Звонок в дверь напугал меня до чертиков. Третий час ночи, муж на вахте уже второй месяц, кого там принесло? Накинула халат и поплелась к двери. Глазок показал размытую фигуру — какая-то девчонка с рюкзаком.
— Кто? — спросила я хрипло, не открывая.
— Мне нужен Олег Сергеич. Ковалёв, — голос дрожал, но настойчивый такой.
Сердце ёкнуло и ушло куда-то в пятки. Олег Сергеич — это мой муж. Два года вместе, год женаты, и вдруг среди ночи какая-то малолетка его спрашивает?
— Нету его, на вахте. А ты кто?
Тишина. Потом шмыганье носом.
— А вы типа его жена, да? Новая?
В голове что-то щёлкнуло. Пальцы на щеколде онемели, но я всё-таки открыла. На площадке стояла девчонка лет восемнадцати, тощая, в растянутом свитере, с копной рыжих волос, собранных в неряшливый хвост. Вылитый Олег в молодости — те же скулы, тот же разрез глаз, та же родинка над верхней губой.
— Ты кто? — повторила я, хотя уже поняла ответ.
Она подняла на меня заплаканные глаза, и я увидела, что свитер натянут на заметно округлившийся живот.
— Я Лера. Его дочь.
— Когда рожать-то? — я поставила перед ней чашку чая.
— Через три месяца, — она выудила из кармана смятое УЗИ. — Вот.
Сердце зашлось каким-то странным ритмом — не то бешенство, не то восторг. У Олега будет внук или внучка? А у меня тогда кто?
— А чего ночью-то припёрлась? — грубее, чем хотелось, спросила я.
— Матушка выставила... сегодня, то есть уже вчера, — она неуклюже поёрзала на стуле. — А у меня только папин адрес был. Ну, ваш, в смысле.
— И чего же ты к папе раньше не приходила, Валерия? Не звонила, на день рождения не поздравляла? — внутри закипало что-то едкое.
— Пыталась, — она отпила чай. — Он трубку не брал. А потом номер сменил.
— Да-да, как же, — я скривилась. — А ничё, что он про тебя ни словом не обмолвился за два года? Может, потому что тебя нет?
Она молча полезла в рюкзак и достала пачку фотографий. Протянула мне. На снимках — молодой Олег с маленькой рыжей девчонкой. Они на карусели, на пляже, у новогодней ёлки.
— Последняя от восьмого класса, — ткнула пальцем в фото, где Олег обнимал подростка в школьной форме. — Потом он ушёл от нас. Сказал маме, что другую встретил. А я... докучала, наверно.
В животе заворочался холодный ком. Я знала, что у Олега был какой-то ранний брак по залёту, но он отмахивался: мол, развелись сразу, детей не нажили. А тут...
— Знаешь, — я отложила фотографии. — Спать уже некогда ложиться. Он послезавтра с вахты вернётся, вот и поговорите.
Лера сгорбилась, словно я ударила её.
— Я... мне некуда идти.
— А отец твоего... — я покосилась на живот.
— Он съебал. То есть, извините, ушёл, — она вцепилась в чашку побелевшими пальцами. — А мама сказала, что или аборт, или на улицу. Ну и... я выбрала улицу.
Постелила ей в гостевой. Сама не спала, ворочалась, пялилась в потолок. В голове крутились обрывки — Олег врёт про предыдущую жизнь, скрывает дочь, не платит алименты... Бросил беременную, может? Я его вообще знаю? Руки сами потянулись к телефону, но я остановилась. Нет, сначала надо с девчонкой разобраться. Может, она аферистка какая, может, рыжую башку покрасила под Олега, и фотки у неё поддельные.
Утром я вышла на кухню и обнаружила там идеальную чистоту и Леру, жарящую яичницу.
— Я подумала... вы мне помогли, я хоть завтрак сделаю, — пробубнила она, не поднимая глаз.
Что-то сжалось у меня внутри. Рыжие вихры на затылке завивались точь-в-точь как у Олега. Руки двигались теми же резковатыми движениями, что и у него.
— Ты точно его дочь, — вырвалось у меня.
Она глянула через плечо, впервые улыбнулась.
— Все так говорят.
К вечеру мы немного оттаяли. Я узнала, что она поступила на дизайнера, только из-за беременности взяла академ. Что папик её будущего ребёнка — такой же студент, только богатенький, решил, что ему рано в папаши.
— А почему мама-то тебя выгнала? — спросила я, разливая чай. — Совсем уж жестоко.
Лера поковыряла ногтем скатерть.
— Она давно... это... другого мужика нашла. А тот меня не особо. А тут я беременная, и... короче, они решили, что лишний рот им ни к чему.
— А к отцу, значит, решила? К тому, кто бросил?
Родинка над её губой дёрнулась, и я вдруг вспомнила, как целовала такую же родинку у Олега. Как смеялась, что она у него шевелится, когда он нервничает.
— Он не бросал, — вдруг тихо сказала Лера. — Это мама его выгнала. Олег пил сильно, раньше. И... ну, в общем, мама сказала, что ей такой муж не нужен. А мне... — она задохнулась, — мне такой отец тоже типа не нужен. И он ушёл. А потом... он звонил иногда. Деньги передавал через бабушку... А потом бабушка умерла. И...
Она замолчала, глаза блестели. В моей голове мелькнуло смутное воспоминание — Олег, собирающийся куда-то с коробкой конфет и плюшевым медведем... «Да к друзьям, Люб, к друзьям, не паникуй».
— И что ты от него хочешь? — спросила я, словно проваливаясь в какую-то яму. — Денег?
— Не знаю, — она пожала плечами. — Наверно просто... поговорить. Хотя бы раз. Он меня не выгонит, правда?
Ключ в замке повернулся ровно в полдень, как Олег и обещал. Я встречала его в коридоре, сердце колотилось как бешеное. За спиной, в комнате, пряталась Лера.
— Люба! — он сгрёб меня в охапку, пропахший дорогой и чуть-чуть — спиртным. — Соскучилась?
Живот скрутило непонятной судорогой. Я вцепилась в его куртку.
— Олег. У нас... гости.
— В смысле? — он напрягся, от виска по щеке скользнула капелька пота.
— К тебе... пришли.
Я отступила в сторону, освобождая проход. И тут в коридор вышла Лера, нелепо обхватив руками живот, словно защищая его.
Никогда не забуду выражение лица Олега в тот момент. Его левая бровь дёрнулась вверх, рот приоткрылся, он словно постарел на десять лет за секунду.
— Привет, пап, — сказала она почти шёпотом.
— Лера, — выдохнул он. — Лерка...
Они рухнули друг к другу, как два дерева, сбитые одним ударом молнии. Я всё ждала объяснений, криков, обвинений, но они просто стояли и ревели как дети. А я пятилась, пятилась, пока не упёрлась в стену. И вдруг поняла, что они — одно целое, одной крови, а я — чужая.
— Люб, — Олег обернулся ко мне, лицо мокрое от слёз. — Я должен был сказать. Люб, я...
Лера смотрела на меня испуганно, комкая край свитера. И я заметила, как под тканью шевельнулся её живот — будто маленький человечек внутри помахал мне.
— Да ладно, — сказала я, сама не понимая, что именно имею в виду. Губы предательски дрожали. — Бывает.
Олег шагнул ко мне, в глазах — такая боль, что я на миг задохнулась.
— Люба, я думал, она меня ненавидит. Мать настроила. А я... я пил тогда, сильно. Им лучше без меня было.
— Неправда! — вдруг выкрикнула Лера. — Я ждала тебя! Я спрашивала у мамы, где ты...
— Она сказала, что ты меня видеть не хочешь, — глухо ответил Олег.
— А мне — что ты нас бросил!
Я смотрела на них, и внутри что-то переворачивалось. Олег, мой Олег — он соврал мне. Но не потому, что хотел скрыть дочь. А потому что считал себя недостойным отцом.
— Люба, — он повернулся ко мне, накрыл мои руки своими. — Я... я не мог говорить о ней. Я думал, что она меня ненавидит. Что я для неё — никто. Пьянь подзаборная, как её мать говорила.
— Мама врала, — вздохнула Лера. — Она вообще много врёт, пап.
Я смотрела на их одинаковые родинки, на одинаковый наклон головы, и меня переполняло странное чувство, словно я стою на пороге чего-то огромного.
— Так, — сказала я решительно. — Супружеские разборки потом. А сейчас мы все вместе будем пить чай. И решать, как дальше...
Я оборвала фразу. А как дальше? Совсем скоро у девочки, которую мой муж скрывал от меня, родится ребёнок. Кем я буду этому малышу? Мачехой бабушки?
— Как дальше жить? — закончила я, и голос предательски дрогнул.
Олег посмотрел на меня с невыносимой надеждой во взгляде. Лера — с молчаливой мольбой. А между нами, в пыльном луче солнца из окна, словно повисло что-то невидимое — возможность стать семьёй. Настоящей, пусть странной, пусть неправильной.
— Я... я останусь? — неуверенно спросила Лера, глядя то на отца, то на меня.
И в эту секунду у меня что-то переклинило в голове. Я потянулась и взяла её за руку.
— Куда ж ты денешься... с подводной лодки.
Олег рассмеялся сквозь слёзы и обнял нас обеих. И я вдруг поняла, что дом — это не стены и не брачное свидетельство. Дом — это когда даже чужие по крови люди становятся родными по судьбе.
А родинка над губой Леры шевелилась точь-в-точь как у Олега, когда он волновался. И в этом тоже был какой-то свой, особенный дом.
Читайте еще