Пакет. Вокзал. Такси. Все мелькало перед глазами Макса, как в дешевом фильме с набором банальных кадров. Три месяца вахты на Севере вымотали до предела. Единственное, что грело — мысль о родном доме, доставшемся от деда. Старенький, но крепкий дом с голубыми ставнями и скрипучей верандой.
— Куда едем? — буркнул таксист, барабаня пальцами по рулю.
— Сосновая, восемнадцать, — Макс потер заросший щетиной подбородок. — Только остановись у магазина на углу, ладно? Надо купить чего-нибудь к чаю. Сестра с мужем у меня живут, пока я на вахте.
Таксист хмыкнул и вдавил педаль газа. Улицы родного городка проносились мимо окна. Ничего не менялось. Та же облупленная краска на заборах, те же старушки на лавочках. И все же что-то неуловимо изменилось — может, просто внутри самого Макса.
— Ого! Какие люди! — Катька открыла дверь, и ее лицо растянулось в натянутой улыбке.
Не обнимает. Странно. Обычно сестра бросалась на шею.
— Привет. Не ждали? — Макс переступил порог родного дома и замер. Что-то неуловимо изменилось. Вроде все на своих местах, но...
— А что тебя ждать? Ты ж не предупредил, — Катька затараторила, перекрывая тяжелый вздох, донесшийся из глубины дома. — Димка! Смотри, кто приехал!
Из кухни вышел Дима, муж сестры. На его лице застыло выражение то ли удивления, то ли недовольства.
— Здорово, Максим, — он протянул руку. Рукопожатие вышло вялым, как дохлая рыба.
— И вам не хворать, — Макс бросил сумку у порога и прошел в дом.
Тут же шею продуло сквозняком. В доме деда никогда не было сквозняков. Что-то не так.
— А вы как? Как тут без меня? — Макс осмотрелся. Взгляд зацепился за дедову фотографию. Раньше она висела на центральной стене, теперь же сиротливо притулилась в углу, рядом с огромным новым телевизором.
— Да нормально все, живем потихоньку, — Катька суетилась вокруг, перехватывая его взгляд, как будто боялась, что он что-то увидит. — Может, поешь с дороги? Я борщ вчера варила.
— Да не, я потом. Сначала хочу документы на дом проверить. Там проблема на вахте была, паспорт залило, временный дали. Теперь надо восстанавливать, нужны будут все бумаги.
Катька и Дима переглянулись так быстро, что если бы Макс не был таким наблюдательным, он бы не заметил.
— А... документы? — Катька вдруг начала теребить рукав свитера. — Слушай, а зачем тебе? Ты же скоро обратно на вахту.
— Через две недели, — кивнул Макс. — Но паспорт-то нужен.
Дима прокашлялся:
— Там это... Потерялись они.
Левый глаз Макса дернулся. Странное, непривычное ощущение, как будто кто-то натянул невидимую нить и теперь играл с его лицом.
— В смысле — потерялись? — голос звучал спокойнее, чем он сам ожидал. — Они в сейфе лежали. В дедовом.
— Да тут... понимаешь... — Катька уже не просто теребила рукав, а практически отрывала от него нитки. — Протечка была. В подвале. Вода поднялась, и там... ну... отсырело все. А потом, когда сушили, куда-то делись.
Макс смотрел на сестру и не узнавал. Катька никогда не умела врать. В детстве из-за этого всегда попадала за их общие проказы. А сейчас врала виртуозно, только руки выдавали.
— Ладно, сам гляну, — он направился к старому дедову сейфу, но Дима неожиданно загородил проход.
— Да нечего там смотреть! Грязь и плесень! Мы все вынесли, чтобы просушить.
Скула у Макса заныла от напряжения.
— И куда вынесли?
— Да разное... — неопределенно махнул рукой Дима. — По местам разным. У товарища моего часть. У нотариуса что-то остались.
— У нотариуса? — переспросил Макс, и вдруг живот свело судорогой, как будто кто-то невидимый ударил под дых. — Какого еще нотариуса?
Катька часто-часто заморгала.
— Максим, ты устал с дороги. Давай сначала поешь, отдохнешь...
— Какого. Нотариуса? — повторил Макс, чувствуя, как пустеет голова.
— Да мы просто... — начал Дима, но Катька перебила:
— Слушай, ну что такого? Мы решили оформить все нормально. Ты вечно на вахте, дома нет неделями... месяцами! А мы тут живем постоянно. Ухаживаем за домом. Платим за всё. Что в этом такого, если мы часть на себя переоформим? По-родственному.
Между лопатками Макса побежали ледяные капли пота. Не от страха — от ярости.
— "Часть"? — переспросил он. — Какую. Еще. Часть?
Они молчали. Этого было достаточно, чтобы понять — речь не о части.
— Вы, гады, весь дом решили оформить? — Макс шагнул вперед, сжимая кулаки.
— Да ты что! — завопила Катька. — Макс, ты что! Мы же всё по закону! Просто... просто ты же все равно тут не живешь! А Гринька растет, ему пространство нужно...
— Где ваш Гринька-то? Что-то я племянника не вижу! — Макс обвел взглядом комнату.
— У тещи он, — буркнул Дима. — Слушай, Макс, давай спокойно все обсудим. Мы же не чужие люди.
— Да уж, — хрипло рассмеялся Макс. — Чужие бы так не смогли. На свою кровь.
Катька вдруг расплакалась, размазывая тушь по щекам.
— Ты всегда так! Всегда! Тебе дед дом оставил, а мне что? Ничего! А у меня семья, ребенок! А ты что? Приезжаешь раз в три месяца на две недели! Зачем тебе дом?
Что-то треснуло в груди Макса. Будто лед на весенней реке.
— Затем, что это дом деда. Затем, что это МОЙ дом. И затем что дед тебе квартиру в городе оставил, которую ты с Димкой продали и просадили за два года!
Дима побагровел:
— Ты не имеешь права...
— Это вы не имеете права! — рявкнул Макс так, что с полки упала фарфоровая статуэтка. — Где мои документы?
— Да нет никаких документов! — вдруг заорал Дима. — Нет! Потому что дом уже не твой! Уже все почти оформлено! На нас!
Макс схватил Диму за грудки, но Катька с визгом повисла у него на руке.
— Стойте! Прекратите! Мы все решим! Мы семья!
Макс отпустил Диму и отвернулся к окну. За стеклом желтели листья старой яблони. Той самой, что они с дедом посадили, когда Максу было десять. После того, как их родители погибли в аварии.
— Катя, — голос Макса вдруг стал тихим. — А ты помнишь, что дед сказал перед смертью?
Катька замерла, все еще всхлипывая. Было слышно, как гудит холодильник на кухне.
— Что он сказал, Катя? — повторил Макс.
— "Берегите друг друга", — прошептала она, и ее нижняя губа задрожала как у маленькой девочки.
— А мы? — Макс обернулся, глядя сестре в глаза. — Мы бережем?
В комнате повисла тяжелая тишина. Даже Дима не решался ее нарушить.
— Я не буду с вами судиться, — наконец сказал Макс. — Это дедов дом. В нем не должно быть вражды.
— Правильно, — быстро подхватил Дима. — Вот и хорошо...
— Я не договорил, — оборвал его Макс. — Я не буду судиться. Но и не позволю забрать дом. Завтра мы идем к нотариусу. Вместе. И разбираемся со всеми документами.
— А если... — начал Дима, но осекся под взглядом Макса.
— А если вы уже что-то подделали или схимичили, то я напишу заявление в полицию. И плевать, что ты моя сестра, — он посмотрел на Катьку. — Дед нас учил честности.
Катька закрыла лицо руками и разрыдалась. Настоящими, не крокодильими слезами.
— Мы просто хотели... — всхлипнула она. — Мы думали, тебе все равно...
— А меня спросить? — тихо произнес Макс.
— Мы пытались дозвониться! — воскликнула Катька. — Но на вахте...
— Врешь, — устало сказал Макс. — Я каждую неделю на связь выходил. Ни одного звонка от вас.
Он поднял сумку с пола и направился к двери.
— Ты куда? — испуганно спросила Катька.
— К Серёге переночую. А завтра с утра жду вас у нотариуса. Приходите с оригиналами документов — теми, что "потерялись". Адрес нотариуса скину смской.
Уже у самой двери Макс обернулся. Катька стояла, прислонившись к стене, с покрасневшими глазами. Дима мрачно смотрел в пол.
— И еще, — сказал Макс. — Когда все уладим, можете жить тут. Как раньше. Дом большой, места хватит. Дед бы этого хотел.
Он повернулся к выходу, и вдруг что-то сжалось в груди. Обернулся снова. Катька плакала, но как-то иначе — уже не озлобленно, а виновато. Как в детстве, когда разбила дедову любимую чашку и боялась признаться.
— Максик, — прошептала она. — Прости нас. Мы просто... запутались.
Макс хотел сказать что-то резкое, но горло внезапно перехватило. Вместо этого он молча кивнул, чувствуя, как в носу предательски щиплет, и вышел, прикрыв за собой дверь.
Весенний воздух ударил в лицо. Пахло сырой землей и дымом от костров. Запах родного дома. Его дома. Их дома.
"Берегите друг друга". Дедовы слова, как пыль, оседали на сердце. Не стирались, не выветривались. Оставались.
Читайте также: