— Три месяца! Три долгих... долгих месяца! — Андрей с грохотом бросил сумку в прихожей. Ботинки полетели в разные стороны, один ударился о стену, оставив грязный след. — И ради чего? Чтобы вернуться и сразу получить счёт на двенадцать тысяч!
Сжимая в руке квитанцию, он прошел на кухню, где Марина суетливо переставляла тарелки и чашки, избегая его взгляда.
— Ну что молчишь? — он хлопнул бумажкой по столу. — Энергия на три месяца, как будто я из дома не уезжал! У тебя что, вечеринки тут были каждый день?
Марина замерла, держа в руках кружку. Её большой палец машинально тёр несуществующее пятно.
— Андрюш, ну ты же с дороги... Может, поешь сначала? Я борщ сварила, твой любимый.
— К чертовой бабушке борщ! — он потёр переносицу, пытаясь успокоиться. — Я три месяца в тундре вкалывал, чтобы денег привезти, а ты их на электричество спустила?
— Не кричи на меня, — голос Марины стал жёстче. — Я же не виновата, что счётчик такой намотал.
— Да? — Андрей выдохнул и заговорил тише, но от этого его тон стал только страшнее. — А кто тогда виноват? Домовой? Может, это соседи к нам провода подвели? Или инопланетяне по ночам телевизор смотрели?
Марина поставила кружку на стол и провела ладонями по фартуку, разглаживая несуществующие складки.
— Ну, бывает... счётчик сломался или... Может, перепутали что-то...
— Три месяца я в этой тундре мёрз. Три месяца! — Андрей схватил телефон и начал что-то искать. — Сейчас посмотрим, может там камеры есть, которые показывают, когда сколько намотало.
Лицо Марины дёрнулось, уголок рта пополз вниз, словно кто-то невидимый потянул за ниточку.
— Какие камеры? Ты о чём?
— В приложении энергосбыта! — рявкнул Андрей. — Может, там можно посмотреть, когда расход был. По часам, по дням.
Марина нервно облизнула губы.
— Да ладно тебе, подумаешь, двенадцать тысяч...
— Не двенадцать, а почти двадцать! Нормальный расход за три месяца — восемь! Ты потратила лишних двенадцать! Это моя неделя на вышке, ты понимаешь? Неделя жизни!
Он уставился в телефон, лицо его становилось всё мрачнее.
— Так, смотри-ка, — его голос стал неестественно спокойным. — В будние дни тихо. А вот по пятницам и субботам — пики. Каждую неделю. Странно, да?
Он положил телефон на стол и посмотрел на жену. Марина отвернулась к плите, её плечи напряглись.
— Не знаю, о чём ты. Может, счётчик барахлит.
— Ага, и барахлит он почему-то точно по выходным. Интересное совпадение, — Андрей подошёл к ней вплотную. — Кто приходил, Марина?
— Никто, — она повернулась, глаза её блестели. — Что ты себе надумал? Думаешь, я тут мужиков водила, пока ты на вахте?
Андрей с силой ударил ладонью по столу. Чашка подпрыгнула, расплескав чай.
— Не ври мне! Я же вижу — врёшь!
— Отстань! — Марина оттолкнула его и выскочила из кухни.
Андрей опустился на табурет, обхватив голову руками. В ушах шумело. Он не заметил, как в дверном проёме появилась маленькая фигурка.
— Папа?
Андрей поднял голову. Машка, шестилетняя дочь, стояла, прижимая к груди плюшевого зайца. Её нижняя губа дрожала.
— Машенька, — он попытался улыбнуться. — Ты чего не спишь?
— Вы ругаетесь...
— Нет, мы... просто громко разговариваем, — он протянул руки. — Иди сюда, малыш.
Машка неуверенно подошла. Андрей посадил её на колени.
— Соскучилась по папе?
Она кивнула, не глядя на него.
— А мамины подружки тебе нравятся? — спросил он как бы между прочим.
Машка оживилась:
— Тётя Света смешная! Она мне косички плетёт и песни поёт. А тётя Ольга приносит пирожные, вкусные такие, с кремом!
