Анна закрыла за собой дверь квартиры и прислонилась к стене в прихожей, не включая свет. Сумки с продуктами остались стоять у её ног — не было сил даже разуться. Ошеломление превратилось в тяжесть, которая давила на грудную клетку, мешая дышать.
— Поздравляю с покупкой! Отличный выбор сделали, Анна Сергеевна! Когда переезжаете? — голос риэлтора Карпова, такой жизнерадостный и искренний, продолжал звучать в ушах. Он перехватил её у полки с оливковым маслом в супермаркете, куда она забежала после работы.
Анна не сразу поняла, о чём речь. Думала — обознался. Потом решила, что это какая-то странная рекламная акция. И только когда он начал нахваливать «вашу трёшку на Светлогорской», она почувствовала, как холодеет затылок.
Пятнадцать лет брака — половина её жизни. Пятнадцать лет рядом с Игорем, который всегда казался воплощением надежности, несмотря на мелкие недостатки и раздражающую привычку всё согласовывать с матерью. Пятнадцать лет она смотрела в эти серые глаза и верила каждому слову.
Сумка с кефиром и хлебом так и осталась стоять у кассы. Анна выскочила из магазина, едва попрощавшись с недоумевающим Карповым. Села в машину, но заводить не стала — руки дрожали слишком сильно.
Трёшка на Светлогорской. Та самая, ради которой они отказывали себе во всём. Та самая, из-за которой она отвергла предложение о полугодовой стажировке в Милане — прорыв для любого дизайнера. «Давай сначала решим квартирный вопрос, а потом уже думать о карьере», — убеждал Игорь. И она согласилась. Как всегда.
В телефоне высветилось сообщение от мужа:
— Задержусь сегодня. Не жди с ужином.
Обычное сообщение. Одно из сотен таких же. Только теперь оно казалось текстом на иностранном языке — вроде знакомые слова, но смысл ускользает.
Анна бросила телефон на пассажирское сиденье и наконец завела машину. Нужно было заехать в другой магазин — нельзя возвращаться домой с пустыми руками. Нельзя показывать, что она знает. Пока не знает всего.
«Сволочь», — произнесла она вслух, удивляясь собственному спокойствию. Это слово не вызвало ни гнева, ни обиды — только странное облегчение, будто наконец был поставлен диагноз после долгих лет непонятного недомогания.
Дома Анна разложила продукты, налила себе чай и открыла ноутбук. Пятнадцать лет совместной жизни научили её многому об Игоре, включая все его пароли. Через полчаса она уже просматривала банковские выписки, где три месяца назад появилась операция на крупную сумму. Анна почти физически ощутила, как рушится то, что она считала своей жизнью.
Внутри росла холодная решимость. Та самая, которая когда-то помогла ей, простой девочке из провинции, поступить в престижную академию и стать одним из самых востребованных дизайнеров города. Решимость, которую она добровольно усыпила ради «семейного благополучия».
«А ведь Людка была права», — подумала Анна, вспоминая подругу, которая всегда говорила, что со свекровью у неё получились не просто плохие отношения, а настоящая война на уничтожение. Только Анна не хотела этого видеть. До сегодняшнего дня.
Цена предательства
Игорь вернулся поздно. Щелчок замка, шорох куртки, звон ключей о стеклянную вазочку в прихожей. Привычные звуки чужого человека.
— Ты не спишь? — удивился он, увидев Анну за кухонным столом. — Что-то случилось?
В голосе забота. В глазах — настороженность. Анна смотрела на мужа, как на музейный экспонат. Пятнадцать лет вместе, а она впервые видела его настоящим.
— Карпова сегодня встретила, — произнесла она ровным голосом. — В «Азбуке вкуса».
Секундная пауза. Почти незаметная. Но Анна поймала её, как охотник ловит след.
— Карпова? — переспросил он, открывая холодильник. Слишком нарочито. Слишком спокойно.
— Риэлтора. Он поздравил меня с покупкой квартиры на Светлогорской.
Игорь замер с бутылкой кефира в руке. Его лицо превратилось в застывшую маску, где только кадык двигался, как затравленный зверёк.
— Анечка, я всё объясню.
Это «Анечка» больно царапнуло по сердцу — так муж называл ее только когда врал. Или когда они занимались любовью. Теперь она поняла, что разницы нет.
— Завтра приезжает мама, — сказал Игорь, садясь напротив и взяв её за руку. Анна не отстранилась. Интересно, что он придумает? — Я хотел сделать вам обоим сюрприз.
Ложь ползла по кухонному столу, как разлитое молоко. Белая, очевидная.
— Сюрприз, — повторила Анна, улыбаясь уголками губ. — Оформить квартиру, купленную на наши деньги, на свою мать — это действительно сюрприз. Особенно для меня.
Игорь отпустил её руку. В его глазах плескался страх пополам с досадой — как у ребенка. Которого поймали на краже конфет.
— Ты всё неправильно поняла.
Анна молча достала из папки бумаги. Выписки со счёта. Копию договора дарения — спасибо знакомой в регистрационной палате. Скриншоты переписки Игоря с матерью, которые она нашла в его электронной почте.
— Я всё устроил, как ты советовала, мама.
— Теперь эта выскочка не сможет претендовать на твоё имущество.
— Если что-то пойдёт не так, у нас будет запасной аэродром.
Кусочки мозаики сложились в уродливую картину семейного заговора.
