Андрей по привычке пешком отправился на службу с улицы Куйбышева мимо Финляндского вокзала по Литейному мосту в управление. В его дворе-колодце ощущался запах нечистот, который появился одновременно с началом таяния снега. Двор прежде отличался чистотой, благодаря трудолюбию старого дворника. Выжил ли он в тяжкую годину, Андрей не знал. Всю блокадную зиму, когда не работали водопровод и канализация, и в жилые дома не подавалось электричество, голодные обессилившие горожане вынуждены были выбрасывать мусор и выливать нечистоты во дворы или прямо в подъездах. Теперь с наступлением первого тепла грязь всюду оттаивала, поднимая тяжелое зловоние. С этой бедой в Ленинграде придется бороться всем миром.
На улице Андрей неожиданно заметил трамвай, оживший после долгого перерыва.
Произошло нечто, похожее на чудо. В начале зимы, когда в городе ощутимо дала себя знать нехватка электричества, движение трамваев и троллейбусов прекратилось. Красные и синие вагоны беспомощно застыли вдоль тротуаров улиц и проспектов и превратились в замершие безлюдные коробки. Их заносило снегом, корёжило взрывами вражеских снарядов, некоторые становились импровизированными уборными, и казалось, что они никогда не оживут, не повезут по своим маршрутам ленинградцев. Но с началом весны обстановка в городе вдруг стала меняться в лучшую сторону, чего давно не было. От происходящих добрых перемен ощущалась радость и прилив сил.
С веселым треньканием электрического звонка моторный вагон катил по рельсам за собой две грузовые платформы. Вагоновожатый остановил поезд около группы людей с ломами и лопатами, стоявшей возле перекрестка с улицей Чапаева. Рабочие, в основном женщины, при помощи ломов откалывали с мостовой куски тающего льда и лопатами кидали грязный лед с мусором на платформы. Петроградскую набережную по соседству и мост Свободы через Большую Невку уже очистили от грязного зимнего панциря. Город оживал и приходил в себя, чувствовал Андрей. Несмотря на горечь, не отпускавшую его душу, маленькие добрые события сами собой делали весенний день краше.
В управлении появление Савельева заметили. Как было не заметить, когда на гимнастерке лейтенанта госбезопасности появились две новенькие ярко блестевшие государственные награды. Знакомые и мало знакомые сотрудники останавливались, приветствовали, поздравляли. Кое-кто прямо намекал, что такое дело отметить бы надо. Самую четкую позицию обозначил лучший друг и коллега Вася Зайцев. Здороваясь, он внимательно посмотрел на гимнастерку Андрея, ткнул пальцем в орден и, покачав головой, подчеркнуто грустно сказал:
– Вот, вроде, и есть награда, поблескивает лучами, глаз радует. А вроде бы и нету её…
– Это как же так нет? Вот она – наградили, и я привинтил! – с улыбкой отозвался Савельев.
– Привинтить-то привинтил, да забыл старую военную традицию: пока награду с друзьями не «обмоешь», её, как бы нет!
– Ты не прав! Я их в Москве в тот же день «обмыл».
– Не знаю, с кем и как ты это дело осуществил, а друзей обходить стороной нехорошо!
Савельев усмехнулся и ответил:
– Будет тебе, Вася, не кори товарища! Я и сам думаю всех собрать по этому поводу. Пойду руководству представлюсь, потом решу, что и как.
– Вот это, Андрей, исключительно мудрое решение. Начнешь готовиться, предупреди. Я подскажу, где хороший спирт раздобыть можно.
Андрей вспомнил палату для выздоравливающих раненых, где соседи-фронтовики, скрывшись от врачей, опускали ордена в кружки с разведенным спиртом и даже в госпитале отмечали полученные награды. Традиции – есть традиции.