Андрей почувствовал, как что-то холодное растекается внутри.
— А они часто приходят?
— По пятницам и субботам, когда у них девичник, — важно сказала Машка. — Мама говорила — это когда девочки собираются без мальчиков и секретничают. Они громко смеются и иногда танцуют. И едят много вкусного!
— Вот как, — Андрей погладил дочь по голове, пытаясь переварить информацию. — А много их приходит?
— Много! — Машка растопырила пальцы. — Вот столько! Иногда больше. Мама говорила, тебе не нужно знать, потому что ты будешь сердиться из-за денежек.
— И что они делают?
— Смотрят фильмы на большом телевизоре, готовят в мультиварке, а ещё... — Машка понизила голос до шёпота и наклонилась к отцовскому уху. — А ещё они включают стиральную машинку и сушилку, чтобы никто не слышал, как они громко смеются. Мама так говорит.
Андрей почувствовал, как его лицо каменеет.
— Маша! — в дверях появилась Марина, её глаза метали молнии. — А ну быстро в кровать!
— Я с папой разговариваю, — Машка надула губы.
— Сейчас же! Уже поздно!
Машка нехотя сползла с колен отца.
— Спокойной ночи, папа, — она чмокнула его в щёку и побрела из кухни, волоча за собой зайца.
Марина и Андрей остались одни.
— Значит, девичники, — процедил Андрей. — Каждые выходные. С подружками.
Марина молчала, сложив руки на груди.
— И сколько их приходит? Пять? Десять? Весь подъезд?
— Какая разница! — вдруг вспыхнула она. — Что я, не имею права людей пригласить? Три месяца одна сижу, с ребёнком, как затворница!
— При чём тут это? — Андрей вскочил. — Ты пойми, я не против встреч с подругами. Я против вранья! Я спросил — ты соврала! И счёт этот... Двенадцать лишних тысяч, Марина!
— А что я должна была делать? — голос Марины сорвался. — Сидеть четыре стены считать? Ребёнка одна вожу, в садик, из садика, в поликлинику, в магазин! Хоть какая-то жизнь должна быть!
— Но почему нельзя было просто сказать? Зачем врать?
— Потому что ты бы всё равно считать начал! — Марина заходила по кухне. — Сколько электроэнергии, сколько воды, сколько еды! «Ты должна экономить, я на вахте горбачусь!» — она передразнила его.
Эти слова ударили под дых. Андрей присел на краешек табурета. Действительно, разве не об этом он сейчас кричал?
— Я просто хочу, чтобы ты была честной, — сказал он тише. — Мы же семья.
— Семья? — Марина горько усмехнулась. — Мы с Машкой — семья. А ты — гость, который появляется раз в три месяца с проверкой счетов.
Эти слова полоснули как бритвой. Андрей почувствовал, как внутри что-то обрывается.
— Вот, значит, как ты это видишь, — он медленно поднялся. — Ну что ж, извини, что помешал вашей семейной жизни.
Он пошёл в прихожую, наклонился за сумкой.
— Куда ты? — в голосе Марины появились испуганные нотки.
— Пойду прогуляюсь. Остыну, — он даже сам удивился, насколько спокойно звучал его голос.
— Андрей, стой! — Марина схватила его за рукав. — Не уходи так.
— А как мне уходить? — он обернулся, и она отшатнулась, увидев его глаза. — Я для вас пашу как проклятый, чтобы было что есть, во что одеваться, где жить. А оказывается, я — так, квартиросъёмщик временный.
— Я не это имела в виду, — Марина закусила губу. — Просто... ты не понимаешь, каково это — быть одной.
— Не понимаю? — тихо переспросил он. — Ты думаешь, мне легко три месяца жить в вагончике с мужиками? Ни нормальной еды, ни выходных толком, ни... ничего. И всё ради чего? Ради того, чтобы вернуться и узнать, что я тут чужой.
Он шагнул к двери.
— Подожди! — в её голосе появились слёзы. — Я просто... я так скучаю по тебе, что с ума схожу! Эти посиделки — это всё, чтобы не свихнуться от одиночества! Чтобы не звонить тебе каждый день с рыданиями, не грузить тебя, когда ты и так устаёшь!
Андрей замер с рукой на дверной ручке.
— Но эти двенадцать тысяч...
— Я верну! — перебила она. — У меня есть накопления на день рождения Машки, я их потрачу на счёт.
— При чём тут деньги! — он резко повернулся. — Дело в доверии, Марина! Почему ты не могла просто сказать: «Андрей, я буду подруг приглашать, чтобы не скучать»? Почему сразу ложь?
В прихожей повисла тяжёлая тишина. Марина смотрела в пол.
— Я боялась, — наконец прошептала она. — Боялась, что ты запретишь, что будешь злиться из-за счетов. Что скажешь — нечего деньги транжирить.
— И вместо честного разговора ты выбрала враньё, — Андрей покачал головой. — А теперь выясняется, что я для вас с Машкой даже не член семьи.
— Неправда! — Марина подняла заплаканное лицо. — Просто иногда... иногда мне кажется, что для тебя эти счета, деньги, экономия важнее, чем мы сами.
Эти слова заставили Андрея замереть. Что-то царапнуло изнутри, какая-то неприятная, но правдивая мысль. Разве не за счета он набросился на жену в первую очередь? Не расспросил, как они жили эти месяцы, не обнял толком...
— Послушайте... — тихий голос заставил их обоих вздрогнуть.
В коридоре, прижавшись к стене, стояла Машка в пижаме с единорогами. Её глаза были огромными и испуганными.
— Машенька, ты почему не спишь? — Марина бросилась к дочери.
— Вы опять ругаетесь, — всхлипнула Машка. — Пап, ты что, уходишь? Из-за меня, да? Потому что я про девичники рассказала?
Её личико сморщилось, готовое вот-вот разразиться плачем. Андрей почувствовал, как что-то сжалось в груди.
— Иди сюда, мелкая, — он присел на корточки и протянул руки.
Машка бросилась к нему, обхватила за шею с неожиданной силой.
— Не уходи! Я больше не буду секреты рассказывать! Честно-честно!
— Эй, — Андрей осторожно отстранил дочь, заглянул в зарёванное лицо. — Я никуда не ухожу. И ты всё правильно сделала. В семье не должно быть секретов.
Он поднял глаза на жену. Марина смотрела на них, прикусив губу. Потом вдруг опустилась на пол рядом с ними и прижалась щекой к его плечу.
— Прости меня, — прошептала она. — Я больше не буду врать. Никогда.
Андрей обнял их обеих, чувствуя, как внутри тает ледяной ком. Вдруг он осознал, насколько устал за эту вахту, как изголодался по прикосновениям, по домашнему теплу.
— И ты меня прости, — он поцеловал жену в висок. — Я идиот. Набросился из-за какого-то дурацкого счёта, вместо того чтобы просто обнять вас.
— Правда, больше не уйдёшь? — Машка подняла голову, её глаза всё ещё были мокрыми.
— Правда, — он улыбнулся и щёлкнул её по носу. — Куда я от вас денусь.
— А можно, тёти будут приходить, даже когда ты дома? — спросила Машка с надеждой. — Тётя Света тебе тоже понравится, она смешно рассказывает!
Андрей и Марина переглянулись и неожиданно рассмеялись.
— Пусть приходят, — сказал Андрей, поднимаясь и держа дочку на руках. — Я и сам соскучился по людям. Только в следующий раз — без вранья, ладно?
— Ладно, — Марина улыбнулась сквозь слёзы и прижалась к его плечу. — И... с возвращением домой.
— Домой, — повторил Андрей, вдруг осознав, что это слово имеет совсем другой смысл, чем ему казалось ещё час назад.
Не крыша и стены. Не место, где можно поспать и поесть между вахтами. А эти две самые важные в мире женщины, которые сейчас прижимались к нему, как будто боялись отпустить.
Счётчик в шкафу продолжал тихо отсчитывать киловатты, но теперь это казалось таким незначительным. В конце концов, какая разница, сколько намотает счётчик — главное, чтобы сердечный счётчик не показывал пустоту.
Читайте также: