Автобус дернулся и остановился. Игорь потянулся, разминая затекшую шею. Три месяца на буровой вымотали так, что даже родной городок казался декорацией из забытого сна. В окно лезло апрельское солнце – липкое, навязчивое. Он поморщился, накинул капюшон и подхватил свою потрепанную сумку.
– Конечная! – водитель обернулся. – Выходим, парень. Домой приехал?
– Ага, домой... – Игорь выдавил улыбку и почувствовал, как трескается обветренная кожа на губах.
От остановки до родительского дома – пятнадцать минут пешком. Раньше бежал бегом, а сейчас ноги будто чужие. Он тащился по знакомым с детства улицам, перебирая в голове заготовленные фразы для матери. Три месяца тишины, только редкие сухие сообщения. «Все нормально». «Работаю». «Приеду в апреле».
Город почти не изменился – те же облупленные пятиэтажки, те же старушки на лавочках, тот же ларек на углу, где продавали странное мороженое с привкусом химии. Сейчас бы купил. Вспомнил, как мать всегда ворчала: «Опять эту гадость тянешь в дом».
Сердце неприятно екнуло, когда завернул на свою улицу. Что-то было не так. Точно – чужая машина у подъезда. Новенькая, дорогая. В их дворе такие не ночевали.
Подъезд встретил знакомым запахом кошек и капусты. Третий этаж, поворот направо. Ключ в кармане куртки нащупал еще на лестнице, сжал так, что металл больно впился в ладонь.
Дверь в квартиру – другая. Темно-коричневая, с глазком и номером кремового цвета. Их дверь была светлой, облезлой, с криво приклеенными цифрами. Игорь замер, не понимая. Может, этаж перепутал? Нет, все верно – третий. Может, подъезд? Тоже нет – второй от угла.
Он несмело позвонил. Внутри квартиры залилась незнакомая мелодия звонка. Раньше был простой «дзынь-дзынь».
Дверь открыла женщина – молодая, с растрепанным хвостом и ребенком на руках. Малыш сосредоточенно жевал ярко-оранжевую игрушку.
– Вам кого? – спросила она, покачивая ребенка.
Игорь почувствовал, как земля уходит из-под ног.
– Я... это... – слова застряли в горле. – Здесь... моя мать живет. Жила. Колесникова Татьяна Васильевна.
Женщина нахмурилась, потом ее лицо просветлело:
– А, вы сын Татьяны! Она предупреждала, что вы можете прийти. Только мы думали, позже. Она вам разве не звонила?
– Нет, – Игорь сглотнул комок в горле. – А где она?
– Она на даче теперь. Сказала, город ей надоел, шумно, грязно. А мы с мужем квартиру сняли. Вам телефон дать? Она записывала для вас.
Женщина скрылась в глубине квартиры – его квартиры. Ребенок с любопытством разглядывал Игоря, продолжая сосать игрушку.
Сквозь открытую дверь он видел чужие шкафы, чужие обои, чужую жизнь. Где мамино старое кресло? Где полка с фотографиями? Где вообще все их вещи?
– Вот, держите, – женщина протянула листок с номером. – Она очень ждет вас. Просила сразу ехать к ней, как приедете.
– А мои... наши вещи? – голос звучал глухо, будто чужой.
– Она все забрала. Что-то на дачу, что-то... – женщина замялась, – кажется, что-то выбросила или раздала. Сказала, начинает новую жизнь.
Игорь кивнул, как болванчик. Забрал бумажку. Спустился по лестнице, цепляясь за перила, будто пьяный.
Во дворе сел на лавочку – ту самую, где мать всегда читала свои детективы. В голове стучала одна мысль: «Она продала дом. Без меня. Без единого слова».
Телефон гудел долго. Наконец, знакомый голос:
– Алло?
– Мам, это я. Я дома. То есть... уже не дома.
Тишина. Потом вздох.
– Игорёк! Ты уже приехал? Я думала, ты позвонишь сперва! Я б тебя встретила!
– Мам, ты квартиру сдала? – он старался говорить спокойно, но голос дрожал. – Почему не сказала?
– А что говорить-то? – в ее голосе мелькнуло раздражение. – Я ж не продала, только сдала. Деньги нам нужны. И потом, ты все равно на вахте пропадаешь. Что квартире пустовать?
– А мои вещи где? Ты их выкинула?
– Ну что ты начинаешь! – мать повысила голос. – Приезжай на дачу, все обсудим. Там и вещи твои. Что нужно было – сохранила.
– Что значит «что нужно было»? – Игорь почувствовал, как щеку дернуло. – Мои детские альбомы? Книги? Гитара?
– Сынок, ты как маленький! Тебе тридцать скоро, а все в игрушки играешь. Гитару ты сто лет в руки не брал! Я ее соседскому мальчишке отдала, он хоть играет.
Игорь закрыл глаза. Перед внутренним взором проплыл образ – он сам, пятнадцатилетний, впервые взял гитару. Отец тогда еще был жив, сидел рядом, показывал аккорды своими шершавыми пальцами.
– Мам, я... – он не знал, что сказать.
– Не дуйся! – голос матери смягчился. – Просто приезжай. Я борщ сварила. И смородиновый компот – помнишь, как ты любил? У меня тут хорошо, воздух чистый. Может, и тебе понравится.
– Ладно, – сказал Игорь после паузы. – Доберусь как-нибудь.
– Автобус от вокзала каждый час ходит! Я тебя на остановке встречу!
Он отключился, не попрощавшись. Сидел, пялился на новостройку напротив. Вдруг вспомнил – у Сереги можно переночевать. Друг детства, живет через два дома.
Серега открыл дверь и обалдел:
– Игореха?! Ты какими судьбами? Заходи! Леночка, смотри кто пришел!
В маленькой кухне было тесно и уютно. Леночка – круглолицая и беременная – хлопотала у плиты. Пахло котлетами.
– Жрать хочешь? – Серега подмигнул и достал бутылку. – Или сразу по маленькой?
– Не, я с дороги, – соврал Игорь. – Просто переночевать можно у вас? Мать... квартиру сдала. Я не знал.
Серега присвистнул:
– Вот это новости! И куда она сама?
– На дачу перебралась. Говорит, новая жизнь.
– Ну, мать у тебя боевая всегда была, – Серега усмехнулся. – После смерти отца словно с цепи сорвалась. То работу меняла, то прически. Помнишь, она даже в секту какую-то...
– Серый! – одернула его Лена. – Не начинай. Игорь с дороги устал.
Игорь благодарно кивнул ей. О материных метаниях он знал не понаслышке. Но чтоб так – квартиру, единственное, что осталось от отца...
– Ты надолго в город? – спросила Лена, подкладывая ему котлету.
– Не знаю. Думал, на месяц. А теперь... – он пожал плечами. – Завтра к матери поеду. Посмотрю, что там. И вещи мои...
Голос предательски дрогнул. Игорь замолчал. Серега понимающе хлопнул его по плечу:
– Да ладно, братан, прорвемся. Оставайся сколько нужно. У нас места мало, но для тебя найдется.
Автобус трясло на ухабах. За окном мелькали деревья – голые, только с намеком на будущую зелень. Дачный поселок приближался. Игорь нервно мял в руках пакет с гостинцами – купил матери конфет и коньяк. Хотя после вчерашнего разговора желания видеться не было совсем.
Ночью снилось детство – дом, еще с отцом, новогодние праздники, запах елки и мандаринов. Проснулся с мокрыми глазами. Серега деликатно сделал вид, что не заметил.
Автобус остановился. На остановке – никого. Мать не встретила. Игорь вздохнул и пошел по знакомой дороге к поселку.
Дачу он узнал не сразу – старый дощатый домик преобразился. Свежая краска, новая крыша, забор. Во дворе – клумбы, вскопанные, готовые к посадкам. И собака на цепи – здоровенная, лохматая. Раньше собак мать боялась.
Пес залаял. На крыльцо вышла женщина в цветастом фартуке. Седые волосы собраны в пучок, очки на кончике носа. Мать постарела. Или просто Игорь давно ее не видел?
– Игорёк! – она всплеснула руками. – А я тебя к вечернему ждала! Проходи скорее!
Игорь неловко обнял мать. Она пахла землей и луком.
– Собаку откуда взяла? – спросил он вместо приветствия.
– А, это Рекс! – она махнула рукой. – Сосед отдал. Говорит, в квартире держать тяжело. А мне в самый раз – охранник!
Внутри дом тоже изменился. Новая мебель, светлые обои. На стенах – картины. Мать явно вложила деньги от сдачи квартиры в обустройство дачи.
– Нравится? – спросила она с гордостью. – Я все сама! Ну, мужиков нанимала для крыши и забора. А так – своими руками.
Игорь кивнул. Внутри клокотала обида. Он ходил по комнатам, выискивая взглядом хоть что-то из прежней жизни. На комоде – фотография отца. Хоть что-то.
– А мои вещи где? – спросил он наконец.
– В сарайчике кое-что, – мать нахмурилась. – Слушай, может, сперва поедим? Я такой борщ сварила!
За обедом она щебетала без умолку – про соседей, про огород, про новую жизнь. Игорь молчал, ковыряя ложкой в тарелке.
– Что смурной такой? – не выдержала мать. – Из-за квартиры злишься? Так я ж не продала! Просто сдала. Деньги нужны были – на крышу, на забор. И потом, что ей пустовать? Ты на вахте, я тут...
– Могла бы сказать, – процедил Игорь.
– Да когда говорить? Ты трубку не берешь. Сообщения – и те через раз читаешь. Я ж не виновата, что ты вечно пропадаешь!
– Я работаю, мам. Деньги зарабатываю. Тебе же половину отсылаю.
– Ой, начинается! – она всплеснула руками. – Я тебя растила, все силы отдала! А теперь, значит, попрекать будешь?
Старый разговор, знакомый до последнего слова. Игорь устало потер лицо:
– Не буду я тебя попрекать. Просто... квартира – это все, что от отца осталось. Не могла предупредить хотя бы?
Мать внезапно сникла. Лицо сморщилось, стало старым и жалким:
– Я тебя ждала. Все три месяца. Думала, приедешь – вместе решим. А потом... эта семья подвернулась. Хорошие люди, платят исправно. А мне тут нравится, Игорек. Воздух чистый, соседи приветливые. В городе только тоска...
Игорь смотрел на мать и вдруг увидел не взбалмошную женщину, а просто одинокую, стареющую. После смерти отца она словно сломалась. Металась, искала себя. И этот дачный домик – очередная попытка начать сначала.
– Борщ хороший, – сказал он наконец. – Прямо как раньше.
Мать просияла:
– Правда? А я думала, ты не заметишь! Я специально по старому рецепту!
После обеда они пошли в сарай. Там, в углу, стояли коробки с его вещами. Не так много, как он боялся. Гитары, конечно, не было. Но фотоальбомы, книги – все на месте.
– Видишь? Все сохранила! – мать смотрела выжидающе.
Игорь покопался в коробке и достал старую фотографию – он с отцом на рыбалке. Улыбка до ушей, первый улов. Отец смотрит с гордостью.
– Помнишь, как мы на Волгу ездили? – спросил он, протягивая фото матери.
Она взяла снимок дрожащими руками:
– Конечно, помню. Ты окуня поймал, радовался так... А вечером костер жгли, ты на гитаре... – она осеклась. – Прости за гитару, сынок. Я не подумала.
– Ладно, – Игорь вздохнул. – Я все равно разучился.
– Врешь, – улыбнулась мать. – У тебя хорошо получалось. Как отец.
Они стояли среди коробок с прошлой жизнью. Мать вдруг обняла его – неловко, боком:
– Останешься на неделю? Поможешь грядки вскопать? Я тебе комнату приготовила. Не такая, как в городе, конечно...
– Посмотрим, – сказал Игорь. – Может, и останусь.
Возвращаясь в дом, он заметил старую яблоню в углу участка. Единственное, что осталось нетронутым. Отец сажал ее, когда Игорь был совсем маленьким. «Вырастешь вместе с деревом», – говорил он.
Яблоня выросла. Раскидистая, сильная. И первые почки уже набухли, готовясь к цветению.
Игорь посмотрел на дом – чужой и одновременно с каждой минутой все более знакомый. Мать суетилась на кухне, гремела посудой. В чем-то она права. Может, пора начать все заново. И ему тоже.
Он вдохнул свежий весенний воздух полной грудью. Пахло землей, прошлогодней листвой и чем-то новым – то ли травой, то ли надеждой.
Читайте также: