».
По возвращении Андрей заметил стоявшую рядом с конюшней телегу деда Никифора и, распрощавшись со спутницей, направился к старику.
Тот встретил хитринкой во взгляде.
– Что-то больно хитро ты улыбаешься, дедушка. Поди, есть, что рассказать? – поинтересовался чекист.
– А, что же, и мы не пальцем деланы! Ты спросил, я ответил, – сказал дед и с важностью умолк.
– Ну, ладно! Не тяни кота за хвост! Выкладывай, что узнал!
– И скажу! Тута у нас сто девятнадцать хлопчиков бегають.
– Почему сто девятнадцать? Должно быть сто двадцать…
– Верно. Да, тока одного вчера схоронили. То ли помер враз. То ли руки на себя наложил. Можешь на кладбище свежую могилку проведать.
– Понятно. Спасибо, дедушка.
– Это не всё.
– Что же еще?
– А вот что! Тута есть один с мертвой головой на фуражке, на ахтомобиле ездит.
– Есть такой. Циммель это. Самый главный негодяй здесь. Ждет – не дождется, когда его партизаны на березе повесят. Что ты про него сказать можешь?
– У его, паразита, в низинке между Печками и Горушкой имеется домик. Он туда потайным путем приезжает и ахтомобиль свой в сарае прячет. Других домиков вокруг нет.
Савельев догадывался, что у Циммеля должна быть где-то в округе конспиративная квартира для тайных встреч с агентурой из числа офицеров и фельдфебелей школы. Но до поры до времени ясности в этом вопросе не имел. Теперь, благодаря деду, она появилась. Он и сам видел издалека этот домик или коттедж во время прогулок с фрау Гемприх. Близко, правда, к нему не подбирался.
– С кем там Циммель встречается, известно?
– Знамо дело! Умрешь – не встанешь. Я уж два раза видал, как туда тайком с оглядками бегала жена подполковника. Видать, полюбовники они с этим белобрысым бугаём.
Не то, чтобы Андрея удивил этот факт. Он догадывался о таком повороте событий. Но конкретно о нем известил дед.
– Важные дела творятся. Спасибо, дедушка Никифор! Хорошо помог.
Как использовать в своем деле полученные сведения, пока решение принять сложно. Но то, что они будут использованы – это наверняка.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
=====================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================
Желающим приобрести роман "Канал. Война на истощение" с авторской надписью обращаться aviator-vd@yandex.ru
===================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
======================================================