- «Я тебе верю». Глава 82.
Лизе казалось, что она застряла в болоте. Вставала через силу по утрам, готовила завтрак, отправляла сына в школу. Наспех завтракала одна, или в компании мужа, в которой тоже чувствовала себя одинокой. Дежурные разговоры, одинаково безразличные вопросы и ответы.
А ещё молодая женщина чувствовала, будто с ней, с живой, сняли кожу. И даже лёгкое дуновение ветра причиняет ей обжигающую боль. Она ЗНАЛА, но не признавалась себе в своём знании, предпочитая тихо сидеть в этом мёртвом тёплом болоте. Улыбка больше не загоралась на её смиренном лице, и огонёк радости не озарял изумрудно-карие глаза.
На работу Лиза носила одни и те же вещи, позабыв о паре радужных платков, прежде освежавших её лицо.
Звонок от матери, Светланы Владимировны, раздался около одиннадцати часов утра.
- Лиза, привет. Как ты, как Эдик, как Санечка? - серьёзный голос произнёс необходимые вопросы.
- Всё хорошо, спасибо. Как вы, как папа, как Иван?
После приветствия Светлана Владимировна сразу перешла к делу.
- Лиза, дочка, я хотела с тобой встретиться.
- Что случилоссь? - вяло произнесла Лиза. Мрачное январское утро готово было уступить сразу своё место вечеру, сумерки и не думали рассеиваться под бледным холодным солнцем.
- При встрече хотела обсудить. Ничего страшного, так, проза жизни, можно сказать.
- Хорошо, мама, тебе удобнее в обед или вечером? - Лиза смотрела на ручку так, будто впервые увидела её. На зелёном фоне плыли радостные черепашки в солнечных очках. - Как глупо...
- Что ты сказала, дочь?
- Говорю, можно в обед сегодня встретиться. Пройдёмся немного... - «Неужели я такое могла купить...» , Лиза не могла оторвать взгляда от смешной детской картинки.
- Вообще, я хотела тебя в блинную пригласить. Хоть в последнее время приходится придерживаться диеты... Ладно, не об этом речь сейчас. Так как, всстретимся у проходной?
- Да, мама, конечно, - привычно-безразлично отозвалась Лиза, переворачивая страницы толстой чёрной папки.
Затем посмотрела на телефон, времени до встречи оставалось немного, и она, похоже, «запорет» сегодня отчёт.
«Ну, и ладно, подумаешь, это всего лишь второй раз,» - она захлопнула папку и стала переобуваться, склонившись низко над столом.
- Как хорошо, что ты смогла, Лиза, - рука матери скользнула под локоть дочери, притягивая её ближе к себе. - Я вот о чём... - Светлана Владимировна взглянула в лицо дочери. - Лиза! Что с тобой?
- Со мной? - молодая женщина поправила розовый шарф на шее. - Ничего. Всё нормально. Затяжной отдых, зима. Всё, как обычно. Ты же знаешь, я зиму не очень... - она наморщила нос, пытаясь придать словам долю правдивости.
- Лиза, со мной такие трюки не пройдут Знаешь, сколько лет я уже в школе работаю? Я враньё за километр чувствую. - Она шмыгнула, втянув холодный воздух. - Про зиму ты Эдику своему расскажи! А мне давай, правду рассказывай!
Лиза горько улыбнулась, представив лицо матери.
«Говорила, ты с ним наплачешься! Говорила, никакая она тебе не подруга!» - это всё, что сможет сказать ей сейчас самый родной человек.
- Мама, я тебе только правду говорю. Самочувствие не очень. Голова болит, сосредоточиться не могу на работе.
- И сон плохой, не высыпаешься? - поддержала запущенный бумеранг Светлана Владимировна.
- Да, - подтвердила Лиза.
Они вошли в серое оштукатуренное здание с румяным колобком на вывеске. Мать приняла Лизин пуховик, чтобы повесить его на вешалку, сделанную из берёзы, и сохранившую толстые корявые сучья.
- У тебя когда были... Эти дни...? Светлана Владимировна без раздумий пошла в атаку.
- Я не помню, - безразличие Лизы сквозило во всей её безвольной фигуре.
- Так посмотри, ты же записываешь! - мать кивнула головой на модную чёрную сумку, подаренную «настоящей подругой».
- Неохота, мам. Нет, тут не это... - Лиза подняла руку, чтобы официант принёс меню.
- Как не это? - Светлана Владимировна смотрела на дочь во все глаза.
- Понимаешь, у нас сейчас нелёгкий период. Вернее, у Эдика что-то со здоровьем. Спину сорвал, говорит, на работе помогал, что-то они там перетаскивали... Не знаю...
- Ну, - взрослая женщина почесала нос указательным пальцем, - бывает. Не знаю, что тебе сказать. Ты сама как себя чувствуешь? Вид у тебя совсем...
- Плохой? - подсказала Лиза.
- Серый, что ли. Обследоваться тебе надо. И Эдику тоже. С его спиной. Но в первую очередь, тест купи. Правда, ты с лица вся опала. Тебя встряхнуть как следует хочется! - Светлана Владимировна показала, что она хочет сделать с дочерью.
Услужливый официант принял заказ, и быстро удалился.
- Ма-а-ам, - Лиза смотрела на мать, боясь обнаружить свои истинные мысли, - а ты зачем встретиться хотела?
Светлана Владимировна положила ложку на блюдечко, рядом с белоснежной кофейной чашкой, не опустив в неё пару крохотных брусочков сахара. - Да так, ерунда. Тебя увидела, и поняла, что всё это е-рун-да, - она грустно взглянула на посетителей блинной. Молодые, радостные, беспричинно счастливые своими глупыми неосознанными годами. - Ну что, допиваем быстро и пойдём?
- Да, - кивнула в ответ дочь, прощаясь с коричневым сердечком на высокой кофейной пенке.
- Обещай мне тест сделать, - требовательно сказала Светлана Владимировна, на глазах превращаясь в суровую директрису.
- Да, конечно, - дочь послушно кивнула головой.
На работе Лиза пересмотрела документацию, поняла, что много сил прикладывать не придётся, и доделала ненавистный отчёт. Достав из принтера приятно пахнущие краской тёплые листки, ещё раз пробежалась глазами.
«Всё в порядке,» - заверила она себя, и вышла в Олин кабинет. Та сидела за своим столом, низко склонив голову, что-то отмечая в небольшом зелёном блокноте. Услышав щелчок дверной ручки, она подняла глаза. На лице странная улыбка, ладони лежат на столе.
- Я отчёт принесла... - Лиза протянула листок, заполненный аккуратной ровной таблицей.
- Хорошо, - кивнула Оля, продолжая смотреть куда-то мимо вошедшей молодой женщины. - Давай, - она сунула листок в верхний ящик стола.
- А что, директору на подпись не положишь? - Лиза кивнула глазами на плоский серый органайзер, где ждали очереди документы, прежде чем ровной стопкой в толстой папке лягут на стол руководителя.
- А, ну да, конечно! - секретарша быстрым движением извлекла листок, и положила его в положенное место.
- Лизка, - она подняла над столом крепко сжатые кулаки. - Лизка, кажется, у нас получилось! - шёпотом сказала Оля. - Я в храм ходила, так просила, так просила. И все рекомендации врача, и режим, и питание. Лизка, я так сильно девочку хочу!
- Поздравляю! - Лиза грустно улыбнулась, представив, как ждала рождения сына. - Береги себя, пожалуйста.
- Пожалуйста! - Оленька встала из-за стола и повернулась к Лизе боком, демонстрируя идеально плоский живот. - Не видно пока?
- Пока не видно, Оля. Но ты не рассстраивайся, скоро будет обязательно заметно. - молодая женщина подошла, чтобы обнять беременную секретаршу.
- Ты такая хорошая, - обняла её в ответ Оля.
- И ты хорошая, - вернула комплимент Лиза.
- Я не хорошая, - секретарша отодвинулась от неё. - Я тебе завидовала, страшно завидовала. Сначала завидовала, что ты замужем. Потом завидовала, что ты беременная ходишь. Всё боялась, что ты спросишь, чего это я на тебя так пялюсь, - Оля стыдливо опустила глаза.
- Вот видишь, всё наладилось, - Лиза погладила её по плечу. - Если тебе нужна будет помощь, ты обращайсся. Вдруг я смогу тебе помочь...
- Спасибо, - Оля садилась за стол, чтобы вернутьсся к работе. - А ты как? Бледная сегодня что-то. Накраситься забыла, что ли?
- Да, забыла, Оль. Бывает...
***
Работа охранника в зимний период не сладка. Обход территории при встречном ветра, при снеге, колючками впивающемся в лицо. Обувь на улице терпит, но в помещении становится тяжёлой и влажной. Смена офисного тепла и уличного холода делают лицо и руки задубевшими, несмотря на перчатки и балаклавы. Ремонт в помещениях охраны руководство решило произвести зимой, так как расценки на строительные работы в несезон значительно меньше. Эдик помогал переносить столы, стулья и шкафы вместе с другими сотрудниками.
- Ох, - ойкнул он, схватившись за спину, - что-то хрустнуло...
Друг посмотрел на него с сочувствием.
- Что-то! Спина, Эдька, подкачала тебя. Иди, посиди немного, может, отпустит.
Эдик послушно поплёлся и сел на холодный пластиковый подоконник. Минут десять он сидел со страдальчески запрокинутым лицом, потом подошёл к Лёшке.
- Слушай, совсем не могу. Что делать-то? Может, к медику сходить?
- Да, конечно, сходи. Она тебя в два счёта на больничный выпнет. Тебе это надо?
- Не хотелось бы... - Эдик задумчиво почесал светлую голову.
- Иди-ка ты лучше домой. Отлежись, завтра, глядишь, будешь как новенький.
- Наверное, - Эдик протянул руку, прощаясь с другом. - Я пойду тогда?
- Конечно, давай, выздоравливай! До завтра, - Алёшка, в ответ пожимая руку, наградил друга своей привычной белозубой улыбкой.
***
Антонина Фёдровна, заварив чай с бергамотом и лимоном, сидела на кухне. Чужая обстановка уже стала привычной, и разглядывать больше было нечего, да уже и не хотелось. Глаза сами собой устремились к окну, за которым можно было порадоваться чужим счастливым жизням. Вязкий свет фонарей отбрасывал от пары снеговиков длинные бугристые тени. Неугомонная молодёжь, как продрогшие воробьи, жались друг к другу, вспыхивая время от времени красными огоньками. Мужская фигура, воровато озираясь по сторонам, пересекла двор и вошла в её подъезд. Женщина невольно напряглась, прислушиваясь к звукам. Вот хлопнула дверь. Вот быстрые шаги преодолели два пролёта. Антонине Фёдоровне показалось, что открылась и быстро закрылась дверь квартиры напротив.
Она, выпив половину чашки, нерешительно потянулась рукой к телефону.
- Алёшенька, здравствуй, - она сняла очки и потёрла переносицу. - как дела?
- Всё в порядке, мам. Ты чего так поздно звонишь, уже одиннадцать доходит. Заболела, нет?
- Нет, - уверила она сына. - Что-то вдруг тревожно стало. Ты сам как, не болеешь?
- На работе я мам, какое тут болеть. У нас ремонт, всё равно, что революция. Кавардак такой! Скорее бы уже закончили, - послышался щелчок за жигалки и шумная за тяжка.
- Алёша, ты же мне обещал, сынок!
Молодой мужчина с недоумением посмотрел на телефон, убрав его от уха и поднеся к глазам. - Мам, ты чего, видишь что ли?
- Нет, сыночек, я слышу!
- А-а-а, - си гарета в протянутой руке отодвинулась подальше, будто Антонина Фёдоровна могла бы и дым распознать. - Это я так, по ночам только, когда спать охота. Сама понимаешь, сутки всё-таки, - он разочарованно смотрел на табачную трубочку, превращающуюся в столбик лёгкого серого пепла.
- Значит, сынок, ты здоров, на работе, и всё у вас хорошо, - мама ждала Алёшкиного подтверждения.
- Да, мам, не волнуйся, всё нормуль, - было слышно, как сын снисходительно улыбнулся напрасно тревожащейся матери.
- Хорошего дежурства тебе, Алёшенька. Береги себя.
- Конечно, мам. Ты же знаешь, если можно посидеть - присядь. Если можешь полежать - приляг. Так и живём. Пока, мам!
***
Мягкое утро, пронизанное тонкими розовыми лучами, беспечно роняло невесомые пушистые снежинки. После пасмурной холодной недели город выглядел так, будто радостные дети спешили разрисовать его самыми разными живительными красками. Антонина Фёдоровна заварила большую кружку молотого кофе. Медленно наливая жёлтые сливки, с удовольствием смотрела на этот крохотный водоворот, необратимо превращающий чёрную горечь в лакомство с мягким молочным вкусом.
Звуки родной двери женщина не могла спутать ни с чем. Мелкой дробью пронеслась пара торопливых ног по подъездной лестнице, и вот уже хлопнула входная дверь. Вчерашняя коренастая фигура, так же озираясь по сторонам, перебегала двор. Антонина Фёдоровна вышла в подъезд, к квартире напротив, где сейчас проживал сын с семьёй. Она подняла было руку, сжатую в кулак. Но через секунду передумала, и, вздохнув, вернулась к себе.
***
Когда у Эдика переболело всё, обладателем чего он являлся, мужчина вернулся в супружеское ложе. К его радости, жена не проявляла инициативы, и он даже перестал притворяться, что засыпает раньше, чем его голова коснётся подушки.
Время, которое он проводил с Алей, казалось запретным, тайным, и от этого бесконечно притягательным. С женой он чувствовал себя взрослым, ответственным, правильным. Тем человеком, каким он и стремился стать в юности. Теперь эта жизнь казалось ему белой и чистой. Какой кажется безжизненная пустыня, навсегда утратившая влагу живительных ручьёв и тени раскидистых оазисов.
С Алей он терял голову, погружаясь в глубокие пучины, о которых даже не подозревал. Но... Со временем всё тайное в ней стало явным, акробатические трюки приелись, и безрассудная страсть приобрела чуть заметный оттенок похоти, как переспелый арбуз, забытый на столе в июльскую жару, приобретает вкус гнильцы.
Эдик перестал остро реагировать на красивое бельё, на агресссивное поведение в, как ему казалось, неуместные моменты. И родная пустыня начала казаться не такой уж безжизненной и безвкусной.
Однако, мужчина всё ещё навещал жену лучшего друга, испытывая сладкое, сосущее «под ложечкой», чувство опасности.
Антонина Фёдорона, испытав долгую череду сомнений, взвесив все «за» и «против», решилась на разговор с сыном.
- Мама? - Алексей быстро вошёл в соседскую квартиру, снимая тёплую куртку на ходу, - ты где?
Женщина сидела на стуле посреди залы, как ребёнок, готовящийся расссказать новогодний стишок.
- Здравствуй, сынок, - она облизнула пересохшие губы и с трудом сглотнула. Она поднесла сухие ладони к лицу, и прикасалась к нему, то к глазам, то к щекам, то к подбородку, не решаясь заговорить.
- Мам, ну говори уже, меня Алька потеряет.
- Она... Она изменяет тебе, - качая головой из стороны в сторону, сказала мать. - С Эдиком, другом твоим... - женщина прижала обе ладони к груди.
- Ты чего, мам, - он присел на край дивана, укрытого коричневым плюшевым покрывалом. - Ты не шути так, это не смешно... - он упёрся руками в диван, будто земля ушла из-под ног и он искал любую точку опоры. - Нет...
- Да, сынок. Да.
Алексей посмотрел на мать так, будто она всадила в его грудь острый клинок по самую рукоять.
Хлопнула входная дверь, и он вошел в свою квартиру. Жена крутилась около зеркала, приподнимая кружевные шортики и разглядывая свои округлости. Отражение перекошенного серого лица заставило её непроизвольно поправить гладкий овал. Зеркало сорвалось с крепления и разлетелось на множество острых осколков, не желая больше отражать ложь и похоть.
Аля медленно повернулась к мужу, одёргивая нежные кружева и вытянувшись перед ним в струнку.
- Это правда? - сиплым голосом спросил Алексей.
- Да. Но ты не думай, я только тебя люблю. Это случайность... - она, набравшись смелости, протянула к нему длинные красивые руки.
Муж шагнул к ней навстречу, низко склонив голову. Его глаза впились в её глаза, боль не давала слезам вырваться наружу. Дыхание сбивалось, мешая голове думать.
- Давно? - всё также сипло спросил он.
- Да это неважно. Ты должен понять меня! - Аля, глядя на осколки под ногами, сделала шаг навстречу мужу. - Я люблю тебя, а ты - меня. Только это важно. Хороший мой, любимый мой...
- Давно? - крикнул Алесей, и Антонина Фёдоровна в соседней квартире вздрогнула от неожиданности.
- С Нового года, - жена опустила руки, подняла острый подбородок. - Я даже рада, что ты узнал, - уголки её губ опустились, рот презрительно скривился. - Он такой, ничего себе...
Рука, без замаха ударившая её по губам, заставила голову дёрнуться в сторону, а её саму - отступить назад. Муж вышел на улицу, распечатал новую пачку и за курил.
- Путеводитель здесь.