Аннушка. Глава 47.
В одну из ночей Антипа вызвали к старшему лейтенанту для беседы. В комнате кроме их двоих никого больше не было, следователь в форме лётчика пил чай прямо за столом, и предложил ему сесть на скамейку напротив, убрав в сторону пистолет, лежавший перед ним.
-Рассказывайте со всеми подробностями как в плен попали, где находились после, кем работали –сказал он, прихлёбывая из кружки. Антип, действуя по подсказке товарищей, прошедших процедуру проверки, постарался максимально подробно обо всём рассказать. Собеседник записывал, при этом не упускал возможности внимательно смотреть ему в глаза, в упор, веля по несколько раз повторять то, о чём допрашиваемый уже рассказал. Допрос длился долго, по ощущениям Антипа не один час, оба они устали, были раздражены и сердиты друг на друга.
-Постойте, постойте-сказал вдруг следователь,- десять минут назад вы говорили совершенно другое! Подождите! -он сделал вид, что проверяет свои записи,-ну вот же, вы говорили, что бежать из хозяйства даже не пытались и вам нравилось обслуживать семью Петерс, которые были к вам добры.
-Да нет же,- возразил ему Антип, -я говорил другое, мы с Николаем несколько раз пытались сбежать, но за нами очень пристально следили и потом куда бежать, кругом чужая страна!
-Так что же по-вашему я вру что –ли? –вдруг закричал старший лейтенант и вскочил со стула, схватив со стола пистолет. Он сунул его к лицу Антипа и опять заорал, брызгая слюной:
-А ну встать, гнида немецкая! Правду говори, прислуживал фашистам? Предал Родину? Говори! А не то расстреляю тебя здесь же, без суда и следствия!
-Я не утверждаю, что вы врёте, я лишь сказал, что ничего подобного, лично я не говорил, -спокойно ответил ему Антип, впиваясь враз задрожавшими ладонями в свои колени.
- Можете меня расстрелять — хуже, чем было, мне уже не будет! Но я ещё раз повторю, ни у Петерс, ни в лагере я ничем не запятнал свою честь и выжил только чудом! А вот ты где в войну был, хороший вопрос! В штабе штаны просиживал? - не удержался он, переходя на крик,-откуда тебе знать, что мы в лагере пережили и что творили там фашисты? Думаешь мы за кусок хлеба все предателями стали? На-ко, выкуси! –он выбросил вперед руку с фигой и покрутил ею перед носом лейтенанта.
-Ну ты,-перешел тот на «ты», -границы свои знай, не с жинкой в кровати беседуешь! -сказал он, остывая.
Больше следователь никаких вопросов ему не задавал и велел подписать протокол допроса. Антип был так расстроен и подавлен, что подписал его, даже его не прочитав.
Он вернулся к себе в роту думая, что теперь избежать десятилетнего заключения вряд ли удастся избежать и следователь записал его уже во вторую категорию военнопленных. В землянке был лишь один писарь, уплетавший холодную кашу, оставшуюся после ужина, из котелка.
-Плохи мои дела, Леха, похоже шьют мне десятку-сказал ему Антип, ложась на нары.
-Подожди умирать-то, ещё ничего неизвестно, - ответил ему он, облизывая ложку,-не беги впереди паровоза.
-Я старшему лейтенанту фигу показал-покаялся Антип.
-Ну и дурак! Григорьев всю войну, можно сказать на передних рубежах, герой, а ты ему дули показываешь! Закатает, будешь знать, как паклями своими махать! –не одобрил писарь его поведение.
После этого допроса следователь вызывал Антипа ещё несколько раз, всё пытался найти обман в его показаниях, подловить так сказать на нестыковках, но не смог, потому что тот говорил правду. Прошло две недели, землянка постепенно пустела, пройдя проверку люди разъезжались либо по домам, либо их забирали в тюрьму. Вот и Иван, собрав сидор попрощался с Антипом, уезжая на родину.
-Не горюй, братишка и не поминай лихом, думаю, что ещё свидимся с тобой на этом белом свете, адрес я тебе оставил, будешь в наших краях, милости прошу, буду рад, приму, как дорогого гостя-он обнял Антипа, изо всех сил сжимая его в своих объятьях на прощание и пригнув голову в дверях быстро вышел.
Каждую ночь писарь приносил списки с результатами проверки и поначалу каждый раз сердце Антипа сжималось от страха, он представлял всё, как утром придёт за ним наряд и отправят его в тюрьму, но время шло, его фамилия в списках так и не появлялась и на него навалилось полное равнодушие, будь как будет. В ту ночь он не ждал ничего хорошего и когда Алексей зашёл в землянку даже головы не повернул.
Тот, несмотря на то, что на него вопросительно уставились все, кто был в землянке, первым делом подошёл к Антипу и толкнул рукой его в плечо.
-Ты прошел! - сказал он. Тот медленно повернул к нему голову, не поверив и сказал:
-Ну и шутки у тебя!
-Да какие шутки, говорю же, ты проверку прошёл! Смотри, вот твоя фамилия в списке! Он говорил правду, следователь оказался незлопамятным, и Антип прошел проверку в первой категории, а это означало только одно-демобилизация! Через некоторое время из Смоленского военного округа прибыло уведомление, что он восстановлен в офицерском звании и на общем основании может демобилизоваться и уезжать домой. Ему выдали новую военную форму, погоны младшего лейтенанта, довольствие, литерный билет и деньги. Мужчина попрощался с товарищами и уехал на далекий Урал, к своей семье.
Анна уже битый час донимала Душечкина в его кабинете:
-Как вы не понимаете, Геннадий Иванович, я и Лиза должны непременно привезти Васю домой! Не должен участник войны жить приживалкой в чужом доме! Что вы заладили, работа, работа! Её никогда не переделаешь и потом, вы мне обещали!
-Ты мертвого из могилы достанешь, Анна, не могу я, понимаешь, не могу вас сразу двоих отпустить! Пусть Лизавета едет, ты-то там зачем? Муж и жена завсегда меж собой договориться смогут! -возражал ей председатель колхоза с тоской посматривая на обшарпанную дверь своего кабинета. Он давно знал собеседницу, та если что в голову втемяшит обязательно сделает и вроде как отказать ей оснований нет, указ «О режиме рабочего времени в военное время» ещё в июне отменен, во дворе пышным цветом август силу набирает, а скажи ты, боязно ему, ведь мало ли что.
- Ты Геннадий Иванович, не думай, мы с Лизой отработаем своё, всё что нам полагается, до последней минуточки! А не отпустишь, на короткой ноге в Лебяжье поеду, в райком партии, пусть там узнаю, как ты участнику войны препятствия чинишь!
-Ты, Анна, башкой своей думай, а не тем чем у тебя между ногами имеется, сын твой с бабой другой живёт, сама мне говорила, что утаила эту информацию ты от Лизы, то есть при родной-то жене так сказать, вряд ли он обрадуется гостям таким! Раз не хочет домой возвращаться, знать причина есть какая!
-А это не твоё дело, Геночка! Последний раз спрашиваю, отпустишь али нет!
-Да езжайте, куда хотите! -не выдержал натиска Анны мужчина, -хоть к черту на рога! Только потом не жалься мне, я тебя предупредил! –крикнул вслед Анне Душечкин и с досады хлопнул по столу рукой так, что поднялось небольшое облачко пыли.
-Катька,-закричал он в незакрытую дверь.
-Звали Геннадий Иванович? - показалась в дверях девушка, веснушчатая, словно перепелиное яйцо, комсорг, временно выполнявшая поручения председателя колхоза взамен ушедшей в декретный отпуск секретарши Людочки.
-Убери всё здесь, а я в поля-скомандовал он и стуча сапогами по деревянному полу вышел из колхозной конторы.
Первым делом Антип заехал в Лебяжье, к родителям. Мать, гнавшая с поляны козу, при виде его беспомощным кулем обвалилась на пыльную дорогу, отец, вернувшийся с работы домой не сдержал слёз. Вечером собрались в их доме друзья и родственники, много пили, плакали, слушая нехитрый рассказ Антипа, который в подробности не вдавался, на расспросы отвечал неохотно, ловко уходя от неудобных вопросов.
-Что Антипушка дальше намерен делать? –спросил его сосед, приглядывающий малосольный огурец на тарелке.
-В Елошное поеду, за женой и дочерью для начала, потом работу найду, может в Курган переберемся, тесно мне тут стало.
-Да шутит он, Андрей Сергеевич,-вступила в разговор мать,-у нас ведь где родился, там и пригодился, тут и дом у сыночка имеется и хозяйство снова разведёт, пусть чутка пообвыкнется, в себя придёт, а там поглядим-сказала она, прижимаясь к его плечу, -так ведь сыночка?
-Посмотрим, мамаша-он и сам не мог понять почему родительский дом показался ему таким маленьким, а Лебяжье вдруг стало для него полным захолустьем. Не по себе ему было в родительском доме, тревожило что-то, мешало наслаждаться возвращением домой.
Откуда было знать ему, что кошмары, снившиеся по ночам, резкая, беспричинная смена настроения, чувство страха, которое его преследовало ни что иное как военный синдром, последствия которого ещё долго будут аукаться не только ему, но и другим вернувшимся с войны.