Златокудрый херувим или мелкий бес? Сегодня мы с вами почитаем стихи Сергея Есенина и прольем свет на некоторые аспекты его жизни.
«У меня отец крестьянин, / Ну а я крестьянский сын»
Это не так. Александр Никитич (отец) в ранней юности пел в церковном хоре. Возили его на свадьбы и похороны: красивый, поёт.
Родителям предлагали отдать Сашу в рязанский собор певчим. Но было решено иначе, вместо храма угодил он двенадцатилетним мальчиком в Москву к мяснику. Всё, что успел накрестьянствовать, — в лучшем случае пацанские подсобные работы: сено поворошить, корову пригнать, подойник принести.
Позже дорос до приказчика: серьёзный и ответственный парень, присматривал за всеми остальными: считал, торговал, докладывал купцу.
По своему характеру Александр Никитич Есенин был человек очень выдержанный, скромный и справедливый. Наделен он был острой наблюдательностью, неплохо рисовал. В семье Есениных сохранился рисунок их старого дома в Константинове, сделанный Александром Никитичем. Отец Есенина был интересным собеседником. Дочь Александра вспоминала, что отец:
«…очень хорошо и красочно умел рассказывать какие-нибудь истории или смешные случаи из жизни и при этом сам смеялся только глазами, в то время как слушающие покатывались от смеха».
Мать поэта, Татьяна Федоровеа детские годы провела в зажиточной семье. Отец имел собственные баржи и удачно занимался промыслом, семья была с достатком. Татьяна была единственной девочкой в семье, поэтому была общей любимицей. Была она хороша собою, слыла первой красавицей на селе, играла на гармони, хорошо пела, была весела и озорна. Строгий отец не мог нарадоваться на свою любимицу и всячески поощрял её веселье.
В 1891 году, 8 июля, восемнадцатилетний Александр женился на шестнадцатилетней Татьяне.
Таня была влюблена в другого, но ее слушать не стали. Чтобы не сбежала, ее заперди в доме, а накануне венчания посадили в подпол. Венчаться повели прямо из подпола.
Свадьбу играли в день почитания Казанской иконы Божией Матери. В праздники, тем более престольные, венчают редко, но тут обе семьи были уважаемые, приметные, а жениху московский купец дал всего несколько отгульных дней.
После рождения Сергея несколько лет молодые супруги жили порознь, отправив сына на попечение деду Федору Андреевичу. Татьяна завела ребенка на стороне. Мальчика, который родился 22 октября 1902 года, Татьяна назвала Александром, именем нелюбимого мужа.
А Александр Никитич объявил жене, что готов… простить её. Выдвигал только одно условие: новорождённого передать в приют. Татьяна отказывалась и требовала развода.
Отношения Сергея Есенина с матерью были сложными. Сказывалась долгая разлука с ней в детстве, что отразилась на его чувствах к матери. Он при живых родителях считал себя сиротою.
Нянчил сестру в свои 10 лет и чуть не бросил учебу
В 1904 году Сергея отдали учиться в Константиновское земское четырёхгодичное училище. Инициативу проявил дед Титов.Среди крестьян на тот момент грамотные люди составляли меньшинство. По статистике в России из ста человек грамотными были всего шестнадцать. Но и эти шестнадцать образованными, как правило, не являлись. Может человек расписаться и прочитать бумагу, знает сложение — вот тебе и грамотный.
Мать наконец-то появилась, когда Сергей уже учился, в зиму 1904/05 года. Они с отцом помирились. Внебрачный сын Саша был передан на воспитание константиновской соседке Екатерине Разгуляевой. Всю жизнь Татьяне Фёдоровне из неведомых доходов приходилось платить соседке деньги на его содержание.
Как Разгуляева объяснила, откуда у неё взялось годовалое дитя, сведений до нас не дошло; но в деревне удивительным образом мало кто знал, что Татьяна нагуляла ребёнка.
Дома Сергей старался не появляться. Отношения с матерью у него так и не сложились. Отец работал в Москве, иногда приезжал, в основном присылал деньги.
Ходил с мальчишками чистить луга всё тому же Кулакову — платили за это по 15 копеек. Константиновские ровесники вспоминали потом, что их «нужда гнала», а Есенин просто так ходил, чтобы дома не сидеть;
22 ноября 1905 года на свет появилась Катя - сестра десятилетнего Сережи. Его же и сделали крестным.
Свой расчёт был и у бабки Аграфены: она-то отлично знала, что ухаживать за сестрой придётся теперь Сергею. А кому же ещё? На ней двор, да и стара она; у матери свои дела, отца нет; так что будет девке братик вторым отцом, заодно и сам повзрослеет.
По воспоминаниям повзрослевшей Кати, она хорошо помнила, как постоянно сидела одна, ждала Серёжу из школы — тогда, может, и мать появится, чтобы покормить детей. Без него — нет.Сергей воспитывал сестру своеобразно: если был хоть сколько-нибудь тёплый день — выносил во двор и убегал. Однажды сестрёнку чуть не сожрала свинья, в другой раз бодливая корова начала катать её по дороге рогами — еле успели отогнать.
Сестра, прямо говоря, с такими братом и матерью могла бы умереть — но судьба её спасла. Разве что спина после того случая с коровой болела всю жизнь.
Свое четырехгодичное обычение Сергей закончил с отличием, хоть и оставался на второй год. На семейном совете было принято отправить его учиться дальше, на учителя церковно-приходской школы. Это обучение он чуть не бросил. Ему было скучно обучаться этому. К тому же ребята били друг друга смертным боем. Мать ахнула, услышав это, но вовремя сослалась на отца: надо держать совет с ним и делать, как он скажет.
Александр Никитич, что ни говори, был примером положительным: за семью свою болел более всего; местом приказчика дорожил, показал себя в лавке, как вспоминают, исключительно честным человеком — никогда не присвоил и копейки; жил терпеливо и последовательно. Любить его жена так и не научилась, но уважала.
Уговорила Сергея написать отцу, и, если Александр Никитич согласится, школу можно будет оставить.
В ожидании ответа отца Сергей вернулся к учёбе. Отец бросать школу запретил.
То им развод подавай, то учиться не хотят. Как будто не жить, а на праздник пригласили.
Так Сергей и доучился до самого лета.
Начало творческого пути: корректор и революционер
Позже Сергей переехал в Москву к отцу. Александр Никитич устроил его конторщиком. Через неделю Есенина-младшего уволили.
Причиной увольнения стал отказ Сергея вставать с рабочего места, когда входит хозяйка. Все вставали, а он — нет.
Отец ему:
— Ты что же творишь, сынок?
Сын отвечает:
— А я поэт. Вставать не буду и вообще — ухожу. Чтобы стать знаменитым.
Отец пытался объяснить:
— Сын, и я читал и Пушкина, и Лермонтова, и Толстого тоже. Знаешь, в чём правда? Они помещиками были, и на каждого работало по триста человек. А на тебя кто будет работать? Ты же с голода умрёшь.
— А Горького ты знаешь, папаша? — парировал сын.
(Он звал отца папашей; в те годы подобное обращение ещё не имело иронической коннотации.)
— Читал мало, но читал, — отвечал отец. — Он среди остальных, как белая ворона, он — одинок, вокруг чужая стая. И ты будешь одинок. Ничего нет страшней одиночества.
Убеждённость Есенина в собственном даре была настолько огромна, что отца он всё равно не послушал. Но слова про "стаю" запали ему в душу. Да так, что он устроился на работу в контору книготоргового общества «Культура» — поближе к литературной жизни и литераторам, которых надеялся увидеть, узнать лично.
Похже отец нашёл своему Сергею новую работу: в типографии «Товарищество И. Д. Сытина»: сначала, на испытательном сроке, подчитчиком, а затем — корректором. Благо, по письму у Есенина всегда было «отлично».
Типографские работники запомнили Сергея таким:
«Был он заносчив, самолюбив, его невзлюбили за это».
Зато Сергей, наконец, нашёл себе компанию, где его приняли и оценили: сблизился с большевистской ячейкой, состоявшей из рабочих.
Типографские с удивлением заметили, что рабочие привечают этого высокомерного херувима и ласково зовут Серёжей.
Есенин с новыми товарищами посещал маёвки; ему начали доверять; он всё более радикализировался:
«Горе тем, кто пьёт кровь моего брата!»
Товарищи организовали в сытинской типографии революционный кружок, и его секретарём стал Есенин.
Кроме этого, Есенин много писал, но его не печатали. В сущности, это еще не был тот поэт, которого мы знаем. Юноша только искал себя. Первое настоящее стихотворение у Есенина получилось только в самом конце 1913 года.
В тот зимний день он начал выводить мелким бисерным почерком строчки — будто недавний слепой, с трудом прозревающий и еле разбирающий свет.
Слабой ниточкой, едва узнаваемую, уловил он свою мелодию:
«Белая берёза… под моим окном… принакрылась снегом… точно серебром…»
Русская берёзка Есенина осенила.
Будто он действительно огляделся и сам себе сказал: да что ж это я всё про муки и унылые звуки, про холод могилы и про иссякшие силы. Вот же берёза стоит, родненькая. Про неё лучше напишу.
И написал:
…На пушистых ветках
Снежною каймой
Распустились кисти
Белой бахромой…
И сам себе удивился: неужели можно вот так?
В первом номере детского журнала «Мирок» за 1914 год «Берёза» была опубликована — это дебют Сергея Есенина.
«Распечатался я во всю ивановскую», — безбожно хвалился он в письме Грише Панфилову, хотя ведь только одно стихотворение взяли пока, в детский журнальчик. 16 строчек, 15 копеек каждая — 2 рубля 40 копеек в итоге, цена хороших летних ботинок или одного сытного обеда в ресторане.
Гонорар он отдал отцу — не без умысла, чтобы показать: видишь, а ты говорил — бесполезное дело.
Как ни удивительно, но во всех издательствах, куда он до «Берёзы» носил стихи, сидели толковые редакторы: сотню раз Есенин предлагал к печати свои подражательные вирши — и ничего не брали. Но едва у него что-то получилось — и вот вам, пожалуйста, полюбуйтесь: журнальный номер, ещё краской пахнет.
Не женился и оставил сына
Не надо ждать многого от человека, что жил сиротой при живых родителях.
«Жизнь — это глупая штука. Всё в ней пошло и ничтожно. Ничего в ней нет святого, один сплошной и сгущённый хаос разврата. Все люди живут ради чувственных наслаждений… — писал Сергей возлюбленной, Марии Бальзамовой. — Люди нашли идеалом красоту и нагло стоят перед оголённой женщиной, и щупают её жирное тело, и разражаются похотью. И эта-то игра чувств, чувств постыдных, мерзких и гадких, названа у них любовью…»
Кроме этих писем между ними ничего не было. Возможно, что для Марии это было к лучшему. Другая девушка, Анна Изряднова, таким везением не обладала. И забеременела от него.
Отношение Есенина было удивлённое и озадаченное: он ее не любил и жениться не планировал. Но для образа хорошо. Не просто поэт, а вот — и ребёнок у него. Только что теперь со всем этим делать?
21 декабря 1914 года родился сын Юрий (Георгий) Сергеевич Изряднов.
В воспоминаниях Анна Романовна написала:
«В конце декабря у меня родился сын. Есенину пришлось много канителиться со мной (жили мы только вдвоём). Нужно было отправлять меня в больницу, заботиться о квартире. Когда я вернулась домой, у него был образцовый порядок: везде вымыто, печи истоплены и даже обед готов и куплено пирожное: ждал. На ребёнка смотрел с любопытством, всё твердил: «Вот я и отец». Потом скоро привык, полюбил его, качал, убаюкивал, пел над ним песни. Заставлял меня, укачивая, петь: «Ты пой ему больше песен».
Сергей Есенин посвятил сыну строки:
Будь Юрием, москвич.
Живи, в лесу аукай,
И ты увидишь сон свой наяву.
Давным-давно твой тёзка
Юрий Долгорукий
Тебе в подарок основал Москву»
(1914-1915).
Новый год молодой отец встретил с Анной и сыном. А в январе 1915-го он съехал от Изрядновой — наверняка сославшись на то, что работать рядом с ребёнком трудно, — и поселился на Пречистенке.
Там, как и во многих иных пристанищах Есенина, почти отсутствовала мебель, к тому же было холодно; зато имелся огромный стол, а на нём чернильница с красными чернилами.
Жил один, мёрз, сочинял.
Клюев, Городецкий, Мариенгоф?
Сергей Есенин и Николай Клюев в первый раз встретились в Петербурге, в который приехали из своих губерний.
Как сказано в разных источниках, Сергей Есенин и Николай Клюев встретились или в 1914, или в 1915 г. Во всяком случае, в воспоминаниях костромского художника Ефима Честнякова, ученика Ильи Репина, написано: "Видел Есенина и Клюева, 1914 г., осень…" Максим Горький в очерке о Есенине пишет: "Впервые я увидал Есенина в Петербурге в 1914 году, где-то встретил его вместе с Клюевым. Он показался мне мальчиком пятнадцати — семнадцати лет".
Клюев был старше Есенина, но вёл себя, будто прожил втрое больше. Волосы подстрижены «под скобку». Говорил вкрадчивым баском. Глаза внимательные и холодные. Лицо, сужающееся к подбородку, как куриное яйцо: вроде линия мягкая, а ощущение странное. Из-за выражения глаз и формы головы возникала ассоциация ещё и с рыбой: выплыл из-за куста и глядит. Моржовые усы дополняли образ.
Синяя рубаха, смазные сапоги, на груди серебряный крест. Длинная, до колен, кофта в крапинку. Подпоясан шёлковым поясом с кистями.
Увидев, наконец, своего «белого голубя», Клюев чуть не задохнулся: реальность превосходила любые ожидания. Долгожданный «братик» оказался хотя и без усиков, но прехорошенький, с лёгкой походкой, синеглазый. Разве что немного бледненький. Клюеву сразу захотелось его накормить.
Мемуаристы все как один вспоминают, что Есенин с Клюевым были в ту осень неразлучны.
Уже 6 октября они в гостях у журналиста Александра Измайлова, в компании с переводчиком Фёдором Фидлером.
Последний записывает:
«…Клюев очень любит Есенина: склонив его голову к себе на плечо, он ласково поглаживал его по волосам». Пропал паренёк?
7 октября они у поэта и художника Владимира Юнгера.
И так всю следующую неделю: встречи, знакомства. Настрой Есенина прост: Клюев — умище и талант ошеломительный; а то, что всё время норовит за ухом почесать, — ничего, они все тут друг о друга чешутся. Зато — какие люди, какие разговоры! Печаль Клюева в том, что ночевать Есенин всё равно возвращался к Городецкому.
А к Городецкому Есенина отправил Блок. Городецкий открыл перед Есениным двери редакций. Дал кров и пищу. Со всеми перезнакомил:
«Клюев приехал в Питер осенью… Вероятно, у меня он познакомился с Есениным. И впился в него. Другого слова я не нахожу для начала их дружбы».
Влияние Клюева и Городецкого тогда было ещё в
Бполне сопоставимым. Выбора между ними Есенин не делал: а зачем? Крутился, как мог, между двумя в той или в иной степени очарованными им мужчинами.
А у меня изба новая —
Полати с подзором, божница неугасимая,
Намел из подлавочья ярого слова я
Тебе, мой совенок, птаха моя любимая!
Н. Клюев, «Плач о Сергее Есенине»
Клюев знакомил с лучшими людьми Петрограда и давал умнейшие советы по литературному делу. Городецкий надеялся возглавить неонародничество в русской культуре и Есенина видел одним из сотоварищей. Есенин был вовсе не прочь, тем более что Сергей Митрофанович — даром что как поэт был слабее Клюева — и влияние имел большее, и знакомства самые широкие, к тому же обещал помочь с призывной историей.
Клюев боготворил "Сереженьку". Сделал из него хлыстовского херувимчика. Есенин жаловался, что Клюев ревновал его к женщине:
"Как только я за шапку, он на пол, посреди номера сидит и воет во весь голос по-бабьи: не ходи, не смей к ней ходить!"
А в результате появилась гениальная статья Есенина "Ключи Марии", своего рода поэтическое евангелие от Клюева. Есенин в полном соответствии с хлыстовским каноном называет душу Марией, а стихи именует "золотыми ключами" к этой душе.
Есенин быстро охладел к своему наставнику. Вынес ему поэтический приговор:
"И Клюев, ладожский дьячок,
Его стихи как телогрейка,
Но я их вслух вчера прочел
И в клетке сдохла канарейка".
Клюев тяжело переживал не эти стихи, а то, что разлюбил его ненаглядный "Андел" (так он писал слово "ангел"). Сам же Клюев и в стихах, и в жизни остался до последнего вздоха влюбленным в Есенина.
Анатолия Мариенгофа почитатели Есенина и сегодня называют «злым есенинским бесом». Что и говорить, отношения двух поэтому были сложными, глубокими и весьма конфликтными.
Мариенгоф в «Романе без вранья» как то рассказывал, что жили они с Есениным в неотапливаемой комнате, спали вдвоем на одной кровати, на ледяных простынях, наваливая на себя гору одеял и шуб, пытаясь согреть эти самые простыни своим дыханием и телами. Растопить лед таким примитивным способом не удавалось. И тогда Есенин предложил знакомой поэтессе (автор «Романа без вранья» имя ее не называет, да и это и не столь важно), просившей его устроить на службу, жалованье, которое платили машинистке. Но с одним условием: чтобы она приходила по ночам на Богословский, раздевалась, ложилась на кровать под одеяло и, согрев постель, уходила восвояси. И дал слово, что во время постельного обогрева оба будут сидеть к ней спиной, уткнувшись в рукописи.
«Три дня, в точности соблюдая условия, – продолжает Мариенгоф, – мы ложились в теплую постель. На четвертый день поэтесса ушла от нас, заявив, что не намерена дольше продолжать своей службы. Когда она говорила, голос ее прерывался, захлебывался от возмущения, а гнев расширил зрачки до такой степени, что глаза из небесно-голубых стали черными, как пуговицы на лаковых ботинках. Мы недоумевали: «В чем дело? Наши спины и наши носы свято блюли условия... – Именно!.. Но я не нанималась греть простыни у святых...» У поэтессы все было на месте – розовеющие ланиты, круглые бедра и пышные плечи – ну все как у Пушкина в «Онегине»: «Дианы грудь, ланиты Флоры/Прелестны, милые друзья!» Но она была больше женщиной, чем поэтессой, и искренне не понимала, почему с ней так обошлись.
Было ли что-то между ними? Я не знаю. Но прощались они вот так:
Есенин:
Прощай, прощай.
В пожарах лунных
Не зреть мне радостного дня,
Но все ж средь трепетных и юных
Ты был всех лучше для меня.
Мариенгоф – так:
А вдруг – При возвращении
В руке рука захолодеет
И оборвется встречный поцелуй.
У критика Льва Василевского стихи вызовут недовольство: «Очень раздражает обилие семейного материала: стихи Есенина «Прощание с Мариенгофом», интимные письма того же Есенина к тому же Мариенгофу и другим лицам. Все эти Толенька, Толики и Сашуры и пр. – провинциализм дурного тона и почти наглость» («Красная газета», 1922, 4 декабря).
После встречи они начали жить одним домом в 3-комнатной квартире рядом с театром Корша в Богословском переулке – всё у них было общее. Они вместе просыпались, вместе ели, гуляли и даже одевались одинаково. Всё это подливало масла в огонь, когда речь заходила о латентной бисексуальности и тяге к нежной мужской дружбе Есенина.
Когда Мариенгоф решил жениться на актрисе Камерного театра Анне Никритиной, Есенин очень переживал и ревновал. И именно тогда у него завязался роман с Айседорой Дункан.
На этом я сегодня закончу, продолжение выйдет через неделю. Если вам интересно - пишите комментарии, я обязательно прочитаю.