Вечером, довольно поздно, он собрал в кабинете руководителей подразделений, с которыми чаще всего решал общие вопросы. Пришли и товарищи, начинавшие с ним службу в отделении Лукьянова. Конечно, Юрий Николаевич был в числе гостей своего ученика. Он пришел, опираясь на трость, сильно хромая. Андрей его давно не видел, сразу подошел к наставнику и засыпал вопросами:
– Юрий Николаевич! Что у вас с ногой, почему хромаете, откуда вдруг в руках палочка? Что случилось?
Лукьянов встал поближе и ответил очень негромко, чтобы слышно было только Андрею:
– Скажу по секрету, со здоровьем у меня положение довольно-таки хреновое. Сахарный диабет одолевать начал, сердце пошаливает и еще куча болячек открылась. Как говорила моя родня в стародавние времена – диагностирован настоящий «букет моей бабушки». Врачи настойчиво рекомендуют мне ложиться в госпиталь, но я пока не соглашаюсь. Потому что чувствую: если я туда попаду, то живым уже не выберусь. Потихонечку день за днем скриплю, и то ладно.
– Что вы, Юрий Николаевич! Зачем себя так печально настраивать? Врачи дело говорят, подлечат – лучше нового станете.
– Ладно, ладно, тебе, знаток нашелся. Закроем тему. Ты лучше мне скажи, Андрей Петрович, как ты себя сейчас чувствуешь, без Тони-то? Для меня известие о её гибели так тяжело отозвалось, будто ножом по сердцу полоснули. Ведь Тонечка мне вроде дочери была.
– Конечно, очень тяжело, Юрий Николаевич. Особенно в первые дни вовсе волком выть хотелось. Но когда на службу вышел, дел навалилось много, как-то отвлекся от мыслей о ней. Тоню не вернешь, а жизнь продолжается. В общем, чувствую себя не очень хорошо, но терпимо. Держусь, одним словом.
Юрий Николаевич похлопал его по плечу и отошел в сторонку. В кабинете раздался телефонный звонок, Андрей взял трубку и услышал голос начальника управления:
– Ну, что, Савельев, награды отмечаешь? Доброе дело. Только смотри мне, не выводи из строя управление! Понял? Я хотел сам зайти, чтобы поздравить, да времени совсем нет – срочно ехать в Смольный надо. Я тебе заочно пожелаю, чтобы эти награды не последними были! Давай, работай и будь здоров!
После звонка Кубаткина Андрей наполнил стаканы, кружки и предложил выпить, прежде всего, за победу над врагом и за товарища Сталина. Все поддержали и «махнули» залпом, один Лукьянов лишь смочил губы и поставил стакан нетронутым, с виноватой улыбкой взглянув на Савельева. Тот понимающе кивнул. Потом опустил в наполненную кружку орден,
обмакнул медаль, и гости выпили за награды.
Люди оживились, начались разговоры, обсуждение проблем, касавшихся всех. Среди приглашенных находился начальник отдела кадров, который стоял рядом с Андреем, и они разговорились. Кадровик посетовал на ощутимую нехватку людей в управлении:
– Особенно остро вопрос стоит с рядовым составом. Я имею в виду охрану управления и обеспечивающие подразделения. Только наберу подготовленную молодежь, обучу нашим премудростям, как бойцов тут же начинают растаскивать кого куда. То требуют отправить команду в формирующуюся стрелковую дивизию НКВД, то еще для каких-нибудь надобностей. И все время: давай-давай-давай! А где я замену им буду искать, начальство не волнует. Между тем, призывного контингента в городе почти не осталось. Изложил я эту беду начальнику управления. Петр Николаевич в ситуацию вник и предложил ради её исправления набрать в подразделение охраны смену девушек. Не с улицы, конечно. Будем подбирать более-менее подготовленных людей, прошедших службу в частях МПВО, во вневедомственной охране, в милиции. Подумаем, может, еще где-то есть такие девушки.
Савельев выслушал сетование сослуживца и тут же вспомнил о «Пуговичке». Возможно, её стоит перевести из милиции сюда, в охрану управления? Решил предложить кандидатуру Веры:
– Могу со своей стороны рекомендовать одну такую боевую девушку. Младший сержант милиции, служит неподалеку, в дежурной части Петроградского районного отдела милиции. Мы с ней взаимодействовали в одной боевой операции. Она тогда участковым уполномоченным была и проявила себя вполне решительно. Когда на меня одна ведьма из-за спины с занесенным топором бросилась, девушка точным выстрелом меня спасла. Не то череп раскроили бы вашему покорному слуге без всякого преувеличения.
– Именно такие решительные девчата нам и нужны. Диктуйте её данные, я обязательно с ней свяжусь.
Коллеги вновь поздравили Андрея с наградами и понемногу начали расходиться по делам.
Савельев день за днем настолько погружался в дела на службе, что вовсе забыл о разговоре с начальником отдела кадров. Каково же было его удивление недели через три после того при виде девушек в форме войск НКВД на вахте в главном подъезде управления. Они выписывали пропуска для командированных, проверяли документы при входе и выходе, несли охрану с оружием на проходной. В одной из девушек он признал Веру Квитко. Может, и прошел бы мимо, предъявив служебное удостоверение и не всматриваясь в лица дежурной смены, но очень знакомая улыбка остановила его и вынудила поднять глаза на её обладательницу.
– Здравия желаю, Андрей Петрович! – не совсем по уставу обратилась она к старшему по званию, сверкнув голубыми очами под надвинутой на брови пилоткой.
– Вера! Вас и не узнать после таких перемен, – с удивлением ответил он, увидев новые петлицы крапового цвета с тремя эмалевыми треугольниками сержанта войск НКВД.
– А я знаю, что вы ходатайствовали за меня перед отделом кадров. Спасибо вам.
– Какие могут быть счеты! Давно решаем общие вопросы. Рад, что вам нравится новая служба.
– Андрей Петрович, вы обещали рассказать, как мама с Павликом доехали до Тихвина.
– Хорошо, как-нибудь выберу время, и тогда мы посидим, поговорим.
– Буду ждать!
Но посидеть и поговорить им той весной не удалось.
В начале мая 1942 года Савельева вызвали к Кубаткину. Андрей спустился на четвертый этаж в приемную, но дверь в кабинет начальника управления оказалась плотно закрыта. Помощник показал на стулья у стены и предложил подождать:
– Петр Николаевич пока занят. Зам к нему пришел, что-то срочное решают. Подождите здесь, он ненадолго.
Пока Андрей размышлял о том, зачем его вызвали «на самый верх», дверь кабинета открылась, вышел заместитель начальника управления с папкой для документов подмышкой и быстрыми шагами направился в коридор. Помощник заглянул в кабинет и, повернувшись к Андрею, кивнул, мол, идите, ждут вас.
Кубаткин сидел за столом, читал документ и подчеркивал строчки красным карандашом. Машинально поздоровался и велел садиться. Савельев недоумевал, о чем может пойти речь, ведь у него в отделении все служебные вопросы решаются без задержек. И сотрудники, вроде, ничего не напортачили. Непонятная ситуация.
Наконец, Петр Николаевич отложил документ, с которым работал, взглянул на подчиненного и взял со стола другую бумагу, которую мельком углядел Савельев, догадавшись по бланку, что это – входящая шифротелеграмма.
– Савельев! Сегодня на мое имя поступила телеграмма за подписью заместителя наркома товарища Меркулова. Документ под двумя «нулями», с грифом «Лично в руки», в общем, секрет в квадрате. Обрати на это внимание! Речь, как ты, возможно, понимаешь, идет о тебе. Замнаркома требует, чтобы ты срочно сдал дела и обязанности начальника отделения и к 15 мая прибыл в Москву, в наркомат, в его распоряжение. Причем, в гражданской форме одежды. Мне предписывается подготовить и объявить по управлению приказ о твоем срочном переводе на Урал, на оборонные заводы. Догадываешься, для чего тебя вызывают в столицу, да еще в условиях такой секретности?
Андрей уклончиво ответил, что не совсем представляет, о чем идет речь.
