Как незнакомка оказалась на койке, Урманчи уже не помнил.
Сейчас он смотрел на её бледное лицо, а его лицо при этом покрывалось краской стыда. Он вынужден был раздеть несчастную, потому как вся одежда её была в плохом состоянии и сене.
Женщина дышала. Её бледные веки с синими ниточками сосудов напоминали Урманчи звёздное небо.
Юноша видел небо в лице этой прекрасной женщины.
"Черносошница" 2 / 1
Но как тяжело было смотреть на раны, покрывавшие бархатную кожу.
Незнакомка была словно ледяная царица из сказок его матери: холодная, почти бездыханная и очень желанная.
То и дело вытирая рукавом холодный пот со лба, Урманчи размышлял, что ему теперь делать.
Он уже успел всякими разными словами отпесочить Назара за такой «подарок».
Стук в дверь немного отрезвил юношу.
Он резко вскочил со стула, накрыл незнакомку одеялом, опустил руки в ведро с водой. Затем мокрыми ладонями похлопал себя по щекам.
— Ты дома, хозяин? — послышался за дверью знакомый голос соседа. — Никак беда случилась? Козы твои блеют громче грома весеннего. Ты дома ли, Урманчи?
Юноша всё слышал, но боялся открывать.
— Урманчи! Что же случилось? Ты же всегда ответственный! Никак и впрямь беда. Что мне теперь, дверь ломать что ли?
Юноша, быстро представив себе картину, как сосед ломает дверь и видит его перед собой, резко дёрнул ручку на себя.
Да так резко, что сосед даже покачнулся от неожиданности.
— Салам, Урманчи! Ты сегодня сам не свой? Что с глазами? Они как у испуганного ягнёнка. Беда какая?
— Салам, — прошептал юноша. — Приболел я, знобит. Всё пройдёт. Спасибо за беспокойство дед.
— Ну так животину накорми. Чего она бедная орёт? — возмутился сосед.
— Откуда мне знать, чего орёт. Лето на дворе, еды полно, — пробормотал Урманчи.
— Тогда она больна. Задние ноги подкашиваются. Ты поди, поди, животинке помоги, — настаивал сосед. — Может это ведьма та старая, будь она неладна. Видел я, как ты с ней кумекал поутру.
До чего же дотошная она! Так вот ты домой зашёл, а она обнюхивала сено, оставшееся на повозке. Потом залезла на неё, ворошила, ворошила, шептала, крестила. Схватила охапку и козе под нос сунула. Сено тебе отравленное продали, видать…
Когда юноша выскочил во двор, обе козы лежали на земле.
Урманчи бросился к одной из них, потом опустил голову.
— А я тебе талдычил о чём? — возмущался дед. — Всё ведьма виновата, она накормила коз твоих. Уноси их подальше, кабы это не болезнь какая. А то вся наша скотина помрёт, на что жить будем?
Урманчи почти не слушал соседа, он гладил коз по вспухшим животам и глотал слёзы.
Сосед ушёл.
Юноша погрузил коз на повозку, накрыл двумя мешками и вернулся в дом.
Вспомнив, что у него в доме ещё и незнакомка, совсем потерялся во времени.
Он метался по комнате, переставлял посуду с места на место, подметал. То открывал, то закрывал окна, то подбегал к женщине, откидывал одеяло, смотрел на неё.
— Ледяная царица, — прошептал он, утомившись настолько, что даже ноги подгибались.
Он присел рядом с незнакомкой, взял в свою руку её холодную ладонь. Поднёс ладонь к своим губам и стал в неё дышать.
Женщина пошевелилась, чуть приоткрыла глаза, потом плотно их зажмурила, словно умерла.
Урманчи резко бросил руку, припал к сердцу ухом.
— Живи, царица, живи! Я потом разберусь с этим Назаром. Ох, я ему задам! А считал его другом, защищать вызывался. А он… Сено отравил, подсунул мне неизвестно кого. А может и известно…
Вспомнив вдруг о пропавшей жене чиновника, юноша опять погрузился в нервное состояние.
— Значит так, — сказал он вслух, — как только придёт в себя, отвезу её мужу. Мне зачем чужая баба?
Ночью незнакомка бредила.
Она сначала бормотала что-то бессвязное, потом кричала:
— Уходи! Уходи и больше никогда не попадайся мне на глаза.
— Не уйду, — возмущался Урманчи, думая, что это к нему обращение. — Это мой дом, я отсюда ни ногой.
— Отпусти, отпусти! Не могу видеть тебя! Ты у него и спрашивай, я не знаю, не знаю…
— Да я тебя не держу, — так же криком отвечал юноша, — вставай и иди к своим обидчикам! Тоже мне — царица! Я тебя чуть вилами не проколол. Спас, поди! А ты? Гонишь меня!
— Уходи, уходи! О…
Незнакомка замолчала.
На следующий день она попросила воды. Глаз при этом не открывала.
— Пи-ть, пи-ть…
Обиженный Урманчи поил её с ложечки.
— Кто ты? — спросил он, когда она опять приоткрыла глаза.
— Ка-тя, — прошептала незнакомка.
— Понятно, Катя! Будешь у меня Катукай. Если кто придёт, скажу, что материна сестра младшая приехала, да заболела. Тут никто не знает, что сестра та Богу душу отдала шесть лет назад. Мать моя не верила в то и всегда ждала.
У Кати не было сил говорить. Она смотрела на Урманчи то с удивлением, то с яростью, то жалобно, видимо, когда болела пробитая голова.
Юноша ещё вчера обработал и забинтовал всё, что требовало ухода.
— Воды, — опять попросила женщина.
***
— Михаил Леонтьевич, ну скажите, чем так провинился я перед вами, что вы изволили меня уволить? Мне кормить надобно и детей, и внуков. Так вот вышло, что все на мне.
Вы вот немтырю верите, а он глуп как дубовый пень. Ежели он говорить не умеет, слышать не умеет, видит через раз, то как он мог свидетельствовать против меня? — возмущался Осип. — А хотите, я ваше сено до единой былинки посчитаю. Клянусь своей супругой, ни одну охапку не взял!
— Заткнись, Осип! Полгода я сюда не являлся, а тут бардак! Воровство на каждом шагу. На каждом! Ещё эта история с женой сам знаешь кого.
— Ну вы, Михаил Леонтьевич, в эту историю нас не путайте! Не было тут бабы никакой, говорю же, готов поклясться, или провалиться мне сейчас вот прямо на этом месте!
Михаил Леонтьевич в это время сверлил глазами управляющего, тот сделал шаг назад.
Дощатый пол затрещал, одна доска поломалась и острыми своими зубьями вонзилась в штанину Осипа, а через неё и в кожу.
Осип взвизгнул и припал на колени, с недоумением рассматривая доску.
— Ах ты ж… С...чонок! Провалиться бы тебе на этом месте!
Михаил Леонтьевич оторвал доску и замахнулся ею на управляющего.
Тот закрыл голову руками.
— Куда бабу дели? — заорал хозяин.
— Вот те крест! Не знаю я никаких баб! Мне жена моя только на глаза попадается, — пробормотал Осип, вытирая рукавом кровь с разодранной раны.
«Вот же ж угораздило меня самого себя на тот свет попытаться отправить. Вот же ж угораздило эту дровину сломаться в самый неподходящий момент», — думал про себя мужик.
— Катерина была здесь. Не надо мне юлить. Вот! Вот! Её это кольцо! Я ей дарил! Она никогда не снимала его. А нашёл я знаешь где? У сеновала нашёл!
Осип поднялся на ноги, похромал молча к двери.
— Иди! Вспоминай! — зарычал Михаил. — Я тебе, скотине, покажу, как воровать! Как жить по совести покажу! Собирай свои пожитки и выметайся из дома!
Осип обернулся и жалобно простонал:
— Пятеро детей у меня по лавкам! Куда я с ними? Я тут вырос. Отец мой служил вашему, я вам! Разве ж я когда подвёл?
— Подвёл, — Михаил Леонтьевич погрозил оторванной доской. — Двое суток тебе на сборы.
Осип вышел на улицу.
Нога болела так сильно, что ему, взрослому терпеливому мужику хотелось выть.
В конце двора заметил Назара. Тот, переминался с ноги на ногу, ждал кого-то.
— Эй ты, плешивый, — крикнул ему Осип, — иди сюда! Подсоби.
Назар подошёл, посмотрел испуганно.
— Проводи к дому, — попросил Осип. — Ранен я. Хозяин ногу проткнул. Пригвоздить меня хотел аки Христа. Еле ноги унёс.
Назар вытаращил глаза. Посмотрел на Осипа, потом на его ногу.
Стал пятиться назад, а потом повернулся и побежал.
— Эй, стой, плешивый! Ты куда?! — кричал ему вслед Осип.
Продолжение тут
Дорогие читатели, у меня остались 3 свободные книги "Купчиха" в двух томах (2200 рублей с доставкой по России) и 3 свободные книги "Зоя" в двух томах (1600 рублей с доставкой по России).
Книги в твёрдой обложке.
Для заказа пишите мне в ватсап 89о45о97о5о