Порог квартиры казался другим. Сергей замер, тяжелая сумка впилась в плечо, но он почему-то медлил. Три месяца в зимней тундре — а теперь этот странно чужой дверной косяк собственной квартиры. Он глубоко вдохнул и замер еще раз. Что-то другое. Другой запах.
— Ленка! — позвал он, роняя сумку на пол прихожей. Звук получился глухим, будто упало что-то ненастоящее.
Она выскочила из кухни, руки в мыльной пене, глаза — распахнутые, словно его приезд был неожиданностью.
— Серый! Ты чего не позвонил-то? Я б встретила... — голос оборвался, она метнулась к нему, но замерла на полпути. Пена с рук капала на линолеум.
— Хотел сюрприз, — Сергей дернул щекой. Запах был тут, прямо тут, в прихожей. Незнакомый. Мужской. — Соскучился очень.
Поцеловала торопливо, куда-то мимо губ. Сергей обнял ее одной рукой, другой незаметно коснулся вешалки, где висела куртка. Ее куртка пахла чем-то незнакомым.
— Ты как добрался? Чай будешь или поесть сначала? — Ленка говорила быстро, слишком быстро. — Я вчера борщ варила, разогреть?
— Одна варила? — вопрос вырвался сам, против воли.
Ленка застыла у двери на кухню, спина напряглась.
— А с кем мне варить? Маринка забегала на чай, рассказывала про своего... — она махнула рукой. — Опять бросил ее.
Маринка. Соседка сверху, разведенная, вечно с какими-то историями про мужиков. Сергей кивнул, но внутри что-то противно скрутилось. Он прошел на кухню, где все стояло как обычно, только... Две чашки в сушилке. Две разные — его синяя, с отколотой ручкой, и какая-то незнакомая, без рисунка.
— Это чья? — он кивнул на чашку.
Ленка вздрогнула, вода из-под крана брызнула в сторону.
— Маринкина. Свою разбила недавно, таскает теперь у всех.
— А... — он сел за стол, нашарил сигареты. Пальцы дрожали, и это бесило больше всего. — И часто она заходит?
— Да как обычно, — Ленка не оборачивалась, терла тарелку так, будто хотела стереть рисунок. — Слушай, я тут думала... Может, нам куда-нибудь съездить, пока ты дома? На турбазу какую или...
— Так чего думать, поехали, — Сергей затянулся, наблюдая за ее спиной. Футболка — незнакомая, серая, широкая. Чья?
— Правда? — она наконец повернулась, и в глазах мелькнуло что-то настоящее, похожее на радость. — А то ты обычно только отоспаться хочешь первые дни.
— Соскучился я, Лен.
Она подошла, села напротив, руки мокрые, глаза бегают.
— Я тоже, — сказала тихо. — Знаешь, как тут одной...
— Одной? — он поднял бровь.
— Ну да, — она заправила волосы за ухо — жест, который всегда выдавал ее волнение. — С кем мне тут быть?
Сергей молчал, разглядывая ее лицо — такое знакомое и такое чужое сейчас. Одиннадцать лет вместе. Познакомились еще в училище.
— Борщ будешь? — она поднялась, снова отвернувшись к плите.
— Буду.
Ночью Сергей не мог уснуть. Ленка лежала рядом, дышала неровно — тоже не спала, хотя притворялась. Он смотрел в потолок и видел те две чашки в сушилке. В ванной стоял незнакомый мужской гель для душа. "Забыла выбросить", — сказала она. Почему выбросить, а не убрать? Чей гель? Почему именно вчера приходила Маринка, накануне его приезда? Совпадение?
— Лен, — позвал он в темноту.
— М-м?
— Кто тут был?
Она повернулась, он скорее почувствовал, чем увидел это движение.
— Ты о чем?
— Не держи меня за дурака, — голос прозвучал глухо, чужим тоном.
Молчание. Потом шорох — она села на кровати.
— Серый, ты что... Никого тут не было.
— Врешь, — он тоже сел, включил ночник.
Ее лицо в желтом свете казалось испуганным, как у загнанного зверька.
— Что ты придумал? — она попыталась улыбнуться, но вышла гримаса. — Маринка заходила, я же сказала...
— И спала тут, что ли? Футболка на тебе чья?
— Моя, — она опустила глаза. — В магазине купила, пока тебя не было.
— Когда?
— Что?
— Когда купила?
— Да месяц назад, что ли... — она потерла висок. — Ты чего пристал? Устал с дороги, вот и мерещится...
Сергей резко встал, подошел к шкафу, дернул дверцу.
— Сереж! — она вскочила следом. — Ты чего?
— Рубашка, — он обернулся, держа в руках незнакомую фланелевую рубашку в сине-зеленую клетку. — Это чье?
Ленка замерла, открыв рот. Потом вдруг ее лицо изменилось — разгладилось, стало спокойным и каким-то упрямым.
— Не хотела тебе говорить, — она забрала рубашку из его рук. — Это Кольки.
— Какого еще Кольки? — внутри все оборвалось, хотя он ждал чего-то такого.
— Брата моего, — она аккуратно повесила рубашку обратно в шкаф. — Приезжал на собеседование, остался ночевать. Не хотела говорить, думала, расстроишься — работу ему тут предложили, в твоей конторе, между прочим.
Сергей моргнул. Колька. Точно, у Ленки был брат, на пять лет младше. Виделись-то всего пару раз, когда к теще на юбилей ездили.
— А почему не сказала сразу?
— Потому что знаю тебя! — она вдруг повысила голос. — "В моей конторе, без меня устроился!" Начал бы занудствовать, что без блата не взяли бы...
Сергей потер переносицу. В голове не складывалось.
— И гель для душа тоже его? И чашка эта?
— Да господи! — она всплеснула руками. — А чьи еще-то? Кто тут может быть? Думаешь, я тут любовников водила, пока ты на вахте деньги зарабатывал?
Она выпалила это и осеклась, прикусив губу. В комнате повисла тяжелая тишина.
— Именно это я и думаю, — тихо сказал Сергей.
Ленка смотрела на него, не мигая. Потом медленно опустилась на край кровати.
— Три года, — сказала она тихо. — Три года ты уезжаешь на вахту, возвращаешься на месяц, и снова уезжаешь. Знаешь, каково это — жить обрывками? Вечно ждать?
— А деньги кто зарабатывает? — огрызнулся он. — На эту квартиру кто копил?
— Знаю! — она вскинула голову. — Я все знаю про деньги, про квартиру! Ты каждый раз напоминаешь! А про то, что я тут месяцами одна — об этом кто помнит?
Сергей опустился на пол, прислонился к стене. Внутри все бушевало, но слов не находилось.
— Так кто был-то? — спросил он наконец.
Ленка сгорбилась, обхватила себя руками.
— Не было никого.
— Лен...
— Я серьезно. Колька заезжал, переночевал, уехал. Маринка вчера заходила. Все.
Она взглянула на него — прямо, отчаянно.
— Не веришь — твое право. Хочешь — звони Кольке, спрашивай. Хочешь — уходи. Я устала доказывать.
Что-то в ее голосе заставило его замолчать. Это была не просто обида — это была усталость. Глубокая, выматывающая усталость человека, который слишком долго что-то тащил в одиночку.
Он вспомнил, как три года назад предложил ей этот вариант — вахта, хорошие деньги, перспектива купить свое жилье. Она тогда улыбнулась: "Справимся". И ни слова упрека за три года. Ни разу не пожаловалась.
— Прости, — он поднялся, сел рядом. — Устал с дороги, надумал...
Она не ответила, смотрела в пол.
— Лен, правда, извини. Мне все мерещится что-то.
— Иди спать, — она наконец подняла глаза. — Завтра поговорим.
Утром он проснулся поздно. Ленки рядом не было. На кухне нашел записку: "Пошла в магазин. Завтрак в микроволновке". И смайлик — как в старшей школе рисовала, кружок и две точки.
Сергей поставил чайник, включил микроволновку. На столе лежал ее телефон — забыла. Палец сам скользнул по экрану, но телефон был заблокирован. Конечно.
В прихожей щелкнул замок — Ленка вернулась с пакетами.
— Проснулся? — улыбка беглая, неуверенная. — Я продуктов набрала, твоих любимых котлет нажарю.
— Давай помогу, — он забрал у нее пакеты, отнес на кухню.
День потянулся странно. Они говорили о каких-то мелочах, смотрели телевизор, Ленка рассказывала про новый сериал. Будто ничего не было. Но что-то неуловимо изменилось — словно трещина пробежала между ними, тонкая, почти незаметная, но от нее расходилось холодом.
Вечером, когда Ленка мыла посуду, зазвонил ее телефон. Она вздрогнула и метнулась к нему так резко, что Сергей невольно напрягся.
— Алло? А, Маринка... — она отвернулась, понизила голос. — Нет, не могу сейчас... Да, приехал... Слушай, давай потом, ладно?
Она отключилась и положила телефон экраном вниз.
— Что хотела? — спросил Сергей, стараясь, чтобы голос звучал обыденно.
— Да так, ерунда... За солью зайти хотела.
— Странно, — он усмехнулся. — Соль закончилась, а она к тебе идет?
Ленка замерла, потом медленно повернулась. Лицо побледнело.
— Что?
— Соль, говорю, у нее кончилась, а она к тебе идет? Нелогично что-то.
Она смотрела на него несколько секунд, потом вдруг опустилась на стул, бессильно уронив руки.
— Знаешь что, Сереж... — голос звучал устало и как-то обреченно. — Давай начистоту. Что ты хочешь услышать? Что я тут развлекалась, пока ты на вахте? Что завела кого-то? Этого ждешь?
— Правды хочу, Лен.
— Правды? — она невесело усмехнулась. — А ты готов к ней?
Сердце пропустило удар.
— Говори.
Она долго молчала, теребя край скатерти.
— Не было никого, — сказала наконец тихо. — Колька приезжал, это правда. Маринка заходит часто, тоже правда. А вчера... — она запнулась. — Вчера я просто не была дома.
— Что? — он нахмурился.
— Я ночевала у мамы. Поссорились с Маринкой, я психанула и уехала. Вернулась утром, думала, еще два дня до твоего приезда...
— У мамы? — он подался вперед. — А мать не в Саратове разве?
Ленка вскинула на него глаза, и в них была такая боль, что он осекся.
— Мама здесь уже полгода, — проговорила она медленно. — Переехала, когда отец умер. Я тебе писала об этом, Сережа. Дважды.
Сергей замер. Что-то холодное коснулось затылка.
— Подожди... Твой отец умер?
Ее лицо исказилось так, словно он ударил ее.
— Ты даже не читаешь то, что я тебе пишу, да? — голос звенел от сдерживаемых слез. — Полгода прошло. Я тебе звонила тогда, ты сказал, что не можешь приехать — важная работа на объекте. Я поехала одна.
Он помнил тот звонок. Смутно, словно сквозь туман. Она что-то говорила про отца, про больницу... А он действительно был на важном объекте, начальство наседало, сроки горели...
— Господи, Лен... — он провел рукой по лицу. — Я не думал, что все так серьезно...
— Конечно, — она кивнула с какой-то страшной покорностью. — У тебя работа. Всегда.
Они смотрели друг на друга через стол — такие близкие физически и такие бесконечно далекие.
— Кто в шкафу рубашку оставил? — спросил он тихо.
— Колька, — она пожала плечами. — Это правда. Позвони и спроси, если хочешь.
Он не хотел. Внезапно стало все равно, чья эта рубашка, чей гель для душа, чей запах. Потому что трещина между ними оказалась куда глубже, чем он думал.
— Не знаю, Сереж как быть. Правда не знаю. Ты ведь через месяц опять уедешь, да?
Он хотел сказать, что останется, что найдет работу здесь, что все изменит. Но понимал, что это неправда. Там хорошие деньги. Перспективы. А здесь что? Копейки и безработица.
— Уеду, — признался он.
Она кивнула, будто ждала именно этого ответа.
— Тогда давай просто проживем этот месяц? Как раньше. Котлеты, сериалы, выходные на турбазе... А потом решим.
Сергей смотрел на нее и видел девчонку с соседнего двора, с которой познакомился пятнадцать лет назад. Тощую, с веснушками и смешными косичками. Как много с тех пор изменилось. И как многого он не замечал.
— Давай, — он потянулся и взял ее за руку. — Только обещай одно.
— Что?
— Когда я буду звонить тебе с вахты — напоминай, что я должен слушать. По-настоящему слушать.
Она улыбнулась — впервые за эти два дня по-настоящему.
— Обещаю.
Они сидели на кухне, не включая свет, держась за руки. За окном темнело, в соседней квартире кто-то включил музыку. Жизнь продолжалась — поломанная, несовершенная, но их общая жизнь. И, может быть, еще не поздно было что-то исправить.
Сергей подумал, что у них есть месяц. Целый месяц, чтобы снова научиться слышать друг друга. Может, этого хватит.
А может, и нет.
Но порог их квартиры больше не казался чужим.
Читайте также: