Друзья, я переименовала рассказ "Это ж не моя обязанность - воспитание детей", - сказал муж", так как прежнее название перестало отражать суть произведения.
Продолжение. Начало здесь (1) и здесь (2).
Как только вернувшийся из школы Николай вошёл в прихожую, он услышал такой громкий, заливистый, с переборами храп, что автору этого произведения искусства хоть бы и на конкурс «Художественного храпа» заявку подавай.
«Выдь на Волгу - чей храп раздаётся над великою русской рекой? / Этот храп у нас песней зовётся…» - почему-то вспомнились парню строчки из стихотворения, что учили в седьмом классе. – Только там не храп было, а что-то другое…»
Коля прошёл на кухню, выложил купленные в магазине хлеб, колбасу, молоко и пачку печенья. Мать утром сказала, что не успела приготовить обед, и велела купить себе поесть. Также она просила начистить картошки и достать печёнку из морозильника.
«Стоп! А кто храпит-то? Батя? Так он же должен быть на работе? - вспомнил сын и пошёл посмотреть. – Странно… И что случилось?»
Но Коля не стал ломать голову над проблемами отца, потому что все его проблемы были парню по барабану. Он быстренько поел и пошёл в свою комнату.
К приходу с работы жены Мишаня проснулся, отрепетировал перед зеркалом унылый вид, выключил телевизор и лег в позу трагического героя: одну руку свесил с дивана, а другую водрузил себе на лоб.
Так лежать ему пришлось долго, потому что вернувшаяся с работы Зинаида даже и не подозревала, что муж дома. Телевизор не орёт, а на то, что обувь и верхняя его одежда на месте, женщина даже и внимания не обратила. Она сразу прошла на кухню готовить ужин.
Как только из кухни потянуло аппетитными ароматами, пришёл Коля, сел и стал таскать листики капусты, которую мать крошила на салат.
- А чё это батя дома?
- Как это дома? – Зина на мгновение перестала орудовать ножом.
- Ну так. Я пришёл – он храпел на всю ивановскую. Потом телевизор, наверное, смотрел. Сейчас затих что-то.
- А-а-а… Так, значит? – думая что-то своё, кумекала Зина. – А ты у него не спросил, почему он не на работе?
- Да ну! Его только затронь – не отвяжешься потом. Я вообще сделал вид, что не видел его и не слышал, - хрустел капустой парень.
Зина ничего не ответила сыну, а сама подумала:
«Ну, и я сделаю такой вид. Это ж где-то уже готовится комедию ломать! Пусть репетирует! Надоест – сам вылезет из берлоги, а я нарочно не пойду в гостиную. Посмотрим, насколько его хватит».
А Михаилу, и правда, уже порядком надоело лежать, изображая мученика. Тем более, что жена с сыном на кухне оживлённо о чём-то беседовали, бренчали тарелки, тянуло вкуснятиной.
«Едят!!! Смеются! И невдомёк им, что здесь в одиночестве погибает их законный муж и родимый отец. Бессердечные люди! А я ведь им всю душу!.. Все свои помыслы!..
Вот так умрёшь, Мишаня, ни за понюх табаку! И хоть бы кому в голову мысль вошла: а как там мой муж любезный? А здоров ли он? А вдруг ему занеможилось, и он не смог встать с кровати и пойти на работу? Вдруг его нежное, за всех нас страдающее сердце, не знающее покоя ни днём ни ночью, дало сбой, и лежит он теперь бездыханный?
И сынок мой единокровный, плоть от плоти моей, ради коего я надрываюся в жизни этой, мучаю себя угрызениями всякими, не задаст вопроса (который, между прочим, он должен задавать себе ежедневно утром и вечером!): как же бедный отец мой выдерживает сражение с проблемами-то житейскими? А не нужна ли ему, благодетелю нашему, помощь какая али отдохновение от трудов тяжких?»
И так Михаилу стало себя жалко (а ещё жальче – что съедят сейчас всё, а ему ничего не достанется, ведь все думают, что нет его дома-то), что взвыл он, аки раненый зверь:
- Зина!
- Что такое?! – Зина заглянула в комнату и насмешливо продолжила: – Ты дома, что ль, кормилец? И почему это? Что случилося-приключилося?
- Ты вот, Зина, не ценила меня при жизни моей праведной. Всё насмехалася, вот как и сейчас это делаешь. Но вспомнишь ты мужа своего верного, хозяина, богом данного, да только поздно будет! – Михаил сотрясал в воздухе указательным пальцем и давил гримасы страдальца.
- Так, а ты-то куда с дивана этого денешься? Не пойму я никак.
- Все вы тогда вспомните… - сморщился муж.
- Ладно, это мы уже много раз слышали, - отмахнулась Зина. – Ты лучше скажи мне, почему не на работе?
- Тебе бы только работой меня загрузить…
- Ага! Загрузишь тебя, - буркнула Зина себе под нос.
- А поинтересовалась ли ты хоть когда моим внутренним миром, моей ранимой душой? – уже почти плакал Мишаня. – Вот и сейчас ты всё о работе, а о том, что я (по твоей милости, между прочим!) изнываю от боли сердечной и до утра, видать, не доживу, ты вовсе не волнуешься. А я ведь, Зин, любил тебя и сынка нашего… И сейчас помираю, а люблю…
- Да надоело мне уже каждый божий день слушать про твою ранимую душу да про то, какой ты у нас благодетель! Тебе делать не хрен, так ты уже всех зад…ал своими разглагольствованиями! Во где они уже сидят! – и Зина провела рукой по горлу. – Но я это пресеку! Хватит, наизмывался ты уже надо мной. Иди уже, ешь! Мы там тебе оставили. А как поешь, то со стола убери и посуду помой. Чайник поставь и нас с Колей позови: будет у нас сегодня собрание нашей отдельно взятой ячейки общества.
Мишу долго уговаривать не пришлось. Он вдруг окреп и легко так вскочил с дивана: голод не тётка… Однако просьбу убрать со стола и помыть посуду благоверный муженёк пропустил мимо ушей.
- Миша? – крикнула Зина, когда пришла на кухню, и добавила тоже очень громко: – Что у тебя со слухом?
- Господи! Да чего ты так кричишь?! Перепугала! – огрызнулся муж. – Всё нормально у меня со слухом!
- Тогда почему ты не помыл посуду и даже не сложил её в раковину?
- Зинуль, ну давай вот без этого, - пытался сытый и довольный Мишаня полюбовно решить вопрос. – Ты же знаешь, что не мужское это дело: посуду мыть, по столу тряпкой махать… Ты же женщина, у тебя это получается красиво и легко: я аж любуюсь всегда, как ловко ты управляешься на кухне.
И мужчина, любя, ущипнул свою супружницу за мягкий бочок. Однако Зина никак не была настроена на эти игрища и сердито оттолкнула мужа. Он от неожиданности отступил назад и плюхнулся на стул.
- Значит, так! – строго начала хозяйка, когда все собрались за столом пить чай. – С завтрашнего дня наша жизнь меняется в корне.
- Зиночка, а можно я пару слов о правильном устройстве семейственной иерархии...
- Цыц! Сиди и не перебивай! Тебя мы уже за пятнадцать лет наслушались до тошноты. Теперь будем слушать меня.
- Так это ж, Зинуль, не по закону…
- Миша, если ты не замолчишь по-хорошему, то я вообще объявлю тебя главным тунеядцем нашей ячейки (хотя это так и есть!) и проведу репрессии. И будут они немилосердными.
- И голосовать будем? – съязвил муж.
- Некоторые будут не только голосовать, но и голосить. Догадайся с трёх раз, кто эти некоторые, - не приняла шутки Зинаида.
Говорила Зинаида долго. С отступлениями и пояснениями. Михаил всю дорогу пытался вклиниться в речь супруги с пояснениями, дополнениями и протестами, но всякий раз был пригвождаем к стулу сердитым взглядом оной.
Всю речь Зинаиды (поверьте, достойную пера сатирика!) я не стану излагать. Предъявлю тезисно:
1. Уборка в доме делится на двоих: на сына Николая во вторник или среду (на его усмотрение) и на саму Зинаиду по субботам.
2. Закупка продуктов и бытовых товаров целиком и полностью возлагается на мужа Михаила («хватит мне уже надрываться, таская неподъёмные пакеты!»). Два раза в неделю по списку, заботливо приготовленному женой, благодетельный супруг отоваривается в любом из магазинов города на его выбор; приносит всё это домой и распределяет по тумбочкам, холодильникам и морозильникам («а не просто кинуть пакеты под стол, чтобы кот рыбу или мясо оприходовал!»).
Здесь Михаил не сдержался и выразил ноту протеста: не разбирается он в качественных или некачественных продуктах. На что жена соблаговолила ответить: «Пару раз за вечер сбегаешь в магазин, если купишь что-то не то, быстро разберёшься!»
3. Готовка. По тем дням, когда Михаил работает в первую смену, так и быть, готовить с утра завтрак и обед будет Зина; а ужин – отец с сыном. Если же кормильцу семьи выпадет вторая смена, то обед и заготовки к ужину делает он. По субботам Зинаида полностью освобождается от кухни, так как у неё уборка, а по воскресеньям готовит она.
- Это пока всё! По вышеуказанным пунктам комментарии отключены! – подвела итог Зина своему докладу. – Неясности и накладки, которые будут возникать в процессе внедрения новой для нас семейной технологии, будут решаться МНОЙ! по мере появления.
- Лучше уж умереть, чем так жить! – в сердцах воскликнул Мишаня и хлопнул ладонью по столу.
- Конечно, хозяин ты мой! Это уж как ты захочешь: хочешь – умирай, хочешь – нет, - развела руками супружница. – Неволить я тебя не в праве.
- А как насчёт… - начал было муж.
- А насчёт завтра, - перебила Зина, - не забудьте: завтра среда. Это значит, что Коля убирает в квартире после уроков, а ты, Мишаня, готовишь ужин. Из тех продуктов, которые завтра и купишь. Список к утру будет.
- А может, с Нового Года начнём новую жизнь, а, Зин?
- И напомнила я только сегодня! Больше – ни разу! Кто провинится, будет наказан! Всё! Я спать!
Перед хозяином стоял нетронутый и уже холодный чай, а Коля таскал из вазочки конфеты и радовался, что отделался только уборкой раз в неделю.
Продолжение будет, друзья мои, так как надо всё-таки выяснить, чем эта эпопея закончится.
Спасибо, что вы со мной. 🎀