– Драться, что ли, собрался? Не боишься, что полотенце упадёт?
– Да пошёл ты! – огрызнулся Герман, отступая к бане.
– Да я-то пойду, а вы оставайтесь! – расхохотался Денис.
Крепко стиснув на груди полотенце, Шура стояла, замерев словно статуя.
Глава 39
Проснувшись утром после постыдного сватовства, Денис долго лежал в постели, думая о скандале, который устроила вчера при всех Шура. Хорошо, что Лена не поддалась на её провокацию, но смотреть невесте в глаза Денису теперь было стыдно.
– Вот же змея эта Шурка, – мысленно выругался Денис. А он ещё думал, что влюблён в неё. Не дай Бог, с такой гадиной связаться. Вон у него один раз только получилось, а теперь всю жизнь расхлёбывать придётся. Только бы свадьба с Леной не расстроилась. Татьяна, мать её, прямо ему сказала, что такой зять ей не нужен. А если у Шурки родится ребёнок? Ох, и попьёт же она тогда крови... Ничему рад не будешь...
Галина осторожно приоткрыла дверь и заглянула в комнату сына:
– Проснулся, сыночек?
– Да, мам, – Денис сел на кровати и принялся одеваться. – Как ты? Что-то болит?
– Душа болит, сынок, – не выдержав, всхлипнула Галина. – Как же она вчера опозорила нас, Шурка эта. За что она так с тобой?
Денис пожал плечами:
– Я же вроде как встречался с ней. Жениться даже хотел. А потом передумал. Слышала ведь ты, как бабушка Шурки при всех сказала, что она гуляет с мужем старшей сестры. Вроде как у них с Германом ещё при Соне отношения были. Я поэтому с ней и разорвал. Она всё уверяла меня, что они просто друзья. Только я тогда сомневался, а теперь и вовсе не верю в это.
– Только бы Лена не отвернулась от тебя, – вздохнула Галина. – Такая хорошая девушка. Добрая и заботливая. Но живёт ведь не в лесу, люди вокруг. Напоют такого, что может и не выдержать. Ещё и ребёнок у Шуры от тебя родится. Как быть тогда нам с тобой? С одной стороны родная кровь, а с другой мать его непутёвая... Людка тоже такая была. Без царя в голове. А потом и вовсе стетюшилась, в пропойцу превратилась. А яблоко от яблони далеко не падает. Шурка, видать, по её стопам пойдёт. И что же тогда?
– Заберу у неё ребёнка и всё тут, – решил Денис.
– А Лена как же? Ей-то зачем чужого дитя нянчить? – вздохнула Галина. – Ох, сынок, боюсь я, разладится всё у вас...
– Чему быть, того не миновать, мам, – Денис обнял мать за плечи. – А только я такой, какой есть и другим уже не буду. Всё, хватит, страдать. Пойдём завтракать. Потом будем разбираться, что да как.
Весь день Денис был занят делами и только перед сумерками заметил грабли и тяпку, забытые Анфисой у его калитки.
Подумав немного, Денис взял инструменты, положил в багажник, завёл Москвич и поехал к дому Кошкиных. Он посигналил у калитки, вызывая хозяев, но к нему никто не вышел. Тогда он вошёл во двор и направился к сараю, чтобы оставить инструмент там, на видном месте.
Вдруг распахнулась дверь бани и оттуда на свежий воздух вышли распаренные и укутанные в полотенца Герман и Шура.
Денис невольно отступил за угол сарая и осторожно выглянул оттуда, проверяя, заметили они его или нет. Но Герман и Шура, даже не догадываясь о его присутствии, принялись весело плескаться, поливая друг друга холодной водой из бочки.
– Хватит, Гера! – рассмеялась Шура. – Я уже замёрзла.
– Такая горячая и замёрзла? – усмехнулся Герман. – Слушай, сколько девок у меня было, а такой, как ты не припомню. Умеешь ты радоваться жизни, совсем как я. А вот сеструха твоя вечно ныла. То одно ей не так, то другое. Терпеть не могу таких. Ты – другое дело. Никогда не унываешь. Вчера только раскисла. Хорошо, что я был рядом. Заметь, всю ночь тебя успокаивал.
– Дурак! – плеснула на него водой Шура. – Голодной куме одно на уме, так и ты.
– Слушай, а что ты вчера молола про беременность? – спросил Герман. – Я так и не понял. Залетела ты, что ли? Надеюсь, не от меня?
– Тьфу на тебя, – рассмеялась Шура. – Какая там беременность? Я что тебе, Сонька, нищету плодить? Больно надо! Вы вон оба радуетесь, что Дашка утопла, развязала вам руки. Хороши родители! Нет уж, я так не хочу. Я ещё когда в городе жила, к доктору ходила, позаботилась, чтоб ничего не подцепить. А Денису про беременность просто так сказала, чтоб жизнь малиной не казалась. Как пить дать, бросит его теперь Ленка и приползёт он ко мне, как миленький. А я ему расскажу, как на нервах ребёнка потеряла. Вот и пусть потом живёт с этим.
– Ты же не беременная, – не понял Герман.
– Но он-то об этом не знает, – усмехнулась Шура.
– Теперь знаю, – вышел из-за угла сарая Денис и несколько раз хлопнул в ладоши: – Ай, браво, ай, молодца! Как красиво всё разыграла! А я тебе даже поверил!
– Денис! – воскликнула Шура, чувствуя, как совсем не банный жар бросается ей в лицо.
– Друзья вы, говоришь? – покачал головой Денис. – Ну-ну. Я примерно так вашу дружбу и представлял.
Герман невольно шагнул к нему и Денис усмехнулся:
– Драться, что ли, собрался? Не боишься, что полотенце упадёт?
– Да пошёл ты! – огрызнулся Герман, отступая к бане.
– Да я-то пойду, а вы оставайтесь! – расхохотался Денис.
Крепко стиснув на груди полотенце, Шура стояла, замерев словно статуя. Только когда раздался звук отъезжающей машины Дениса, она пришла в себя и по привычке топнула ногой:
– Да провалитесь вы все к чёртовой матери! – выругалась она. – Будет ещё праздник и на моей улице! Сдохнете тогда все от зависти!
Она совсем замёрзла, но в баню возвращаться не стала и пошла по дорожке к дому, гордо вскинув красивую голову.
***
На промке, куда теперь каждый день ходил на работу Алексей, было два основных производства: швейное и деревообрабатывающее. Но каждое из них имело несколько цехов. На швейке заключённые шили кепки, перчатки и спецодежду. В столярных мастерских изготавливали мебель из дерева, собирали её, покрывали лаком. Был здесь и бондарный цех.
Работа в промышленной зоне кипела с утра и до вечера. Для сидельцев, помимо небольшого заработка, это была ещё и возможность отвлечься от суровой действительности. Алексей, истосковавшийся по труду, охотно работал в столярной мастерской, иногда пересекаясь там со Степаном Звягиным, который из тонких листов оцинковки нарезал обручи для бочек, кадок и другой бондарной продукции.
– Что это ты косишься на него, как лошадь на кнут? – спросил однажды Степана Волчок, смуглый, маленький и донельзя вертлявый мужичонка, отбывавший свой срок за воровство и скупку краденого. – Или должок какой за ним имеется?
– Имеется, – подтвердил Звягин. – Придушил бы гада своими руками. Да только нельзя мне тут прижать эту падаль. Ещё не хватало в БУР из-за него попасть. Ничего, я своего дождусь. Он первый откинется, я следом. Вот там всё по уму и сделаю.
– Так зачем же ждать и самому подставляться? – горячо зашептал Степану Волчок. – Есть у меня тут кое-какие коны. Втихаря сделают всё так, что комар носу не подточит.
Звягин резко повернулся к нему:
– Слышь ты! Я тебе что пацан? Мне твои прикидки ни к чему. И на крючок меня сажать не надо. Не первый день чалюсь, знаю, что по чём.
– Да я же тебе не фуфло толкаю, Стёпа, – удивлённо хлопнул глазами Волчок. – У Алёши в слесарке чего только нету. Сам ведь понимаешь, до несчастного случая недалеко. По недогляду руку себе отрежет или ногу. Живот ещё вспороть можно. Бугор на себя брать ничего не будет. Сам Алёшенька лоханулся, сам и поплатился.
– Я сказал, ничего не надо, – отрезал Степан, прерывая разговор.
Однако Волчок решил всё по-своему. Во-первых, ему давно хотелось поднять свой авторитет, разрулив чью-то проблему, во-вторых, зарядить такого бобра как Степан – дорогого стоило. У каждого уважающего себя сидельца был свой бобёр – человек на подхвате, готовый услужить и в мелочах и по-крупному. В прошлый свой срок Волчок сам был бобром для одного известного в своих кругах вора, которого готовили к коронации. За счёт него не бедствовал и Волчок. Теперь же он сам хотел иметь личного шныря и громила Степан, кормившийся бы с его руки, однозначно поднял бы авторитет Волчка в глазах других сидельцев.
Несколько дней он обдумывал, как лучше поступить с Алексеем и, наконец, вышел на нужных людей с подготовленным планом. Вот только устроить всё оказалось не так-то просто. На промке Алексей никогда не оставался один, и сколько бы Волчок со своими подельниками ни караулил его, застать Кошкина врасплох у них не получалось.
А тут ещё Степан заметил, как эта троица кружится вокруг Алексея.
– Ты что пасёшь его? – не выдержал однажды Звягин, оказавшись с Волчком с глазу на глаз.
– Тю! – удивлённо хлопнул себя по бокам тот. – Так ты же сам оформил на него заказ? Али позабыл?
– Ты что несёшь? – нахмурился Степан. – Никакой заказ я не оформлял.
Волчок в ответ только ухмыльнулся:
– Нет, Стёпушка, так не делается. Сам попросил, а теперь заднюю даёшь? Не по-пацански это. Я людей подтянул, твоей проблемой озадачил. И что мне им сказать? Что ты передумал? Несерьёзная постанова... Если всё это раскачать, никто тебя не поймёт. Как бы тебе самому, Стёпушка, при таком раскладе не пострадать.
Звягин поморщился. Угораздило же его пожаловаться тогда Волчку. Да, собственно говоря, он и не жаловался. Просто не сдержался и наговорил лишнего. А здесь это делать никак нельзя.
– Ну так что? – продолжал давить на него Волчок. – Сказать парням, что ты фуфло толкнул?
– Не надо, – махнул рукой Степан. – Фуфлыжником я никогда не был. И становиться им из-за этого гада тоже не собираюсь.
– Будь спокоен, – ощерил в улыбке мелкие гнилые зубы Волчок. – Спросим с Алёши, как с понимающего...
***
Закрывшись после смены в подсобке, Соня переоделась, сняла косынку и, стоя перед зеркалом, привела в порядок волосы. Она достала из сумочки губную помаду, которую с последней зарплаты ей подарила Нина, покрутила её в руках, раскрыла, вдохнула приятный аромат, а потом снова убрала тюбик в сумку.
Подумав о подруге, Соня улыбнулась. Сначала Нина, согласившись на переезд, всё-таки отнеслась к идее Сони скептически:
– Зря ты надумала человека из меня делать. Поздно уже. Через два года мне сорок стукнет, полжизни уже прожила, а путного из меня ничего не получилось. Шайба, Шайба и есть. Надо ли стараться? Помру где-нибудь в подворотне и добрым словом никто не вспомнит.
– Я вспомню, – пообещала Соня. И вдруг улыбнулась: – Нина, ну а раз так, значит, тебе терять нечего. Какая разница, где помирать? Говорю тебе, поехали со мной. Вдвоём не пропадём. Работу найдём, с жильём определимся. Только сразу тебе говорю, сама я пить не буду и тебе не дам.
– А что ж? – пожала плечами Нинка. – Вон, Аристарх соврать не даст, я, когда у него работала, ни капли в рот не брала. И дело своё хорошо выполняла, на совесть. Да и сейчас могу месяцами не пить, если есть чем заняться. А срываюсь, потому что смысла другого не вижу.
– Вот давай вместе этот смысл и поищем, – обняла её за плечи Соня. – Паспорт у тебя же есть? Пошли на вокзал, билеты на поезд купим.
– Слуша-а-ай...– ахнула Нина. – Тебя мужик какой-то искал. Говорил, что ему Аристарх обо мне и о тебе рассказал.
– Пойдём, Нина, за билетами, – нахмурилась Соня. – Это муж мой, Герман. Наверное, хочет, чтобы я к нему вернулась. Только этому никогда не бывать...
На вокзале Соне и Нине повезло. Они купили билеты в плацкартный вагон всего за полчаса до отправления поезда.
– Вот так всё просто, да? – удивилась тогда Нина. – Сели и поехали?
Соня рассмеялась и обняла её.
Нина тоже улыбнулась и вздохнула легко и свободно. Она больше не была Шайбой.
***
На новом месте судьба явно благоволила обеим женщинам. Им без труда удалось найти себе дешёвое жильё и работу. Нину взяли в заводскую столовую сначала посудомойщицей, а потом, когда узнали, что у неё есть образование повара, повысили до кухонной рабочей.
Ловкая и расторопная Нина работала старательно и теперь частенько выполняла прямые поручения повара Алевтины, которая не могла нарадоваться на свою помощницу.
Соня вспомнила, как получив свою первую зарплату, Нина купила продуктов и вечером накрыла в своей комнате стол, пригласив подругу на ужин. Они и без того, когда обе оказывались дома, обедали и ужинали вместе, готовили тоже вдвоём, но то праздничное застолье оказалось особенным. Нина превзошла себя, а когда Соня похвалила её мастерство, смахнула внезапно набежавшие слёзы:
– Я и не знала, что так можно жить, подруга, – призналась она Соне. – И чтоб там ни было дальше, я никогда не забуду того, что ты для меня сделала.
Обнявшись, обе женщины наревелись, а потом долго сидели за столом, пытаясь угадать, что ждёт их впереди. Но ни одна, ни другая даже близко не могли предположить того, что с ними ещё случится.
***
Соня вышла из больницы и направилась к остановке, но проехавшая мимо неё иномарка вдруг остановилась, и водительское стекло с тихим шумом стало опускаться вниз.
– Софья Алексеевна, может быть вас подвезти? Вот-вот начнётся метель, а у вас такое лёгкое пальто. Замёрзнете, пока дождётесь автобуса. Вы где живёте?
Соня смутилась.
– Спасибо, Илья Андреевич, но я доберусь сама. А к морозам я привычная...
– Вот ещё! – Илья вышел из машины и открыл перед Соней дверь: – Садитесь, не стесняйтесь. Я же вижу, как вы замёрзли. Пока едем, вы расскажете мне о себе. А то сколько ни стараюсь узнать о вас хоть что-нибудь, ничего не получается.
– А зачем вам знать обо мне что-то? – спросила Соня, поворачиваясь к Илье и глядя ему прямо в глаза.
– А разве это не понятно? – улыбнулся он, не отводя взгляда.
***
Воспользовавшись свободной минуткой, пока бабушка с вязанием устроилась у телевизора, чтобы посмотреть интересный сериал, Любаша накинула пальтишко и побежала в дом дяди Вани. Она с утра подкидывала в печь поленья, и теперь нужно было подбросить туда ещё дровишек, чтобы комнаты не остыли.
Анфиса сама посоветовала ей топить там печь, чтобы жилье оставалось жилым. Девочка, подсвечивая себе дорогу фонариком, торопливо дёрнула на себя дверь, вбежала в сени и скинула пальтишко прямо на пол. А в следующую секунду кто-то зажал ей рот ладонью и проговорил с тихой угрозой:
– Не рыпайся… А то убью…
В нашем телеграм-канале мы раньше всех узнаем о судьбах героев.
Поблагодарить автора за интересную историю можно, нажав кнопочку справа под главой "Поддержать" или на эту ссылку (жми). Спасибо ❤️