Мысленные заметки Уорнера. День 31
Я опаздываю. Я должен был встретиться с ней в 19:00, но я не успеваю. Разговоры на совещаниях, касающихся проблем с электроэнергией всегда отнимают очень много времени, особенно когда не все готовы выполнять свою работу должным образом. Я ненавижу безалаберность, и я ненавижу непунктуальность. Но мои эмоции на подъеме, и хотя мне приходится спешить, в это время внутри меня взрываются фейерверки.
Я хочу эту встречу. Мне нужна эта встреча, этот очередной вызов. Наш разговор ранее был непростым, утомительным, но я все же нуждаюсь в большем. Это словно восхождение на гору: это тяжело и утомительно, но приносит удовлетворение, и как только ты набираешься сил, тебе хочется повторить это.
Между мной и ней осталось так много недосказанности, и я хочу разгадать эту загадку по имени Джульетта Феррарс. Я хочу знать, что она мне противопоставит на этот раз, как будет бороться или пытаться манипулировать мной. Я не строю никаких планов, не продумываю свою речь или варианты возможных вопросов и ответов. Сейчас мне это не нужно. За нами никто не будет наблюдать, и я хочу вновь броситься в этот поток и плыть по течению. Отдаться во власть этой стихии, вновь отпустить себя и просто ждать, что произойдет дальше.
Несмотря на то, что в течение дня у меня было полно дел, я все никак не мог выкинуть из мыслей нашу беседу, снова и снова прокручивал прошедшие события в своей голове. Я не знаю, что я буду делать сегодня вечером, но я пытался понять, что произошло днем.
Мои слова отцу - конечно, неправда. Это был лишь язвительный ответ, не более того. Я не влюбился в нее. Хотя я безусловно заинтригован, это правда. Потому что никто и никогда не бросал мне так вызов. Никто и никогда не был способен разжечь огонь внутри меня. Но речь не о любви, не о чем-то романтическом или, тем более, плотском. Дело в ее личности, в общении, в возможности иметь рядом кого-то, с кем можно вести диалог, а не просто отдавать или получать приказы. И я в предвкушении очередной встречи с ней, я хочу знать, к чему нас приведет наш очередной диалог.
Когда я вхожу в свою комнату, она, конечно, уже там. На этот раз они с Кентом не опоздали. Она не злится, а скорее смущается.
Что ж, сегодня она не сопротивлялась. Она приготовилась к встрече. Второй раз за один день. И, кажется, она планирует убить меня, потому что этот, гораздо более мрачный, вечерний образ, смотрится по-новому, но все так же великолепно.
Я с удовольствием напоминаю себе, что на этот раз мы лишь вдвоем. Действительно только вдвоем. Она этого не понимает, не понимает, почему я сделал на этом такой акцент ранее. Но это имеет значение для меня. И сейчас я могу вести себя как хочу, не задумываясь о том, как мои слова повлияют на мою легенду.
- Прекрасно выглядишь. - Говорю я ей с порога и чувствую ее ужасное смущение. Мне нравится ее смущать, мне нравится говорить ей вещи, которые она не так уж часто слышит. - Тебе очень идет зеленый цвет. Действительно подчеркивает цвет твоих глаз.
Я чувствую, что ей это приятно. Каждый раз, когда я упоминаю ее внешность, она чувствует себя почти счастливой. И я рад одаривать ее. Это правда, в конце концов. Она очень красивая. И в этих платьях, и в лохмотьях…
- А какого цвета мои глаза? - Слышу я в ответ и смеюсь над этим ее очевидным стремлением вступить в очередную конфронтацию со мной. Немного неуклюже, но все так же бесконечно мило. Вместо ответа я приглашаю ее присесть, продолжая улыбаться.
Джульетта осматривается, но не садится. Вместо этого она задает мне очередной вопрос.
- Сколько тебе лет?
Я замираю, смотрю на нее, пытаясь понять, шутит она или нет. Это странно, но я чувствую от нее те же эмоции, что и ранее. И хотя она избегает моего взгляда, я чувствую, что она искренна со мной. И я вдруг понимаю, что она говорила серьезно и тогда, когда спрашивала про свои глаза. Она действительно не помнит.
Это ставит меня в тупик на мгновение, но я тут же беру себя в руки. Действительно ли я должен удивляться этому или напоминать себе, в каких условиях она находилась долгое время? Учитывая ее ненависть к самой себе, в этом нет ничего удивительного. Мы разберемся с этим. Постепенно я научу ее ценить себя, первые шаги для этого уже сделаны.
Я переключаюсь на другую мысль, гораздо более важную в данный момент. Она действительно хочет знать больше о своем оппоненте, она готова просто поболтать со мной за ужином. Вот что важно. Она идет на контакт. Что ж, думаю, я могу пока отказать ей в этом и начать выдвигать свои условия.
- Ты действительно хочешь это знать?
- Мне просто любопытно.
Она наконец-то садится, и я следую ее примеру.
- Я не стану отвечать на твои вопросы, если ты не будешь смотреть на меня, когда я с тобой говорю.
Мне нужно, чтобы она опустила барьеры. Я хочу вести диалог, глядя человеку в глаза. В эти аквамариновые глаза цвета морских волн, сверкающие при этом свете, пронзающие, влажные.
Мой тон доброжелателен, и это поощряет ее демонстрировать свои коготки.
- Не могу смотреть на того, кто заставляет меня действовать против моей собственной воли.
- Что ж, иногда человека нужно подтолкнуть. Хорошая пощечина может гораздо более эффективно вывести из истерики, чем тысяча добрых слов.
- Ты ужасен.
- А ты невероятно упряма.
Мы обмениваемся очередными колкими фразами, и ей, на самом деле, нравится эта игра. Это не задевает ее, напротив, так она чувствует себя сильнее. Она чувствует себя увереннее. Она считает, что она лучше меня. Это большой прогресс для человека, который привык видеть в себе лишь самого ужасного монстра на земле.
Теперь у нее нет каких-либо иллюзий по поводу меня. Она, судя по ее вопросу, заметила, что я довольно молод, но теперь она также знает, что это не делает меня мене опасным. Она знает, что я не проявляю жалости или сочувствия, что я наказываю провинившихся. И все же она не меняет своей манеры общения со мной. Упрямая. Неистовая. Праведная. Как же сильно она отличается от того комочка, который сегодня весь день прятался в своей ванной. И хотя у меня нет доступа в ту комнату, я могу догадаться, что она сидела на полу, обхватив ноги руками. Ее привычная поза из лечебницы. Сейчас же передо мной молодая, гордая, разгоряченная девушка, хорошая девочка, столкнувшаяся с плохим парнем и демонстрирующая ему свое презрение.
- Я делаю то, что ты хочешь. В конечном итоге на мне это платье, я ему твою еду. Я здесь сейчас.
Да, она сейчас здесь, и это меня очень радует. Но, справедливости ради, она и сама не была против этого. И я хочу напомнить ей, что я не настаивал.
- Тебе не обязательно было приходить.
- И ты бы кого-нибудь убил.
Я едва способен сдержать улыбку. Содержание нашей беседы здесь мало чем отличается от того, о чем мы разговаривали до этого. Но сейчас мы одни, и я чувствую себя гораздо спокойнее и расслабленнее. Мне не нужно быть холодным и напряженным. Я могу улыбаться ее колкостям и восхищаться ее смелостью, граничащей с наглостью. Предъявление претензий - это ведь лучший способ общения с человеком, который может кого-нибудь убить.
Ей не нравится моя реакция, это почти оскорбляет ее, и она меняет тему.
- Почему мы едим здесь?
У меня нет заготовленного ответа, но мне не нужно долго думать, что ответить. Я говорю ей то, что первое приходит мне на ум. Правду, конечно же.
- Я хочу лучше тебя узнать.
Этот ответ сначала смущает ее, а потом почему-то возмущает, хотя в нем нет ничего провокационного. И я решаю, что пришло время немного снизить накал. Если она переключится на еду, возможно, ей будет немного легче расслабиться и почувствовать себя более уютно. Я протягиваю ей тарелку, она пристально смотрит на нее в течение нескольких мгновений, словно тщательно изучая содержимое, а потом делает заявление, не поднимая глаз.
- Я не голодна.
Я многое могу спустить ей с рук. Я могу позволить ей оскорблять меня или отказываться подчиняться мне. Но я не собираюсь позволять ей наплевательски относиться к своему и без того подорванному здоровью. Мои действия и так мешают ей восстанавливаться в спокойном режиме. Я и без того усугубляю ситуацию ненужным дополнительным стрессом. Если она еще и будет отказываться есть или спать…
- Меня это не интересует. - Говорю я.
- Я не буду есть.
Она наконец-то смотрит на меня, и ее взгляд полон решимости.
- Решила объявить голодовку? Я точно знаю, когда ты ела в последний раз. Это было давно. Так что не может быть, чтобы ты не была голодна.
Я позволяю себе надавить на нее. Но это вызывает у нее лишь очередную вспышку агрессии. Она отворачивается от меня в демонстративном движении.
- Ешь сам свою дурацкую еду.
Я слегка фыркаю, напоминая себе еще раз, что с ней это не работает. С ней нужно разговаривать. Ей нужно объяснять. Ее нужно направлять. Это то, к чему она прислушивается. Из-за недостатка обучения, но при этом жажды узнать больше, она хватается за любую информацию, если чувствует, что кто-то может дать ей больше, научить большему. И ей без разницы, кто это.
Так что я складываю руки и решаю прочитать ей лекцию о хороших манерах. Не о том, что нужно быть воспитанным, а о том, как банальная хитрость и чувство собственного достоинства могут заставить противника обмануться. Как это на самом деле возвышает тебя, а не делает слабым. Я уверен, что это вызовет у нее интерес, привлечет ее внимание к моим словам и отвлечет от той ситуации, в которой она находится. Я не хочу, чтобы она чувствовала себя заложницей, я хочу, чтобы она ощущала себя в среде союзника.
- Хорошие манеры говорят, прежде всего, не о твоем собеседнике, а о тебе. Когда ты показываешь свое недовольство, грубишь, не говоришь "спасибо" или "пожалуйста", ты, прежде всего, унижаешь саму себя. Показываешь свой уровень. Это никак не влияет на твоего оппонента. Поэтому, пожалуйста, давай сохраним определенный уровень.
Я чувствую ее сильное смущение, почти стыд. Но я говорю ей все это, потому что, как бы я ни верил в нее, я осведомлен, что ей еще очень многому предстоит научиться. Ей нравится равенство, ей нравится, когда к ней относятся с уважением, но она игнорирует тот факт, что это нужно заслужить. Не со мной, конечно. Но на ее пути будет много различных людей. И чтобы ее считали равной, ей будет недостаточно надуть губки или встать в позу, ей нужно будет соответствовать определенному уровню, который существует в определенных кругах. Это естественно, и ей нужно это уяснить. Она еще не понимает этого, но я понимаю.
Рано или поздно ей предстоит встретиться с врагом гораздо более грозным, чем я. И этот человек немедленно уничтожает, как только чувствует слабость и неуверенность, как только чувствует свое превосходство. С ним не получится просто дерзить или неповиноваться. Потому что он умеет заставлять, он умеет находить слабые места и давить на них до тех пор, пока ты не сломаешься. Он умеет унизить так, чтобы человек никогда не оправился. И если внутри тебя нет стержня, он тебя растопчет. Разрушит до основания. Она должна быть к этому готова.
Когда-нибудь ей придется вести переговоры, налаживать связи. Самое сложное в этом то, что ты должен делать вид, что действуешь в рамках правил, что все настроены друг к другу дружественно или, по крайней мере, готовы к обсуждению спорных вопросов. Если ты начинаешь выходить из себя, кричать, ты проигрываешь. Потому что тебя лишь смерят презрительным взглядом, а потом используют твою горячность против тебя. Заставят тебя совершить ошибку.
Хотя я позволяю себе это с ней. Я позволяю себе не контролировать свои эмоции рядом с ней. Потому что я не хочу разыгрывать с ней шахматную партию, я хочу просто быть в ее жизни. Я хочу просто поддерживать ее, помогать, направлять…
- Я должен был сказать тебе все это, дорогая. Хотя, я думаю, это было не слишком корректно. Но мы находимся в приватной обстановке, где нас никто не может услышать. И как твой союзник... - Я бросаю на него взгляд. - Потенциальный. Я рад направить тебя. Кроме того, чтобы ты помнила, тебе запрещено причинять себе вред, голодать и совершать любые другие глупости.
Она начинает сильно нервничать, суетиться. Ей неловко, и в то же время ей хочется слышать то, что я говорю. Это смущает ее лишь сильнее. А еще, кажется, ее смущает собственное несовершенство, которое она чувствует рядом со мной. Потому что я ощущаю как к ее эмоциям примешиваются недовольство собой и стыд. Это не то, чего я хочу, но думаю, что невозможно двигаться дальше, не пройдя эту болезненную стадию.
- Спасибо. За твой очень ценный совет. - Она не смотрит на меня, добавляет яда в свои слова. Это просто защитная реакция. Обычно я лишь восхищаюсь ею, но сейчас позволяю себе критику, уже второй раз за день, и это заставляет ее извиваться.
- Знаешь, сарказм тебе не идет.
Мой голос звучит мягко, и она смотрит на меня с удивлением. Она думала, что я просто пытаюсь унизить ее, и моя доброжелательность создает диссонанс в ее голове между моими словами и моим отношением к ней.
- Я знаю, ты видишь во мне плохого парня. - Я разворачиваю салфетку и кладу ее себе на колени. Я хочу, чтобы это было похоже на обычный разговор за едой, а не на какую-то лекцию. - Но я просто пытаюсь тебе помочь. Мир слишком жесток. Я же даю тебе возможность, которую никто и никогда тебе не предложит. Они бы предпочли, чтобы ты сгнила в той клетке. Я же хочу, чтобы ты расправила свои крылья.
Когда я произношу последнюю фразу, я ощущаю очень странную реакцию с ее стороны. Почти смехотворную. Она вдруг так смущается, пугается, как будто я узнал какую-то страшную тайну. Большой секрет.
- Мои крылья?
Она слегка заикается. И я не совсем понимаю, как мне самому реагировать на это. Так что мы просто смотрим друг на друга в течение нескольких секунд. Но ее эмоции не ослабевают, и я решаю как-то объяснить мои слова.
- Я говорю фигурально.
Я глупо уточняю, на мой взгляд, очевидную истину, но она почему-то заметно расслабляется и при этом сильно краснеет. Это как-то связано с этой темой, крыльями. Имеет ли это для нее какое-то особое значение? Разве она не говорила раньше, что ей нравится летать, что ей хотелось бы. Я могу представить ее девочкой, которая мастерит крылья из подручных материалов, а потом пытается лететь на них где-нибудь в поле, пока этого никто не видит. Это кажется таким правдоподобным, что я почти готов принять эту сцена за реальный факт. Может поэтому она так смущена? Может она думает, что я знаю об этом?
У меня не было намерений смущать ее таким образом. Я слабо улыбаюсь ей и кладу свою руку рядом с ее. Я знаю, что если бы я прикоснулся, она бы была против, поэтому я стараюсь проявить понимание и поддержку хотя бы так, хотя бы подобным жестом.
Когда она не ершится, она выглядит такой нежной, и мне так хочется показать ей, насколько она на самом деле ценна. Я хочу показать ей, что у нее в самом деле есть крылья, просто она отказывается их замечать, она просто слишком боится летать. Я готов на все, чтобы помочь ей. Я хочу сделать для нее больше.
- Джульетта, я отношусь к тебе как к равной. Это так и есть. Я могу дать тебе все, что ты когда-либо хотела. Я могу заставить их всех страдать за то, что они сделали с тобой. Я могу передать власть в твои руки.
- Мне не нужна власть. И мне не нужно, чтобы ты причинял кому-то боль.
Я уже и сам не до конца уверен, чего я хочу от нее на самом деле. Дело определенно больше не только в моей маме. Это не только призрачная вероятность, возможность, которую я заметил. Я уверен, что это не фанатичные заблуждения и не иррациональные фантазии. Общаясь с ней лицом к лицу, я точно знаю, что я прав. У этой девушки великое будущее. У нее огромный потенциал. И я готов многое поставить на карту, чтобы помочь ей его раскрыть. Пусть даже она ненавидит меня за это. Сейчас я знаю, что мне лучше проявить жесткость, но дать ей больше, чем остаться для нее хорошим, но не позволить ей раскрыться на полную. И я не пытаюсь скрывать это от нее. Я произношу это вслух, пробуя другой подход.
- Но тебе же не нравится то, что происходит в этом мире...
- Да, я ненавижу это.
- И кто, по-твоему, должен это исправить?
- Определенно не я.
- Даже если ты на это способна? Знаешь, это очень малодушно. Тихо быть недовольной и жаловаться в углу, но даже палец о палец не ударить, чтобы что-то изменить.
- Ты просто хочешь, чтобы я стала такой же жестокой, как и ты.
- Когда-нибудь ты поймешь.
- Никогда.
- Ты изменишь свое мнение, я уверен в этом.
- Я никогда не превращусь в тебя, слышишь?
Конечно, все это звучит для нее как какой-то бред. Это кажется ей невозможным, неосуществимым. Но это не так. Пусть сейчас это воспринимается ею как что-то безумное и нелепое. Просто она слишком далека от власти в данный момент. Для людей со стороны, как и для самой Джульетты, власть столь высокого уровня кажется чем-то невероятным. Неудивительно, что она воспринимает это как нечто немыслимое, словно полет на Луну для первобытного человека. Но вся моя жизнь прошла в этом мире, где несколько человек решают судьбу всего человечества. Я был свидетелем того, как в начале все это было лишь на уровне планов, воплощенных впоследствии в жизнь. Я сам обладаю определенной властью, мой отец обладает верховной властью. Для меня это что-то вполне осязаемое, почти обыденное.
Я ненавижу все это, ненавижу человека, который воплощает в себе все это, но перед моими глазами есть наглядный пример, образец. И хотя единственное, чего я действительно хочу, это помочь любимому человеку, я не думаю, что на самом деле могу или хочу сбежать. Убежать и спрятаться просто, но кто возьмет на себя ответственность за то, чтобы изменить все в лучшую сторону, и совпадут ли убеждения этих людей с моими собственными? Однако я определенно не тот человек, кто мог бы стать лидером и повести за собой людей. Она могла бы. Она этого не понимает, но в ней есть этот стержень, эта харизма, этот надрыв и это величие. Я знаю, что рано или поздно настанет тот момент, когда она сама поймет, как недооценивала себя.
- Можешь ненавидеть меня, если это поможет тебе раскрыть свой потенциал. Я не возражаю. К счастью для нас обоих, я умею быть очень терпеливым. Единственное, что меня немного беспокоит... - Я останавливаюсь, и она немедленно ловится на этот крючок, потому что она хочет знать. Потому что ей не все равно, даже если она знает, что рискует, расхаживая по минному полю моего неустойчивого сознания.
- Что?
- Что ты так пугающе красива.
Она вспыхивает, но не от гнева, а от смущения, и мое сердце начинает биться чаще. Она кусает нижнюю губу, хотя, кажется, сама не замечает этого, избегает моего взгляда. Ей определенно нравится это слышать. Ее определенно привлекают мои слова, не только о ее внешности. Ей нравится перспектива быть сильной. Она хочет эти крылья, о которых так давно мечтает. Она хочет верить, хочет надеяться.
Я хочу, чтобы она отпустила себя, я прошу ее об этом. Я знаю, что это не сработает, конечно нет. Человек не меняется за мгновение, но я буду говорить ей это снова и снова. Пока она не начнет верить. Она уже совсем по-другому реагирует на мои комплименты. Она уже по-другому реагирует на саму себя.
- Я знаю, что в тебе это есть. Хотя ты и пытаешься это скрыть. Не сдерживай себя. Ты и я, мы не такие разные, как ты думаешь.
- Но мы не так уж и похожи, как ты того хочешь.
Я не согласен с ней. Я верю, что она гораздо больше похожа на меня, чем думает. Я чувствую это, и меня это радует. Я встретил кого-то, похожего на меня, возможно, впервые в жизни. И хотя наши отношения сложно назвать правильными, равноправными, справедливыми, я не могу не радоваться этому.
- Кстати, мне девятнадцать.
Она говорила смело, глядя мне в глаза большую часть времени. Она заслужила небольшое откровение и от меня тоже. Потому что, справедливости ради, я проникаю в ее жизнь все больше и больше, раскрашиваю свое представление о ней яркими красками. Она же по-прежнему практически ничего обо мне не знает. Я не готов раскрываться перед ней, но все же я хочу дать ей хотя бы что-то, иначе она никогда не сможет мне доверять. А я хочу, чтобы это случилось.
Кажется, это ее удивляет. И сам факт того, что я вдруг ответил на ее вопрос. И то, насколько я молод. Очевидно, она думала, что я старше. Многие так думают, строгость и сдержанность придают солидности. Возраста, если угодно.
- Что, прости?
- Ты спрашивала о моем возрасте. Мне девятнадцать лет.
Она не просто удивлена, она восхищена, восторженна. И мне совсем не хочется скрывать свой энтузиазм. Я решаю отшутиться, зная, что прозвучу немного высокомерно.
- Да, я довольно впечатляющий экземпляр для своего возраста, я знаю.
Мне и самому эти слова кажутся смешными, и я знаю, что могу позволить себе не сдерживаться. Я просто повторил ей фразу, которую услышал от одного из высокопоставленных чиновников моего отца еще в то время, когда не был регентом. Я счел это нелепым тогда, и это ужасно смущает ее сейчас.
Она призналась, что ей нравится моя внешность, ее удивляет и восторгает моя молодость, ее смущает ее собственная симпатия ко мне, зарождающееся доверие, дающее росток в сухой песчаной почве, не слишком-то подходящей для этого. И, зная все это, я не могу чувствовать себя счастливее.
Она берет вилку и начинает есть. И пусть так она всего лишь избегает неловкой ситуации, в которую угодила, все же она делает то, о чем я ее просил.
1 глава | предыдущая глава | следующая глава
Первая книга "Разрушь меня снова"
