Дверь поддалась с натугой — новый замок заедал. Колька на секунду замер на пороге, неловко балансируя с огромной спортивной сумкой. Весь дом спал, в четыре утра только он и вернулся — грязный, уставший, пропахший северным ветром и машинным маслом. Три месяца вахты вытянули все силы.
— Тань? — позвал он в темноту квартиры, но в ответ только тиканье часов на кухне.
Щелкнул выключатель, и Колька застыл с открытым ртом. Прихожая стала... другой. Светлее, что ли. Зеркало висело не там, куда он его вешал перед отъездом, а шкаф для обуви и вовсе переехал к противоположной стене. Колька моргнул. Может, со сна дурит?
Он прошаркал в носках в спальню. Танька спала, и что-то защемило в груди — родная, с растрепанными волосами. Поцеловать хотелось, но не будить же. Три месяца порознь, одна ночь погоды не сделает.
Побрёл на кухню — и снова как в стену врезался. Холодильник стоял не у окна, а у двери, а обеденный стол развернут. И занавески новые, в какую-то дурацкую полоску. Колька потер висок.
— Мебель летает, что ли? — пробормотал он в пустоту.
Стоп. Шкаф в прихожей! Тяжеленный, дубовый, они его вдвоем-то еле двигали, когда заносили. А тут... Колька прошел обратно, оглядел громадину. Мебель сдвинута, причём серьезная мебель. Такую Танька одна бы не... Или?..
Холодок пробежал по спине. Вот дурак! Здоровенный шкаф, сама никак не передвинула бы. Значит... значит, был кто-то еще.
Разбудил Таньку звяканьем чашки. Она выпорхнула из спальни, сонная, в футболке с Микки-Маусом, бросилась обниматься.
— Коленька! Приехал! А я и не слышала!
Он стоял как бревно, будто припаянный к полу. В голове стучало: "Кто помогал? Кто помогал? Кто помогал?"
— Ты чего такой? — Таня отпрянула, заглядывая в лицо. — На тебе лица нет! Заболел?
— Перестановочку затеяла? — Колька сам не узнал свой голос — сухой, с хрипотцой.
— А! — она просияла. — Заметил! Нравится? Я тут без тебя... ну, чтоб не скучать...
— Много людей помогало? — Он сам не знал, почему так резко спросил, слова сами выскочили.
Таня моргнула:
— В смысле?
— Шкаф кто двигал? — В висках застучало. — Сама, что ль?
Она отступила на шаг:
— Сама, конечно. А кто мне помогать-то будет?
— Да ладно заливать! — Он чуть не заорал, но сдержался. — Этот шкаф мы вдвоем еле притащили, а ты что, суперменша? Штангистка? Сама его двигала, ага!
— Коль... — Таня охнула, глаза распахнулись, будто он ударил. — Ты чего?
— Сама, говорю, двигала? — Он шагнул к ней. — Или кто помогал? Может, сосед? Который еще так на тебя смотрит всегда? Или с работы кто?
Она отшатнулась и вдруг расхохоталась, нервно, с всхлипом:
— Ты что, ревнуешь? Из-за мебели?
— А если да? — Он скрестил руки на груди. — Объяснишь? Или так и будешь мне лапшу вешать?
Таня вдруг перестала смеяться, лицо стало серьезным, почти взрослым. Не как у его легкомысленной Таньки.
— Садись, — кивнула на табуретку. — Я тебе кое-что покажу.
Она выудила из шкафчика телефон, поколдовала в нем и протянула Кольке:
— На. Смотри.
На экране Таня в спортивном костюме с перекошенным от натуги лицом толкала тот самый шкаф. Видео дергалось, пыхтение и скрип, но шкаф — чертов неподъемный шкаф — двигался. По чуть-чуть, по миллиметру, но двигался!
— Да ну... — выдавил Колька.
— Листай дальше, — Таня смотрела, не моргая.
Холодильник, комод, книжный шкаф... Везде она одна. С красным лицом, иногда в кадр попадает телефон с открытым видео: "Как передвинуть тяжелую мебель в одиночку: лайфхаки".
— Думаешь, мне легко было? — Таня забрала телефон. — Но ты на вахте вкалываешь, а я что буду, сидеть сложа руки? Решила сюрприз сделать. Неделю двигала, каждый вечер по чуть-чуть. Руки до сих пор болят. А ты...
— Танюш, я... — он осекся, комок в горле не давал говорить.
— "Сама, что ль?" — передразнила она. — Да, Коля. Сама! Потому что могу. Потому что хотела тебя удивить.
Колька сидел, оглушенный стыдом. Таня стояла над ним, такая маленькая, а будто возвышалась горой. И когда она стала такой... сильной? Пока он мотался по вахтам, она не просто ждала — она менялась. Без него.
— А ты, — ее голос дрогнул, — ты первым делом подумал...
— Прости, — выдавил он наконец. — Я идиот.
Она фыркнула, сердито стирая слезинку:
— Да уж.
— Я просто... — Он запнулся. — Я просто не знал, что ты можешь...
— Многого ты обо мне не знаешь, — перебила она тихо.
Кольку будто громом ударило: правда ведь. Не знает. И когда это произошло? Когда они перестали узнавать друг друга?
— Расскажи, — попросил он вдруг, хватая ее за руку. — Расскажи все, что я пропустил. Что еще ты можешь? Что...
— Я научилась готовить плов, — неожиданно улыбнулась Таня сквозь слезы. — И починила кран в ванной. И... много чего еще.
Колька потянул ее к себе, усадил на колени. Такая легкая, а шкаф двигала. Его Таня. Как она выросла за эти месяцы! А он и не заметил.
— Вот дурак я, — пробормотал он ей в макушку. — Прости меня?
Она не ответила, только прижалась сильнее. А потом вдруг вывернулась и посмотрела прямо в глаза:
— Только поговори со мной. О своих страхах, о вахте, обо всем. Я так устала от твоего молчания каждый раз.
— Хорошо, — кивнул он. — С чего начать?
— С начала, — улыбнулась она. — С самого начала.
Он набрал воздуха в грудь и вдруг почувствовал, как что-то отпускает в груди — тяжесть, которую носил, даже не замечая.
— Я боюсь, — сказал он просто. — Боюсь, что однажды вернусь, а тебя здесь не будет.
— Я тоже боюсь, — шепнула она. — Что ты однажды не вернешься.
Кухня молчала вокруг них — новая и все-таки прежняя. Только теперь стол стоял у окна, а не у стены. И почему-то так было правильнее.
Колька подумал, что завтра сам передвинет стол обратно. Нет, не так. Завтра они вместе решат, где ему стоять.
Дверь поддалась с натугой — новый замок заедал. Но Колька переступил порог уже совсем другим человеком.
Читайте также