– Ладно, зато я представляю, куда тебя «сватают». Впрочем, мое мнение к делу не относится. Меня в твои дела не посвящают, что совершенно правильно. Меньше знаешь – крепче спишь. От тебя требуется, не мешкая, выполнить приказ замнаркома, но держать язык за зубами, никому не сообщая, куда ты собираешься. Всё понял?
– Так точно! – привычно ответил Савельев, начиная догадываться, что изменения в службе связаны с планом Судоплатова, о котором говорили в Москве. Ясности в голове, однако, пока не было.
Кубаткин продолжил:
– Распишись здесь на бланке телеграммы, что ознакомился с её содержанием. Вот так! Выйдешь в приемную, передай моему помощнику распоряжение, чтобы заказал тебе место в самолете до Москвы на 14 мая. Следующее: на вещевом складе получишь комплект штатской одежды: костюм, шляпу, плащ, обувь. В Москву поедешь гражданским человеком. Все ясно? Иди! Время не ждет.
Сказать, что Андрею было всё ясно, значит, ничего не сказать. Но приказы следует выполнять точно. Последующие дни у него превратились в карусель: все быстро мелькало перед глазами. Он бегал в секретную часть возвращать документы, которые находились у него на руках, сдавал оперативные дела, которые вел. В административно-хозяйственном отделении «вещевики» прежде, чем выдать новые гражданские вещи потребовали сдать овчинный полушубок, в котором ездил в командировку в марте. Библиотекарша напомнила о двух числящихся за ним брошюрах по международному положению. И таких вопросов возникало множество.
Андрей улучил минутку и заглянул в кабинет Лукьянова. Юрий Николаевич стоял у своей «клумбы» и поливал цветы из маленькой леечки. Посмотрев на Савельева, спросил:
– Ну, что, решил зайти на прощание?
– Как же без этого, Юрий Николаевич?
– Правильно! Даже не спрашиваю, куда тебя направляют. Хотя, краем уха слышал, что с управлением расстаешься. Давай обнимемся. Желаю тебе удачи, а главное, исполнить все порученные дела и остаться живым и здоровым. Ты теперь за двоих должен жить – за себя и за Тоню. Помни это!
– Помню! А вам, Юрий Николаевич, желаю здоровья и еще раз здоровья. Пусть все будет хорошо!
– Ладно, иди. Я постараюсь. И за тебя на удачу буду все время кулаки держать по народной традиции.
Выходя из управления, Андрей предъявил пропуск. На вахте стояла незнакомая смена. Подумал, надо бы попрощаться с «Пуговичкой». Но её на месте не оказалось. Ладно, может оно и к лучшему расстаться без прощания! Ничего не придется объяснять, куда, зачем. Не будет вопросов и грусти прощания.
Дома Андрей сообщил соседям, что уезжает в длительную командировку и попросил передать привет Вере. Вещей много с собой не брал, и налегке вышел к ожидавшей на улице машине, готовой везти на аэродром. Сделал так, чтобы соседи не заметили, что он покидает квартиру не в военной форме.
Самолет быстро перенес десятка два пассажиров из Ленинграда в Москву, и Савельев вновь оказался на просторной столичной улице Горького. Из наркомата на Центральный аэродром прислали машину, чтобы без промедления доставить его к месту назначения. Однако ехать пришлось не в центр на площадь Дзержинского, а на секретный объект у окраины столицы.
Предположение Андрея сбылось. В неприметном двухэтажном доме его встретил Судоплатов.
Павел Анатольевич принял по-деловому – сразу провел в уютно обставленную комнату, посадил за стол и взялся прояснять интересующие его вопросы. Андрей поначалу испытал реальное удивление от того, в какую неожиданную область простирались интересы опытного разведчика.
– Давай-ка, Савельев, напомни мне, какое у тебя первое образование? Уточняю вопрос, что ты окончил до чекистской школы? – начал издалека Судоплатов.
– В 1935 году я закончил Ленинградскую военно-ветеринарную школу, которая теперь называется Военно-ветеринарное училище, – с недоумением глядя на руководителя, ответил Андрей.
– Интересно, что же тебя занесло на столь необычную стезю?
– Дело в том, что в детстве меня воспитывала одна мать, отца я совсем не помню. Он погиб в 1920 году на гражданской войне. Воевал в Первой конной армии у Семена Михайловича Буденного. Был ветеринаром и занимал какой-то начальственный пост. Это мать потом сообщила. Она, видать, его очень любила, потому что много о нем рассказывала, и потому что так и не вышла замуж. Хотя претенденты были. В эти неизвестные подробности меня родственники посвятили. Мама умерла, когда я курсантом школы был. Она всегда ставила мне отца в пример и надеялась, что я пойду по его стопам. Мне, правда, не то, чтобы ветеринарная служба очень уж по душе была. Но расстраивать мать не хотелось, потому что она в последние годы жизни сильно болела. Я исполнил её желание и продолжил путь отца. Мама радовалась, когда я приходил домой в форме курсанта с кавалерийскими эмблемами. Вот, собственно, и все причины такого начала моей военной службы.
– С этим вопросом ясно, а дальше как дела пошли?
– После окончания военной школы в мае 1935 года меня направили по распределению ветеринарным фельдшером в 5-й пограничный отряд НКВД в город Сестрорецк Ленинградской области. Лошадей в погранотряде было много, так что дел на службе хватало, чтобы не скучать. Больше года я прослужил там.
– Опыт по ветеринарной специальности получил?
– Конечно. И прививки животным делал, и костоправом был, и с жеребыми кобылами возился. Хороший опыт приобрел. Но как-то раз в погранотряд приехали кадровики из Ленинградского управления НКВД для набора кандидатов в органы, побеседовали со мной и перевели в Ленинград. Отправили в чекистскую школу, после которой с конца 1937 года я нахожусь на оперативной работе.
– Не жалеешь? Если бы по кавалерийской части пошел, сейчас у Буденного полком командовал был бы. Он всегда помогает тем, кто к Первой конной имел отношение. Известный факт.
– Я на службу в органах не жалуюсь. Учителя были хорошие, и у самого со временем оперативная работа пошла успешно. Зачем же жалеть о том, что не состоялось?
– Логично говоришь. Последний вопрос: выполнять задание разведки в глубоком вражеском тылу готов?
– Готов!
– Хорошо! Я сейчас уезжаю, а с тобой начнет работать наш товарищ по фамилии Гаврилов, так и будешь к нему обращаться, «товарищ Гаврилов». Он будет готовить тебя к операции. Я собираюсь приезжать время от времени.
Гаврилов, человек среднего роста, со светлыми волосами и короткой прической, с неприметной внешностью – встретишь потом и не сообразишь, что знаком. Возраст руководителя тоже почти не определялся – то ли тридцать, то ли сорок лет. Идеальная внешность для разведчика, решил Савельев. Чем «товарищ Гаврилов» отличался от других, так это решительным и убедительным голосом. Еще минуту назад ты сомневался, так ли следует поступить, но слова, произнесенные этим голосом, рассеивали сомнения. Андрей был впечатлен его способностью.
Они пообедали в другой комнате, которая служила столовой, потом вернулись за рабочий стол, и подготовка к заброске в тыл противника началась. Говорил в основном Гаврилов:
– В начале этого года появились первые точные сведения о том, что вслед за войсками германской группы армий «Север» на нашу территорию прибыли подразделения разведки противника абвера, решающие задачи в интересах войск оккупантов. У нас создаются позиции по ряду направлений, а вот Псков, который немцы облюбовали в качестве тылового гнезда на подступах к Ленинграду, мы решили поручить тебе. Ты партизанил неподалеку, места более-менее, знаешь. Кроме того, сейчас в тех же районах, где действовал ваш партизанский отряд, находятся другие отряды, большинством из которых командуют ленинградские чекисты. В случае крайней нужды у тебя будет хорошая поддержка.
– Согласен, земляки быстрее помогут, – откликнулся Савельев.
– Правильно! Твоей задачей будет выявление в Пскове разведывательных органов немцев, которые называются абверкомандами. Необходимо получить сведения о дислокации этих подразделений, об их командовании и офицерском составе, о задачах, которые они решают, и, наконец, нужно будет добыть списки агентов абвера, использующихся для направления в тыл Красной Армии.
– В целом, задачи понятны, это обычный комплекс вопросов, которые ставятся перед сотрудником контрразведки по выявлению разведывательных органов противника, – выслушав руководителя, заметил Андрей.
– Работа разведки и контрразведки стара, как мир, – кивнул в ответ Гаврилов. – Очень толково описана еще в Ветхом завете. С тех ничего принципиально нового не придумано. Однако вернемся к нашим задачам. В район Пскова тебя забросят на самолете, в заданную точку нужно будет спуститься на парашюте. Следующий важный момент – легализация в Пскове. Легализационные документы и легенда для этого готовы. Тебе предстоит жить в Пскове и действовать под именем Ивана Акимовича Куриса, ветеринарного фельдшера. Это – основная легенда. Как ты понимаешь, мы должны быть готовы к любому развитию событий, в том числе и к провалу. На этот случай предусмотрена запасная легенда. Если гитлеровцы по каким-то причинам лишат тебя возможности использовать легенду ветеринарного фельдшера, прибывшего на работу в Псков, и арестуют, ты сообщаешь, что являешься жителем Ленинграда, ушедшим из города в канун блокады, долгое время скрывавшийся в Луге, где зарыт твой клад из золотых и серебряных монет. Твой план по этой легенде состоит в том, чтобы уйти через Псков в Прибалтику и жить там, используя доставшиеся тебе ценности. Тут уж стой насмерть. Никакого отношения к разведке. Только корыстный интерес. Клад с монетами для тебя мы подготовим фактически. Впрочем, до запасной легенды мы дойдем позже. Сейчас все твое внимание должно быть сосредоточено на основной легенде.
Гаврилов встал, достал из шкафа несколько папок с бумагами и положил на стол перед Андреем.
– Как ты думаешь, почему тебя срочно вызвали в Москву? – спросил Гаврилов и, не дожидаясь ответа, сказал:
– Твоя основная легенда подлинная. На самом деле есть такой человек Иван Акимович Курис, который должен по официальному вызову приехать в Псков, чтобы работать ветеринаром. Наши партизаны захватили его, а чекисты переправили самолетом в Москву. Завтра ты его увидишь этого человека, можешь опрашивать по любым вопросам. Он не преступник, органы НКВД к нему претензий не имеют. Оказался на оккупированной территории, как многие другие.
Савельев задал вопрос:
– Откуда Курис должен приехать в Псков? Кто его вызвал?
– В оккупированной Брянской области создан некий Локотский бургомистрат или Локотское самоуправление, большинство населения которого является коллаборационистами, а проще предателями Родины. Фашисты им за предательство предоставили право на самоуправление на территории целого округа, включающего несколько районов. Даю тебе нашу справку по этому территориальному образованию, почитай её. Так вот, самое главное дальше. Из Псковского бургомистрата в Локотский поступил запрос о направлении специалиста-ветеринара в Псков. Ехать должен Курис, о чём он и сказал нашему источнику в личной беседе. Сам понимаешь, мы активно работаем по Локотскому самоуправлению. Мы решили, что это удачный случай, поэтому задержали Куриса и привезли в Москву. Теперь он останется здесь, а ты поедешь вместо него. В Пскове он никогда не был, и его никто не знает. Так что можешь работать спокойно.
Андрей открыл одну из папок и прочитал первый документ:
Справка.
Ло́котское самоуправле́ние (по-немецки Republik Lokot). Административно-территориальное национальное образование на части советской территории, временно оккупированной фашистской Германией. Официальное название «Русское государственное образование, Локотское окружное самоуправление» (РГО-ЛОС).
Существует с ноября 1941 года. Административный центр находится в рабочем посёлке Локоть Брянской области, провозглашённом городом. В состав округа входит несколько районов Орловской и Курской областей.
Административная система Локотского самоуправления во многом повторяла систему, практиковавшуюся в других оккупированных областях. Главным отличием являлось то, что вся полнота власти на местах принадлежала здесь не немецким комендатурам, а органам местного самоуправления. Немецкие органы власти не вмешиваются во внутренние дела «Локотской волости». Германские учреждения на территории Локотского округа ограничивают свою деятельность лишь помощью и советами руководителям округа и его районов. Глава Локотского округа Константин Воскобойник .
На территории округа была предпринята попытка создать и легализовать свою партию и образовать независимое русское правительство. Воскобойник обнародовал манифест Народной социалистической партии «Викинг», в котором предусматривалось уничтожение коммунистического и колхозного строя, наделение крестьян пахотной землей и приусадебными участками, развитие частной инициативы, «амнистия рядовых членов партии, не запятнавших себя издевательством над народом» и «беспощадное уничтожение всех евреев, бывших комиссарами». Население округа составляет 581 тысячу человек. Жителям запрещено свободное передвижение без особого на то разрешения, введен комендантский час; жителям предписывается сообщать о новоприбывших в их район гражданских лицах.
Документов было много, пришлось сидеть допоздна.
Следующий день у Савельева начался рано. В пять утра за ним приехали специалисты парашютно-десантной службы и отвезли на подмосковный аэродром Чкаловский готовиться к прыжку с парашютом.
Андрей нисколько не сомневался, что справится с первым прыжком, но как у любого новичка волнение все же было. На аэродроме встретил инструктор с аэродрома, который повел его в здание авиационной воинской части. На первом этаже за дверью с табличкой «Парашютно-десантная служба полка» переоделись в зеленые комбинезоны, сапоги со шнуровкой и, надев кожаные шлемы, отправились на тренажерный комплекс.
– Сначала на парашютный трамплин! – скомандовал инструктор. – Прыжок с площадки высотой два метра дает ощущение силы удара, примерно равного удару при действительном приземлении на парашюте.
Андрей раз за разом поднимался на площадку и прыгал вниз. Уже болели от непривычной нагрузки мышцы ног, гудели после десятков приземлений стопы, а инструктор после очередного прыжка продолжал командовать:
– Наверх! Ступни при приземлении нужно держать вместе, параллельно земле! Прыжок!
Наконец он посмотрел на часы и сообщил:
– Считаем этот элемент отработанным. Обычно курсанты у нас два-три дня упражняются, но вас приказано обучить за один день. Так что, нагрузка возрастает.
Они пошли к стапелю для подвесных систем, где пристегнувшись парашютными лямками, Андрей учился осматривать купол над головой, ориентироваться и разворачиваться в воздухе, готовиться к приземлению на землю и на воду.
Следующий этап – отработка прыжка из фанерного макета «дугласа» – после пройденных мучений показался Андрею чем-то вроде отдыха.
– Сейчас обедать! – с улыбкой объявил инструктор после серии «прыжков». – Обычно мы ходим в столовую, но вас не велели водить на люди. Поэтому принесут поесть в класс для укладки парашютов.
В классе инструктор сказал:
– Здесь мои бойцы укладывают парашюты для летчиков.
Действительно по полу в классе, похожем на школьный спортивный зал, ползали укладчики в одинаковых комбинезонах и шлемах. Они аккуратно складывали длинные белые полосы парашютного шелка. Андрей посмотрел на них и заметил некоторую несуразность. Ему не было видно лиц укладчиков, они двигались на четвереньках задом к нему. Но фигуры бойцов показались странными: все невысокие, широкие в бедрах, и двигались очень плавно.
– Какие-то необычные у вас бойцы, не похожие на красноармейцев, – шепотом высказал он удивление.
Инструктор тоже шепотом ответил:
– Самые настоящие красноармейцы. Только не парни, а девушки. Все парашютистки, мастера спорта и кандидаты в мастера. У многих по сотне прыжков. Члены сборной Московского военного округа по парашютному спорту.
Андрей уважительно смотрел на девушек, которые выполнили свою работу и освободили зал, пока он заканчивал обедать.
– По нашим требованиям перед первым прыжком каждый сам укладывает свой парашют, – сообщил инструктор.
Он расстелил на крашеных досках пола белый купол, и Андрей под его руководством ползал и укладывал так же, как это делали до него девушки-парашютистки. Уложенные основной и запасной парашюты положили на полку стеллажа под номером 14.
Инструктор взглянул на часы и сказал:
– В девятнадцать часов на поле будет стоять «дуглас». Вы возьмете здесь свой купол, и мы пойдем прыгать, а до тех пор немного повторим все упражнения на тренажерном комплексе. Не забудьте перед прыжком туго затянуть шнурки на икрах, чтобы не потерять в воздухе сапоги. Были случаи, когда люди приземлялись босиком.
… «Дуглас» гудел моторами, набирая высоту. Савельев по привычке поглядывал в иллюминатор, наблюдая за отдаляющейся землей. Кроме него, на железных откидных лавках сидели другие парашютисты, человек десять. Инструктор проинформировал, что совершить тренировочный прыжок собрались две девушки-спортсменки, слушатели военно-воздушной академии и ученые-полярники, готовящиеся к высадке в высоких широтах. Коллектив сборный, никто никого не знает, любопытство проявлять люди не приучены. Действительно, все сидели в молчании, кое-кто с закрытыми глазами настраивался на предстоящий прыжок.
Выпускающий вышел из кабины пилотов и, перекрикивая гул, сообщил:
– Мы набрали высоту тысячу метров. Приготовиться!
Парашютисты встали и, немного сгибаясь под тяжестью парашютных ранцев за спиной, выстроились по одному к двери самолета. Выпускающий открыл дверь, внутрь ворвались потоки холодного воздуха.
– Пошел! – крикнул он и хлопнул ладонью по ранцу ближайшего парашютиста.
Тот сделал движение, ринувшись вперед, и тут же исчез из виду. Андрей, стоявший последним в цепочке, нагнулся, чтобы в иллюминатор разглядеть, где тот летит. К своему удивлению, обнаружил первого парашютиста очень далеко от самолета.
Один за другим шагали люди в открытый проем двери. И вот в нем встал Андрей. Перед ним открылась бескрайняя воздушная даль, и где-то далеко внизу зеленела земля. Для устойчивости он расставил ноги в сапогах на алюминиевом порожке, почувствовал хлопок ладони выпускающего по ранцу парашюта, значит, пора.
Рванулся вперед и закрутился в воздушных потоках, быстро подхвативших его и унесших вдаль от алюминиевого борта «дугласа».
– Сто двадцать один, сто двадцать два, сто двадцать три! – отсчитал Андрей три секунды, как научил инструктор, и рванул красную железку на ранце, именуемую «кольцом».
Над головой раздался хлопок, и беспорядочный полет прекратился. Не глядя вверх, почувствовал, что парашют раскрылся. Взялся руками за свободные концы подвесной системы, удобно уселся на лямке, посмотрел на ровный купол над головой и огляделся вокруг. В голубой выси удалялся темный силуэт «дугласа», а намного ниже белели купола тех, кто прыгнул раньше. Вокруг не было никого. Парашют плавно нес его по небесному простору. От ощущения полета захватило дух. Стало настолько хорошо, что захотелось петь или весело кричать что попало!
Между тем, минута за минутой плавность полета уходила и приближалась земля. Предметы внизу быстро увеличивались в размерах. Стали разборчиво видны кусты рядом с взлетной полосой аэродрома, откуда начался полет. Андрей понял, что сейчас он прикоснется к поверхности, соединил ноги, как учил инструктор, почувствовал жесткий удар об землю, сгруппировался и упал на бок. Купол парашюта, наполненный воздухом, потянул за собой по траве, но Андрей резко поднялся на ноги и потянул за стропы, собирая парашют. Его первый прыжок состоялся.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
=====================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================
Желающим приобрести роман "Канал. Война на истощение" с авторской надписью обращаться aviator-vd@yandex.ru
===================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
======================================================