Колесо попало в лужу, и грязная вода веером разлетелась по асфальту. Митяй скривился. Таксист что-то бубнил про погоду, но слова не долетали до сознания. Полтора месяца вахты выжали все соки, даже говорить не было сил. Хотелось одного — домой.
— Стоп, тормозни-ка, — Митяй подался вперёд, приподнялся с сиденья. — Тормози, говорю!
В просвете между многоэтажками мелькнула его «девятка» — побитая, но родная. За рулём сидел какой-то мужик. Незнакомый. В его машине.
— Э, братан, ты чё? — таксист оглянулся.
Спина Митяя уже маячила за дверью. Он пробежал через двор, перепрыгивая через лужи. Сердце грохотало, как отбойный молоток. «Девятка» стояла на парковке у подъезда, в ней копошился какой-то хрен.
— Э, ты! — Митяй рванул дверцу. — Ты чё тут делаешь, а?
Парень лет тридцати, в кожанке, уставился на него с открытым ртом.
— Чё? — только и выдавил он.
— Слышь, это моя тачка, понял? — рука Митяя сжалась в кулак.
Левое веко дёргалось, как у контуженного. Внутри что-то замерзло и сжалось. Полтора месяца пахал как проклятый, деньги на ремонт откладывал, Катьке на день рождения хотел сюрприз сделать.
— Твоя? — парень медленно вылез из машины. Высокий, плечистый. — Да не может быть! Катя говорила, муж только через неделю...
— Катя?! — что-то оборвалось внутри. — Какая на фиг Катя? Моя Катя?!
В голове пронеслось: «Полтора месяца, денег немного отложил, хотел ремонт... А тут... Катя?! Какая-то мразь её по имени называет?»
— Слушай, мужик, давай спокойно, — парень поднял руки. — Я Олег. Я двоюродный брат Кати. Из Воронежа приехал.
— Брат? — Митяй почувствовал, как щека начинает подёргиваться. — Какой ещё на фиг брат? Она никогда...
— Митя? — голос за спиной заставил его вздрогнуть. — Ты чего раньше приехал?
Катя стояла на крыльце подъезда. В руках пакеты с продуктами, на лице — растерянность. Рядом — Ромка, сын. Пятилетний пацан таращился на отца во все глаза.
— Папка! — заорал вдруг и бросился к Митяю.
Митяй машинально поймал сына, прижал к себе. Пацан вцепился, как клещ.
— Ты чё тут устроил? — Катя подошла, глаза злые. — Опять на людей кидаешься? Совсем с вахты дикий приехал?
— А я откуда знать должен, что у тебя тут... — Митяй запнулся, покосился на сына. — ...родственники объявились?
— Я звонила тебе! Трубку не брал!
— Там связи не было, — он стиснул зубы так, что челюсть заныла. — Ты б хоть сообщение кинула.
— Кидала! — огрызнулась Катя. — Ты их тоже не читаешь? Олежка, прости, это мой... муж. Дембель внеплановый случился.
Олег неловко улыбнулся, протянул руку:
— Извини, мужик. Катя правда звонила, предупреждала, что ты в курсе...
Митяй не пожал протянутую руку. Что-то не сходилось.
— С машиной-то чё делал? — буркнул он, опуская сына на землю.
— Да у меня там... эта... — Олег замялся. — Катюш, я всё-таки поеду. Неудобно как-то.
— Стоять! — гаркнул Митяй. — Ключи верни.
Олег послушно протянул ключи. На брелоке болтался незнакомый медвежонок.
— Этот брелок я тебе дарила? — Катя забрала ключи у Олега и сунула их в карман.
— А ты чё, не помнишь? — нахмурился Митяй. — Мне-то откуда знать, кому ты и что даришь?
Повисла тяжёлая пауза. Ромка теребил куртку отца, что-то бормотал про новый трансформер, который ему купил «дядя Олег». Митяй чувствовал, как внутри растёт что-то тяжёлое, холодное, готовое взорваться.
— Пошли домой, — Катя подтолкнула сына к подъезду. — Олег, ты извини, правда. Он у меня... эмоциональный.
— Да ладно, всё нормально, — тот неловко пожал плечами. — Я понимаю. Если что, на телефоне.
— На телефоне он! — передразнил Митяй, когда они поднимались в лифте. — Какого лешего чужой мужик за рулём моей машины?!
— Не ори, — Катя поджала губы. — Ромка, иди, мультики посмотри, ладно?
Едва переступив порог квартиры, сын убежал в комнату. Катя бросила пакеты на кухонный стол.
— Слушай меня внимательно, — она обернулась, скрестив руки на груди. — Олег — мой двоюродный брат. Он в командировке тут. Я тебе писала, звонила — ты не отвечал. Я решила, что ты в курсе.
— Чё-то я не припомню никакого Олега, — Митяй прислонился к дверному косяку. — И не помню, чтоб ты мне про братьев рассказывала.
Правая рука его дрожала. Хотелось ударить кулаком в стену. Разбить что-нибудь. Заорать.
— Господи, ну что ты как маленький! — Катя закатила глаза. — Не рассказывала, потому что мы не общались двадцать лет! Я его с детства не видела! А тут он мне позвонил, сказал, что в командировке в нашем городе. Я и предложила остановиться у нас, а не в гостинице.
— У нас? В смысле — у нас? — Митяй почувствовал, что задыхается. — А ты не подумала, что я, может, против?
— Против чего? — она разводила руки. — Он мой брат! Родная кровь!
— Да чё ты мне втираешь?! — не выдержал Митяй. — Какая ещё кровь?! Вы даже не похожи!
Катино лицо вдруг изменилось. Что-то дрогнуло в глазах.
— Мы похожи, — тихо сказала она. — Просто ты никогда не замечал.
— Что?
— У нас одинаковые родинки. За ухом, — Катя откинула волосы, показывая маленькое тёмное пятнышко за правым ухом. — И мы оба левши. И глаза карие. И...
— Стоп, — Митяй поднял руку. — Так. Ладно. Допустим. Но...
— Что? — она устало опустилась на табуретку. — Что «но»? Я не имею права пригласить брата? Ты же своей сестре разрешаешь приезжать.
Митяй молчал. Внутри всё клокотало, но слова застревали в горле. Что-то не так. Что-то не так со всей этой историей.
— А в машине он чё делал? — наконец выдавил он.
— За продуктами ездил, — Катя кивнула на пакеты. — Мы с Ромкой вышли его встретить.
— А чё не на своей?
— У него нет машины! Он на поезде приехал!
— А я, значит, должен верить, что у вас тут семейная идиллия? Что какой-то левый мужик просто так завалил к моей жене, когда меня нет?
Катя вдруг встала, подошла вплотную. В глазах — слёзы.
— Знаешь, что самое паршивое, Митя? Что мне плевать, веришь ты или нет. Потому что ты всё равно не веришь. Никогда. Ни мне, ни во что хорошее. А знаешь, почему ты так психанул? Потому что сам бы так поступил. Потому что ты судишь по себе.
Митяй открыл рот, закрыл. Из комнаты доносились звуки мультика. Ромка! Точно! Сын всё расскажет. Дети не умеют врать.
— Ромка! — крикнул он. — Иди-ка сюда!
— Не вмешивай ребёнка, — процедила Катя.
— Папа! — Ромка вбежал на кухню. — А дядя Олег мне трансформера подарил! И обещал в зоопарк сводить! И он знаешь чё умеет? Он может язык узлом завязать! Прикинь? И он рассказывал про бабушку Галю, как она пирожки пекла, когда он маленький был...
Митяй почувствовал, как что-то оборвалось внутри. Бабушка Галя. Катина бабушка, которую он никогда не видел. Умерла до их знакомства.
— Так, иди мультики смотри, — он потрепал сына по голове.
Когда Ромка убежал, Митяй опустился на табуретку напротив жены. Желудок скрутило, в ушах зашумело.
— Ладно, — сказал он наконец. — Допустим.
— Допустим? — Катя горько усмехнулась. — Ты приезжаешь домой и сразу обвиняешь меня... в чём? В том, что я что-то там с братом? Серьёзно?
— Да не так всё было! — Митяй потёр лицо ладонями. — Я просто... Еду. Вижу, в моей машине какой-то мужик. Че я должен был подумать?
— Ты должен был подумать, что у меня могут быть причины дать ему ключи. Что я не какая-то... — она осеклась. — В общем, хватит. Олег уедет через три дня. Потерпишь. А хочешь — просто спроси его про нашу бабушку. Про то, как мы в деревне летом жили, вишню воровали с соседского участка.
У Митяя дёрнулся уголок рта. Вот это Катя никогда не рассказывала. Про вишню.
— Слушай, — он протянул руку через стол, коснулся её запястья. — Я... я просто устал. И... чё-то накрыло.
— Тебя всегда накрывает, — она не отдёрнула руку. — А потом я виновата.
Митяй смотрел на жену. Восемь лет вместе. А он даже не знал, что у неё есть брат. Двоюродный, но всё же. И она не врала сейчас. Он нутром чуял — не врала.
— Знаешь, — он сглотнул комок в горле, — меня перед отъездом Нефёдов просил на пару месяцев тачку одолжить. Я отказал. Побоялся, что разобьёт, гад. А ты своему... брату спокойно ключи отдала.
— Потому что умею доверять, — она пожала плечами. — Когда пора — я отпускаю. Не цепляюсь. Не контролирую каждый шаг. И знаешь, Митя, меня это как-то... не убивает.
Он вдруг понял, что говорит не о машине. Не о брате. О них. О нём.
— Стой, — он сжал её руку. — А почему он на моих правах ездил? Гайцы бы тормознули — и что?
— Он на своих, — Катя подняла брови. — С чего ты взял, что...
— А права у него откуда? Он же на поезде...
— У него права с собой, паспорт, документы — всё! Что с тобой? Ты как будто ищешь, к чему бы придраться!
Митяй замолчал. А ведь она права. Он действительно ищет зацепки. Не может просто принять, что у неё брат приехал. Обычное дело. Но что-то внутри сопротивлялось, не хотело верить.
— Пап! — в кухню снова заглянул Ромка. — А я забыл тебе сказать! Дядя Олег похож на тебя! Он так же делает, когда смеётся! Так же морщинки!
И убежал. Катя тихо фыркнула.
— Вот. Даже Ромка заметил, что вы похожи. Может, вы родственники? — она слабо улыбнулась.
Плечо Митяя дёрнулось, как от удара током. С чего бы им быть похожими? Какое-то безумие.
— Кать, — он вдруг почувствовал, как внутри что-то обламывается, крошится. — У меня вообще, если честно, руки опускаются. Я приезжаю домой, а тут... В общем, я офигеваю!
— От чего ты офигеваешь? — она вдруг тоже повысила голос. — От того, что жизнь не крутится вокруг тебя? Что пока тебя не было, мы не сидели сложа руки? От того, что я могу сама принимать решения?
— Я не об этом!
— А о чём?! О том, что не доверяешь?! Что нельзя и на минуту оставить?! Что я не имею права на свою жизнь, на свою семью?!
Слово "семья" ударило под дых. Его семья — это Катя и Ромка. Здесь. В этой квартире.
— Кать, — он вдруг почувствовал, как защипало в глазах. Что за чёрт? — Я просто... я так соскучился.
Она замолчала на полуслове.
— Что?
— Соскучился, — повторил он, глядя в сторону. Лицо горело. — По тебе. По Ромке. По дому. Полтора месяца пахал как проклятый. А приехал — и тут какой-то мужик. Рулит. В моей машине. В моей жизни.
— Митя... — Катя подалась вперёд, впервые за вечер назвала его по-домашнему. — Ты... Ты не говорил такого уже два года, наверное.
— Чего?
— Что соскучился.
Плечи Митяя дёрнулись. Он вдруг понял, что это правда. Давно не говорил ей таких простых вещей. Не потому, что не чувствовал. Просто... как-то так повелось.
— А у тебя появился брат, — он невесело усмехнулся. — А я даже не знал.
Катя смотрела на него странно, изучающе.
— И что теперь? — спросила она.
— Теперь... — Митяй неловко пожал плечами. — Теперь буду знать. Познакомь нас нормально. Только... пусть он больше с Ромкой в зоопарк не ходит.
— Почему?
— Потому что я сам хочу, — он поднял взгляд, встретился глазами с женой. — Я... я хочу с ним время проводить. Я по нему скучаю. Понимаешь?
Что-то щёлкнуло между ними. Горячая, живая искра. Катя вдруг потянулась через стол, коснулась его щеки.
— Ты такой дурак, Митя, — сказала она, но уже по-другому. Мягче.
— Кать, — он поймал её за руку, — Кать, прости меня. За... за всё это.
— За что именно? — она прищурилась.
— За то, что не верю. Не доверяю. За то, что... не замечаю иногда.
— Иногда? — она подняла бровь.
— Ладно. Часто, — он сглотнул. — Я не хочу быть таким.
В глазах Кати что-то дрогнуло. Она не отводила взгляд.
— Ты можешь научиться, — сказала тихо. — Если захочешь.
Митяй вдруг вспомнил, как они познакомились. Он тогда чайником обварил руку на работе, а она была медсестрой в травмпункте. И каталась на таком же «Фольксвагене», как у него. Только синем. Потом они столкнулись на парковке супермаркета, и он узнал её. А потом ещё случайно встретил в кино...
Катя потянулась, прижалась лбом к его лбу.
— Я тоже скучала, — прошептала.
За окном начинался дождь. Капли стучали по стеклу. В комнате сын смотрел мультики. А в коридоре стояла его дорожная сумка. Он вернулся домой. По-настоящему вернулся.
— Папа! — Ромка снова заглянул на кухню. — А можно дядя Олег к нам завтра придёт? Он обещал показать, как робота из лего собирать!
Митяй посмотрел на жену. Она едва заметно кивнула. Он повернулся к сыну, присел перед ним на корточки:
— Можно. Вместе соберём. Я тоже умею. Даже лучше него.
Катя тихо рассмеялась, привычно закатила глаза. Ну вот, опять соревнуется. Но в этот раз она не злилась. Ей вдруг стало легко, как в самом начале их отношений. Как будто что-то отпустило.
— Ужинать будем? — спросила она. — Или ты с дороги устал?
— Буду, — Митяй поднялся, подошёл к жене, осторожно обнял. — Только в душ сначала. И... можно я свою машину смогу?
Катя улыбнулась, протянула ему ключи с медвежонком на брелоке.
— Держи. Она всегда была твоей. И будет.
Он вдруг понял, что она говорит не о машине. И поверил ей. Впервые за долгое время — просто поверил.