Летом 1942 года перевес сил на фронте оставался в пользу немцев. Они вели наступление в Крыму и, наконец, овладели Севастополем и Керченским полуостровом. В мае по инициативе маршала Тимошенко советские войска начали наступление под Харьковом и даже смогли освободить город. Но гитлеровцы перешли в контрнаступление и, окружив несколько армий, уничтожили 230 тысяч советских солдат. Стратегическая инициатива возвратилась к Германии после поражения под Москвой, и в конце июня немцы устремились на юго-восток.
Трагически развивались события на Ржевско-Вяземском плацдарме, который был захвачен противником. Советские части без поддержки артиллерии и авиации предпринимали безуспешные попытки овладеть позициями и выполнить приказ верховного командования. При этом несли огромные потери.
На общий ход военных действий оказали негативное влияние наши летние неудачи в Крыму и под Харьковом. Ослабленная поражениями Красная Армия не могла препятствовать продвижению противника вглубь страны. Оккупанты заняли Донбасс и вновь овладели Ростовом-на-Дону. Началось их продвижение к Волге и на Северный Кавказ.
К середине 1942 года Германия заняла большую часть европейской территории СССР. На захваченных землях был установлен оккупационный режим. Немцы стремились уничтожить единое государство, и превратить СССР в аграрно-сырьевой придаток и источник рабочей силы для Третьего рейха. Вся полнота власти принадлежала военным, они создавали концлагеря, проводили массовые показательные казни, угоняли советских людей в Германию.
Жители захваченных территорий должны были работать на оккупантов. Немцы разработали план «Вест», в соответствии с которым полному уничтожению подлежали евреи и коммунисты. Такая же судьба ожидала 30 миллионов русских людей, а остальные должны были стать рабами. Всего фашисты уничтожили на оккупированных территориях 11 миллионов человек.
Зверства захватчиков привели к ответным действиям – население начало партизанскую войну. На оккупированных территориях действовало шесть тысяч партизанских отрядов. Народные мстители уничтожили живую силу оккупантов, танки, самолеты, пускали под откос железнодорожные эшелоны. Для координации их действий в мае 1942 года был образован Центральный штаб партизанского движения во главе с П. К. Пономаренко.
В городах, занятых врагом, развернули активную деятельность советские подпольщики. Летом 1942 года в партизанские отряды на Украине для уничтожения гитлеровского оккупационного командования были направлены опытные разведчики. В лесах под Минском партизаны и подпольщики начали подготовку к ликвидации фашистского палача гаулейтера Белоруссии Вильгельма Кубе.
Такие операции против фашистов готовились всюду. Многие из них разрабатывались сотрудниками четвертого управления НКВД СССР под руководством Судоплатова.
…Ранним утром в июле сорок второго года по проселочной дороге в окрестностях Пскова неторопливо двигалась двуколка на резиновом ходу. Старый гнедой коняга не был расположен к резвому бегу, а возница его не подгонял – ехать было недалеко. Ослабив вожжи, он удобно расположился на кожаном сидении, погруженный в размышления. Те, кто прежде знал двадцатисемилетнего чекиста Савельева, вряд ли смогли бы сразу признать его в этом человеке. Пышные пшеничные усы и борода, длинные волосы, остриженные «в кружок», и даже слегка наметившаяся полнота после блокадной худобы сильно изменили внешность Андрея. Зато он стал как две капли воды похож на ветеринарного фельдшера Ивана Куриса или«господина Иоганна», как его здесь называли.
Месяц он работал в этих местах и был вынужден почти ежедневно разъезжать по деревням и поселкам в округе по вызовам для лечения домашнего скота. Вот и сегодня путь его лежал в деревню Печки, расположенную в двадцати километрах от города. Вызвали к немецкому офицеру, державшему собственных лошадей.
Хорошо отремонтированная немецкими инженерными подразделениями дорога без ухабов и рытвин между зеленевшими полями и небольшими рощицами плавно стелилась под колесами двуколки. То и дело гнедой поднимался в горку, а потом легко спускался. Такова была особенность большинства мест на Псковщине, лесов в северной её части было немного, зато ровные холмы и заросшие травой низины чередовались с явным постоянством. Немного южнее или восточнее, по направлению к Новгороду, лесов было гораздо больше, это Савельев помнил по тому времени, когда партизанил. А здесь – кругом безлесные места до самой Эстонии, куда и вела дорога. Часто встречались небольшие озера и речки, радовавшие глаз голубизной водной глади. Иногда среди яркой зелени кустов проглядывали покрытые ряской болотца.
По пути встречались небольшие деревни. За год войны они не подверглись разрушениям, все стояли целыми. Андрей помнил, как выглядели деревни за Ладогой, через которые прокатился фронт. Там сгоревших и разбитых домов было больше, чем неповрежденных. Псков и его окрестности попали под немецкую оккупацию через три недели после начала войны. Сильные бои в этих краях не велись, потому и разрушений в деревнях было мало. Сохранились крестьянские хозяйства на селе, у хозяев имелся в небольшом количестве домашний скот, врачевать который вызывали «господина Иоганна».
Савельев не раз с благодарностью вспоминал настойчивость Судоплатова, в обязательном порядке потребовавшего перед выводом на задание провести стажировку чекиста в Московской военно-ветеринарной академии.
Там под руководством врачей-специалистов удалось быстро восстановить навыки работы с больными животными. И еще Андрею вспоминались годы учебы в ленинградской ветеринарной школе.
Школа находилась в длинном пятиэтажном здании по улице Декабристов напротив Ленинградской консерватории. Начальником школы был Леопольд Абрамович Байтин,
бригветврач с ромбом в петлице, замечательный ветеринарный врач-практик, комиссаром школы – батальонный комиссар Петров, командиром батальона – майор Кох, австриец по происхождению, командиром роты – капитан Кузнецов. Эти наставники много сделали для воспитания и обучения двух тысяч курсантов.
Скорости исполнения приказаний и сборов по команде обучал старшина курса. Его учебу не забыть. Беда тому, кто после команды «подъём» не окажется в строю во дворе через пять минут. За это время надо было одеться, натянуть сапоги, заправить койку и спуститься с пятого этажа во двор. Сапоги нужно было обуть только на портянку и только по правилам, как обучал старшина. После выскочить во двор и бежать три километра по улицам через Поцелуев мост, мимо флотского экипажа, далее по набережной Мойки, к Исаакиевскому собору и обратно. Это называлось утренней физзарядкой с последующими дыхательными упражнениями, а потом уже туалет и завтрак. Нигде нельзя было задерживаться дольше отведенных минут, иначе всё свободное время придется драить пол огромной казармы, или вовсе чистить уборные.
Воспоминания вызвали улыбку. Но многое вспоминалось всерьез. С первых дней службы курсантов приучали считать себя неотъемлемой частью кавалерии, которой имелось довольно много в войсках. Или артиллерии, где почти все держалось на конной тяге, или тыловых частей, перевозивших военное имущество конными обозами. Кони, боевое оружие Красной Армии, наряду с солдатами, как известно, подвергались ранениям и болезням. Их приходилось лечить. Много опытных ветеринарных врачей преподавало у них в школе. Немало было преподавателей, привлекавшихся из Ветеринарной академии. К примеру, светило ветеринарной хирургии профессор Карп Иович Шакалов и его коллеги. Они давали курсантам не только теоретические знания, но, главное, прививали практические навыки по врачеванию больных и раненых животных.
Размышления и воспоминания не отвлекали Савельева от наблюдения за окружающей обстановкой. Он заметил впереди вдоль дороги колючую проволоку на деревянных столбах, которая словно изгородь отделяла близлежащую территорию от проезжей части. Чуть дальше на огороженном участке виднелись сторожевые вышки с часовыми. Там, куда нужно ехать, расположен строго охраняемый объект, понял чекист. Медлительность его движений пропала, он снова настороже и готов к любому развитию событий. Вскоре действительно проявились неожиданности: на дороге показался патруль в составе трех русских полицаев, которые внимательно оглядывали подъезжающего человека.
– Стой! – хрипло крикнул один из них.
Савельев натянул вожжи, ближайший полицай схватил коня под уздцы, а двое с винтовками наперевес подошли к двуколке. Молодые мордатые мужики с оружием явно чувствовали себя облеченными властью и, не стесняясь в выражениях, заорали на Андрея:
– А, едрит твою налево! Какого лешего здесь шастаешь, дядя? Не видишь, кругом запретная зона, а ты прёшь, будто чурбан безглазый!
Андрей внимательно присмотрелся к полицаям: похоже, что все были выпивши. С пьяными деревенскими парнями горлом дело не решишь. Дубиной их воспитывать, тоже не получится. Надо использовать иную тактику. В ответ он без единого слова спокойно рассматривал патрульных.
Реакция человека в двуколке их несколько обескуражила. Переглянувшись, они заговорили между собой:
– Глухонемой, что ли? Давай грохнем у него над ухом из винтореза, сразу проверим, слышит он или не слышит? А может, он нерусский? Давай-ка переспросим?
– Аусвайс у тебя имеется, бестолковый дядя?
– Точно нерусский! Не понимает ни черта! Прется на секретный объект. Аусвайс покажи, ты, морда нерусская!
Андрей безмолвно протянул удостоверение.
Вся троица склонилась над ним. Послышались комментарии:
– Фотка, вроде, евоная. Вишь, усатый, да с бородой…
Один воззрился на Андрея и спросил:
– Фамилия твоя Курис. Из жидочков, что ли?
– Из Латвии, – лаконично ответил Андрей, изображая прибалтийский акцент.
– Вон ты кто, лабас! Понятно.
– Туда едешь? – спросил полицейский, показав рукой в сторону деревни за колючей проволокой.
Андрей утвердительно качнул головой и показал второй документ, приглашение в деревню Печки к подполковнику Гемприху.
Прочитав, полицейские расступились, пропуская двуколку. Кто-то вполголоса ругнулся:
– Вот болваны немцы! То орут, чтобы мы к секретной школе никого близко не пускали, то зовут к себе чурбанов, вроде этого!
– Тише, ты! – шикнули полицаи на болтуна.
Но Андрей обостренным слухом обратил внимание на слова о секретной школе. Отъехав, пробормотал:
– Верна пословица: на ловца и зверь бежит. Надо же,в Печках действует секретная школа. Наверное, та самая школа абвера, которую я ищу. А какую еще секретную школу они могут открыть здесь, не музыкальную же? В этой глухомани может быть только разведшкола. У меня получилось, как в игре «Морской бой»: убил с первого хода!
Улыбнувшись, вспомнил, как в школе мальчишками играли во время переменок на последней парте, закрыв друг от друга промокашками листочки с нарисованными в клеточках корабликами.
Дорогу к деревне перекрывал шлагбаум с двумя немецкими часовыми. Солдаты потребовали аусвайс и разрешение на проезд, лишь рассмотрев предъявленные документы, пропустили дальше. Из крайнего деревянного дома вышел унтер-офицер и прямо на улице проверил у Андрея бумаги. Потом показал в центре дом, обшитый тесом, и велел ехать к нему. На крыльце дома, возле которого остановилась двуколка, чистил сапоги немецкий ефрейтор. Он поднял голову, осмотрел подъехавшего и коротко спросил:
– Veterinär?
– Да, ветеринар, – кивнув, ответил по-русски Андрей. Он привязал вожжи и подошел к крыльцу.
Ему бросилось в глаза то, что на униформе ефрейтора имелись знаки отличия подразделений егерей – зеленые просветы в петлицах и зеленые канты на погонах. Над правым локтем на мундире находилась специальная егерская эмблема: темно-зеленая, почти темная овальная нашивка с изображением дубовых листьев и желудя на ветке.
Собственных егерских подразделений в группе армий «Север» нет, но знаки отличия егерей носят военнослужащие абвера, это было известно Андрею. Вот и подтверждение о том, какая в деревне находится школа.
Ефрейтор спустился со ступенек и махнул рукой, показывая, что нужно идти за ним. По деревенской улице быстрым шагом они прошли мимо церкви и вышли на окраину. Там стоял длинный деревянный сарай с небольшими оконцами, из которых доносилось лошадиное ржание. Рядом на лугу жердями был огорожен участок, истоптанный конскими копытами. Понятно, все здесь по соседству, и конюшня, и импровизированный манеж, вернее, площадка для выездки, думал Савельев, подходя ближе. Ефрейтор подвел его к высокому человеку, ростом не ниже Андрея, в сапогах со шпорами, серых галифе, свитере и черной шапочке-жокейке. Он стоял спиной к подошедшим и смотрел на лошадей, высовывавших морды в оконца конюшни.
– Herr Oberstleutnant! – обратился к нему ефрейтор.
«Ага, вот и подполковник Гемприх, можно предположить, что он и есть начальник школы абвера», – сделал для себя вывод Савельев.
Подполковник обернулся, с интересом взглянув на Андрея. Ефрейтор показал на него рукой и произнес единственное слово:
– Veterinär!
Подполковник кивнул и, указав стеком на конюшню, пошел первым, не оборачиваясь, без сомнения в том, что ветеринар последует за ним.
Отмечая про себя выразительную немногословность своих новых немецких знакомых, Андрей отправился в конюшню. Подполковник пропустил ветеринара внутрь, а сам остановился в дверях, наблюдая. Устраивает экзамен, понял чекист, обходя конюшню, где в стойлах находились четыре кобылы и два жеребца. Вороные, гнедые, соловые, красавцы всех мастей. Обходя стойла, он внимательно осматривал каждое животное. Раскрытый саквояж с медицинскими инструментами стоял на деревянной скамейке у входа. Андрей несколько раз подходил и брал из него то, что ему требовалось. Прослушивать стетоскопом, ощупывать мышцы, связки, осуществлять манипуляции пришлось довольно долго. Новое знакомство в этой деревне дорогого стоит, и следует приложить все силы для того, чтобы оно продлилось долго и принесло должные плоды для его тайной миссии.
Закончив осмотр, он подошел к подполковнику и начал по-немецки:
– Herr Oberstleutnant, – Андрей на минуту задумался, составляя длинную фразу.
– Не затрудняйтесь, – догадливо пришел на помощь офицер. – Я хорошо владею русским языком. Можете свободно рассказывать мне о результате осмотра.
– Благодарю вас, господин подполковник. Я осмотрел животных, все на данный момент здоровы. Соловая кобыла во втором стойле – жеребая.
Подполковник покачал головой в знак согласия и подсказал:
– Это – Фелиция.
– Понятно. Фелиция находится на шестом месяце, в декабре должна ожеребиться. Положение плода правильное, проблем пока не имеется. Но за кобылой следует вести постоянное ветеринарное наблюдение.
– Я это понимаю. Здесь бывал ветеринар, ваш предшественник. Он регулярно приезжал ко мне для осмотра моего табунка. Но, подобно многим русским, он был подвержен неизлечимому пороку – бытовому пьянству. Случалось, что приезжал сюда нетрезвым. Я не раз говорил ему, Ярцев, вы уже немолоды, пьянствовать в вашем возрасте вдвойне опасно. Кончилось тем, что ветеринар умер именно от пьянства. Так мне сказали. Тогда я сделал вызов нового специалиста, и приехали вы.
«Весьма вам благодарен, господин Гемприх. Вот и поработаем совместно», – с иронией подумал Савельев.
– Надеюсь, вы, Курис, не будете повторять ошибок предшественника. Или вы тоже выпиваете?
– Только по большим церковным праздникам могу позволить себе рюмочку-другую.
– Это хорошо! В таком случае, рассчитываю, что вы будете регулярно приезжать сюда для осмотра животных.
– Господин подполковник, я хотел спросить вас, мой предшественник делал животным прививки от столбняка?
– Да, прививки он сделал. Так что следующий раз прививки надо будет делать в начале следующего года. А вас жду здесь недели через три. Дайте мне ваше разрешение на проезд в деревню.
На пропуске Гемприх написал по-немецки: «Пропуск многоразовый. Действителен до 31 декабря 1942 года». Потом они вместе прошли в дом, где жил офицер. Андрей получил плату за осмотр лошадей и собрался, было, возвращаться в Псков, но вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:
– Вот я разиня! Саквояж с инструментами оставил в конюшне. Позвольте съездить и забрать его. Мне без него никак нельзя – вызовов много, инструменты каждый день нужны.
Подполковник пожал плечами и сказал:
– Ну, что же, езжайте. Думаю, что сами найдете, куда ехать. Прощайте, мне надо идти по делам.
Отъезжая на двуколке в сторону конюшни, Андрей краем глаза проследил, куда пошел подполковник Гемприх. Офицер двигался по направлению к деревянному одноэтажному зданию на каменном фундаменте. Оно стояло у края деревни внутри еще одной ограды из колючей проволоки под охраной немецких солдат.
Деревня была небольшая, не более трех десятков дворов. На холме возвышалось кирпичное здание церкви с обсыпавшейся штукатуркой. Узкие деревенские улочки заросли травой, транспорт по ним ездил редко. Быстро добравшись до конюшни, Савельев вошел внутрь и увидел того же ефрейтора, который следил за тем, как чистят конские денники. Дед в зимнем треухе на макушке с морщинистым лицом и всклокоченной бородой выводил лошадь из одного стойла и заводил в свободное. Вилами и лопатой выгребал навоз и грязную подстилку, складывая «добро» в тачку. Тут же насыпал свежую подстилку из сена и опилок и заводил лошадь на место. Тачку выкатывал наружу и грузил свою телегу. Затем брался за следующее стойло. Ефрейтор вполглаза наблюдал за ним, вырезая ножом свистульку из дерева. Савельев показал рукой на забытый саквояж и забрал его. Ефрейтор лениво кивнул в ответ.
Андрей намеренно «забыл» саквояж в конюшне, чтобы еще раз осмотреться в деревне, но без сопровождения немцев. Заодно увидел деда, который убирает конюшню и вывозит навоз на телеге. Об этом человеке ему говорили в партизанском отряде. Интересный дед, подумал Андрей и решил обмозговать, как его использовать. Наконец самое главное – он разглядел издали здание школы, о которой требуется собрать информацию. В Псков можно возвращаться с сознанием успешного начала дела.
…Савельев неторопливо ехал в двуколке и вспоминал, как он попал в Псков в начале июня.
Выброска с парашютом прошла не очень удачно, и он приземлился в болоте. Повезло лишь в том, что командира базового партизанского отряда своевременно информировали по радио о времени и месте выброски. Партизаны слышали гул моторов пролетевшего самолета и даже заметили в небе спускающиеся парашюты. Их оказалось два: на первом спускался грузовой контейнер с необходимым имуществом, на втором – парашютист. Возможно, самолет наблюдали и гитлеровцы, но издалека, потому что вблизи от района дислокации отряда их не было. Грузовой контейнер нашли быстро, а поиски парашютиста затянулись. Андрей, к счастью, получил нужную практику по преодолению топких мест, когда партизанил в болотистых местах осенью сорок первого. Сумел выбраться на сухой островок, затопил в воде парашют, комбинезон и шлем, привел амуницию в порядок, сориентировался на местности и, выломав березку, стал ею нащупывать в болоте брод. Партизаны обнаружили чекиста, когда он почти выбрался на сухое место у края леса.
Партизанским командиром был, как и предполагал Судоплатов, оперработник одного из районных отделов Ленинградского управления НКВД, лейтенант госбезопасности Леонтьев. С Савельевым он прежде не был непосредственно знаком, но принял как старого товарища и постарался обеспечить всем необходимым для работы в немецком гарнизоне.
Самым важным было обеспечение разведчика надежной связью с Центром, без которой вся работа по сбору информации о противнике оказалась бы малоэффективной. В соответствии с полученными инструкциями решили, что Андрей сам шифрует донесения и передает в партизанский отряд через связного. В таком же виде ему должны направляться указания. В качестве основного вида связи предусматривались встречи со связным в псковском районе Рыбники. Это было довольно убогое место в старом городе с деревянными лачугами вдоль кривых улиц, где не могло быть речи о появлении каких-либо административных или военных организаций гитлеровцев. Немецких патрулей там не видели, полицейские облавы за все время оккупации не проводились. Единственной достопримечательностью района служил Рыбный ряд на берегу реки Псковы, куда привозили выловленную рыбешку местные рыбаки, чтобы получить за улов хоть какие-нибудь гроши. Андрей встретился с женщиной средних лет, которую назначили связной. В лагере Леонтьев, соблюдая требования конспирации, тайно привел её под покровом ночи и характеризовал как опытного оперработника, сержанта госбезопасности. Ни в каких партизанских акциях не засвечена, добавил командир.
Запасным видом связи с партизанами был тайник, оборудованный в сквере возле Богоявленской церкви. Приносить и уносить закладки будет кто-нибудь из опытных партизан, имеющих возможность ходить в город. Личных контактов с Савельевым у него не намечено.
Говорили с начальником отряда и о людях, на которых можно положиться в случае острой нужды. Назвали около десятка человек, живущих в Пскове и окрестных деревнях. Среди них были бывшие колхозники, врач, священник, продолжавший служить в церкви, учитель, а также старик, владелец лошади и телеги, живший главным образом тем, что продавал крестьянам конский навоз в качестве удобрения для выращивания картошки и других овощей. Он прежде служил колхозным конюхом, обитал в деревне Горушка и теперь помогал людям в соседних Печках и Воропаново тем, что весной лошадью пахал землю для огородов, летом вывозил заготовленное сено, осенью собирал урожай, а зимой развозил колотые дрова нуждающимся. С голоду помереть ему и его лошадке не давали.
Звали его дед Никифор. К фашистам он питал лютую ненависть, потому что в первые дни оккупации мотоциклисты, ворвавшиеся в деревню, надругались над его внучкой. Девушка не вынесла позора и наложила на себя руки. Партизаны установили с ним контакт и несколько раз получали от него помощь. Дед был не робкого десятка, однажды вывез в отряд из-под носа гитлеровцев семью партизана, тем самым спас её от гибели. Но зимой фашисты обнесли территорию вокруг деревни Печки и соседних деревень изгородью из колючей проволоки и объявили местность запретной зоной. Контакт с партизанами дед Никифор временно утратил.
Теперь Савельев обдумывал возможность его использования в интересах работы по разведшколе.
Партизаны помогли Андрею обзавестись транспортом: по легенде он выехал с территории Локотского бургомистрата на собственной двуколке. Ему нашли двуколку и коня. Пусть гнедой был уже немолод, но коляску возить еще вполне способен. Да, так и лучше, потому что на ветерана гужевой тяги оккупанты не позарятся. Молодого свободно могли бы реквизировать для своих нужд.
Наутро после возращения из деревни Печки он прогуливался по Рыбном ряду, где стояли продавцы и перекупщики рыбы. Рядом у берега реки покачивались на легкой волне их лодки. Немцы здесь обычно не появлялись, потому что брезговали покупать речную и озерную рыбную мелочь. Для местных жителей рыба оставалась хорошей прибавкой к скудному рациону. Андрей купил несколько плотвичек на жарёху у знакомой торговки, той самой партизанской связной. Она сидела на камушке в старом бесформенном шушуне, к которому прилипла рыбья чешуя. Голову замотала темным платком. По внешнему виду ее действительный возраст и не определишь. Впечатление создавалось, что сидит старушка, перед которой на холщовой сумке лежала кучка свежей рыбы.
– Здравствуйте, тётя Нюра! Что же у вас улов сегодня невелик?
– Здравствуйте, господин Иоганн. Я уж продала две кучки, так что дела идут неплохо.
– Возьму и я кучку. Сколько заплатить?
– Ежели сигареты у вас есть, то хорошо бы рассчитаться пачкой сигарет.
Расплачиваясь, Андрей сунул ей пачку, на внутренней стороне которой карандашом были написаны цифры шифровки. Связная в скором времени исчезла с рынка. От Рыбного ряда чекист, прежде чем направиться в сторону дома, а жил он неподалеку, прошел несколько улиц, проверяя, нет ли слежки.
В тот же день из партизанского отряда в Центр по радио полетело сообщение: «В деревне Печки выявил строго охраняемый объект. По сведениям местных жителей там находится секретная школа. Предполагаю, что это и есть школа абвера. Начальник школы – подполковник Гемприх. Возраст около 40 лет. В совершенстве владеет русским языком. Держит конюшню с породистыми лошадьми, лечить которых пригласил меня. Это дает возможность бывать в деревне и решать задачи по школе. Прошу разрешения Центра на использование в работе по разведке школы партизанского агента Никифора Скребкова, имеющего разрешение на посещение деревни и конюшни. «Ветер».
Работники управления Судоплатова весной одну за другой провожали на задание через линию фронта разведгруппы с «погодными» названиями: «Шторм», «Шквал», «Буря», «Молния» и прочие. Все действовали успешно. Андрею в этом же стиле предложили агентурный псевдоним «Ветер», он согласился.
Разрешение на работу со старым конюхом пришло из Центра без задержек. Андрей достал шифровку из тайника в расщелине сломанного дерева в сквере у церкви. Сигналом о закладке тайника служила кучка свежих стружек около деревянной скамейки в проходном дворе, где часто появлялся чекист. Будто кто-то сидел на лавочке и строгал ножом деревяшку. Андрей даже разглядел издалека партизанского связного, который оставил столь незамысловатый сигнал. Этого человека он видел, когда находился в партизанском отряде.
Выполняя просьбу Гемприха, Андрей появился в Печках в середине августа, когда стоял сильный зной. Подполковника он застал на любимом месте, рядом с конюшней. Видимо, тот недавно вернулся с верховой езды, потому что водил по кругу шагом вороного жеребца, охлаждая после скачки, вытирая с него пот. Заодно стеком отмахивался от надоедливых мух, вившихся вокруг жеребца.
Андрей поклоном поздоровался и крикнул, что пойдет сразу в конюшню. Гемприх не возражал. Очередной осмотр животных показал, что все здоровы. Надо бы пойти, поинтересоваться, много ли двигается жеребая кобыла Фелиция и изменился ли её ежедневный рацион, подумал Андрей и вышел из конюшни.
Выяснив интересовавшие его вопросы, он вдруг увидел подъехавшего деда Никифора. Вокруг его лошади тоже вился рой крупных мух.
– Я уже второй раз замечаю возле конюшни телегу и лошадь этого человека, который чистит денники. А вы уверены, что эта чужая лошадь здорова? – озабоченно поинтересовался Андрей как истинный ветеринар.
Подполковник с почтительным удивлением воззрился на него. Развел руками и, размышляя над правотой поставленного вопроса, ответил:
– Собственно говоря, никто никогда не задумывался о состоянии её здоровья.
– Смею заметить вам, господин подполковник, что она, так или иначе, находится рядом с вашими лошадьми, и было бы правильно увериться, что она не больна.
– Ну, что же, господин Курис…
– Лучше просто Иоганн…
– Хорошо, Иоганн! Осмотрите и её. Однако, за осмотр чужой лошади, на мой взгляд, я не должен платить деньги, – с немецкой практичностью пошутил Гемприх.
– Я забочусь о здоровье ваших животных, а не о толщине своего кошелька, – с поклоном откликнулся Андрей и неспешно направился в сторону вышедшего из конюшни деда Никифора, который толкал перед собой тачку с навозом.
Гемприх тем временем отвел жеребца в конюшню и ушел по делам в деревню.
Савельев, тщательно убедившись, что в конюшне и вокруг нет посторонних, остановился рядом с лошадью деда Никифора. Вскоре подошел он сам и, не говоря ни слова, продолжил грузить навоз из тачки в телегу.
– День добрый, Никифор Трофимович! Ну, как, нынче летом радикулит не мучил? – произнес условную фразу пароля Андрей.
Дед разогнулся, оперся на черенок вил, которые использовал в работе, внимательно осмотрел чекиста с ног до головы и ответил отзывом пароля:
– Ридикюлитом болеют старики, а я покуда молодой.
При этом говорил он таким старческим и скрипучим голосом, что Андрей улыбнулся. Но дальше продолжил вполне серьезно:
– Я прибыл из партизанского отряда Леонтьева. Там сказали, что вы готовы помогать.
– Дык, пособить-то я давно готовый. И пособлял уж товарищу Леонтьеву по осени, партизана ихнего выручал. А зимой в наших местах германских солдат много объявилось, которые запретну землю тута объявили. Ни мне к товарищу Леонтьеву не попасть, ни его хлопцам сюда пробраться.
– Для чего они объявили запретную зону?
– А вон тама школа у их секретная.
– Откуда это известно?
– Дык, здеся спокон веков школа имелася. Детишков в ей учили деревенских. А как супостаты энти появилися, так детишков учить не стали, школу колючкой обнесли, и там своих шпиёнов собрали.
– Почему решили, что в школе учат шпионов?
– Сейчас тама никого нет. Кажись, в начале лета всех увезли кудай-то. А весной около сотни, считай, бегали кругами за деревней. Все в красноармейской форме. Среди германских солдат и в красноармейской форме, с чего бы вдруг, смекаешь? В поле энти «красноармейцы» липовые палили из наганов и карабинов. Училися драться друг с другом, ножи кидать. Учителя – все германские офицеры. В школе, вместе закрывши, сидели часа по три кряду. В грузовиках под брезентом, чтоб никто не признал, возили в сторону Пскова, потом назад вертали. Так вот и решай, кого тута учили? На мой салтык, так самых что ни наесть шпиёнов из бывших красноармейцев учили. Красной Армии потом будут вредительствовать!
– Как же стало понятно, что этих людей почти сто человек?
– Это нетрудно сообразить. Вона в избе прачечная налажена. Бабы здешние порты да бельишко им стирают. Потом на веревках сушить вешают. Посчитай гимнастерки и узнаешь, сколько людей их оденет. Так-то.
Андрей задумался над словами деда, поглядывая на деревенские дома, нет ли соглядатаев вокруг. Потом спросил:
– А что, дедушка Никифор, ты сам видел то, что мне рассказал?
– Что-то сам видел, а что-то люди из деревни сказывали. Поначалу-то всё интересно было, особливо бабкам. Вот и подглядывали, опосля сказывали, что видели. Я-то в деревне свой, могу поговорить накоротке с одним, да с другим.
– Кого-нибудь из школы знаешь?
– Это нет. Туды я не суюся. Мне что – дерьмо вывозить мое дело. Кому это надо? Ну, начальника знаю, Гемприха энтого. Он меня в конюшню и послал, чтоб чисто было велел. Знаю денщика его, ефрейтора Курта, тот иногда приглядывает за тем, как я в порядке содержу стойла. Он мне и деньги платит. Однако вот еще, что надобно сказать, пока вспомнил. Служит в школе один русский, хотя одет в ихнюю форму. Он выпить страсть, как любит. С ним я пару раз на лавке возле бывшего сельпо сидел. Он косушечку возьмет и в два глоточка откушает. И я с косушечкой сажусь. Что-нибудь под настроение скажет. Михал Михалычем назвался. Но много не болтает, не интересный я ему. Он с тем доктором, что перед вами работал, любил поговорить. Доктор обычно водочкой день начинал, ею, родимой, и заканчивал. Обпился, сказывают, и помер.
– Понятно, Гемприх мне про него говорил. Я вот о чем, дедушка Никифор, попросить хочу. Мне подполковник велел приезжать сюда каждый месяц. Чаще бывать не получится, а ты почти все время находишься. Приглядывай внимательнее, что здесь происходит. Потом мне расскажешь.
– Это можно.
– А теперь, давай-ка я твою лошадку осмотрю. Тех, что в конюшне стоят, осматриваю, слежу за их здоровьем. Надо, чтобы и твоя здорова была. Чтобы помогала тебе работать в запретной зоне.
– Это дело нужное. Кто же будет против?
Завершив дела в Печках, Савельев сел в двуколку и покатил к выезду из деревни. Как и в прошлый раз, из крайнего дома вышел унтер-офицер и для порядка проверил документы. Разглядывая приписку, сделанную рукой Гемприха на разрешении, пошевелил губами, повторил что-то про себя, вернул документы и одобрительно сказал по-немецки:
– Gut, Gut!
Около шлагбаума на выезде Андрей увидел необычную картину. Шлагбаум был поднят, рядом навытяжку стояли охранявшие его солдаты, а между ними вышагивал офицер в серой полевой форме гауптштурмфюрера СС,
который громко орал, за что-то их отчитывая. Его черный «опель» стоял тут же, перекрывая выезд. Пришлось остановить двуколку в сторонке и терпеливо ждать, когда крикливый эсэсовец прекратит чихвостить солдат и освободит проезд. Причина конфликта не была понятна, долетали только отдельные слова. На его петлицах не было эсэсовских рун, в обеих петлицах крепились только квадратики, обозначавшие звание. Такую форму носили только сотрудники гестапо. Наконец он успокоился, сел в машину и проехал в деревню, при этом повернул голову в сторону Савельева и внимательным взглядом посмотрел на него. И Андрей в свою очередь запомнил внешность этого спортивно сложенного светловолосого немца в форме гестаповца.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
=====================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================
Желающим приобрести роман "Канал. Война на истощение" с авторской надписью обращаться aviator-vd@yandex.ru
===================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
======================================================