— Я бы никогда так с тобой не поступила, — произнесла Анна. Лицо мужа покрылось красными пятнами. — Даже в самые тяжёлые времена.
Анна вспомнила, как три года назад вытащила фирму мужа из долгов. Продала тогда все свои украшения. Взяла кредит на своё имя. Как отказалась от собственной студии, чтобы помочь ему. Как терпела унизительные намеки свекрови о своей «бесполезности».
Игорь молчал, разглядывая свои руки — красивые, с длинными пальцами пианиста. Руки, которыми он подписывал бумаги за её спиной.
— Я всё продумала, — продолжила Анна, удивляясь собственному спокойствию. Внутри неё что-то оборвалось и теперь болталось, как обрезанный провод. Опасно. С искрами. — Завтра я подаю на развод. Половина стоимости квартиры — моя. Это даже твоя мать не сможет оспорить.
— Ты не сделаешь этого, — голос Игоря дрогнул. — Ты меня любишь.
Любовь. Анна повертела это слово в голове. Оно стало пустым, как скорлупа от яйца. Хрупкое. Бесполезное.
— Я тоже так думала, — встала, собирая бумаги. — Пятнадцать лет думала. Потрясающая трата времени, правда?
Муж поймал её за запястье.
— Давай всё обсудим. Я исправлю. Мы начнём сначала.
Но Анна уже знала: некоторые вещи нельзя начать сначала. Как нельзя склеить разбитое доверие. Или вернуть потраченные годы. Они лежали между ними — осколки прошлой жизни. Острые. Непоправимые.
***
Анна стояла у окна и курила. Первый раз за восемь лет после того как рассталась с вредной привычкой. Дым обжигал горло, но голова становилась яснее. За стенкой, в спальне, Игорь ворочался на кровати. Спать, видимо, не мог — совесть или страх?
Она думала, что будет кричать. Что выгонит мужа с чемоданом. Как в кино — с хлопком двери, монологом и надрывом. Но реальность была тише. Спокойнее. Опаснее.
На кухонном столе лежали документы. Она выложила всё — как карты на стол. Игорь перечитывал их в третий раз, всё ещё пытаясь сообразить, можно ли выкрутиться. В его глазах — не вина, не раскаяние. Холодный расчёт.
— Ты же не хочешь все разрушить, да? — сказал он наконец. — Подумай, сколько у нас вместе. Квартира, машина, поездки, общие друзья. Всё это из-за одной ошибки?
— Одна ошибка?
От этой наглости все задрожало внутри. Муж всё ещё верил, что она колеблется. Что перед ней стоит выбор.
Но выбора уже не было.
— У нас ничего нет, Игорь, — сказала она тихо. — Всё, что у нас было, ты оформил на свою мать.
Муж отвёл глаза. Встал. Зашагал по комнате. Старая тактика: запутать, надавить, сместить фокус.
— Послушай. Это просто предосторожность. Я не знал, как сложится. Мама переживала, ты знаешь её. Я думал, потом переоформим. Всё нормально.
Анна молча подошла к нему и протянула один листок. Это был её собственный договор — договор об аренде новой мастерской. Она подписала его сегодня утром. В нём было имя только одно — её.
— Ты переезжаешь. Хочешь к маме. Хочешь в новую квартиру. Ни минуты не останешься в моей. В свою. Или в мамину. Всё твоё. Как ты и хотел. Или как хотела твоя мама. Только не надейся, что все тебе сойдет с рук.
Муж смотрел на неё, как на привидение. Будто не верил, что это правда. Будто не понимал, когда именно она перестала быть той самой Анечкой. Мягкой. Покладистой. Готовой на все для него.
Она же вдруг почувствовала, как стало легко. Впервые за много лет. Как будто кто-то снял с неё старую, тесную кожу.
И в этой новой — не было больше страха.
Даю тебе завтра время до обеда выехать. И попробуй хотя бы мелочь прихватить из моей квартиры. Сотру в порошок. И тебя. И маму.
На следующее утро ушла рано. Без скандалов. Без сцен. Просто надела пальто, сунула ключи в карман и тихо прикрыла за собой дверь.
Снаружи моросил дождь. Шерстяная шапка сползла на глаза, рюкзак врезался в плечо. Но шаг был уверенный.
Анна знала, куда идёт.
***
Игорь вышел на балкон. Казалось не хватает воздуха. Сделал пару шагов взад-вперёд, как лев в клетке. Но она знала — это не клетка. Это террариум. С хищниками, прикидывающимися домашними кошками.
Анна стояла у окна мастерской. Смотрела, как внизу мигают фары. Люди спешили домой. К своим. А у неё — кто теперь свой?
Муж выехал из квартиры. Ключи оставил в почтовом ящике.
Вечером раздался звонок в дверь.
Пока еще муж.
— Это... не то, что ты думаешь, — опустил глаза. Как школьник на собрании.
Она молчала. Тишина была вязкой, как старый мёд. В ней захлебывались оправдания.
— Я просто хотел... — начал он.
— Не надо. — Голос был ровный. Даже удивительно ровный. — Не трать силы. Мне они пригодятся.
Он замер. Потом медленно сел. Глупо, как в детстве, когда прятался под стол от грозы. Она смотрела на мужа, и будто видела себя — пятнадцать лет назад. Простую, наивную. С глазами, в которых отражался только муж. Верила каждому его слову. Ловила каждый взгляд.
Теперь в её глазах было другое. Пустота после пожара.
Муж сидел, сжав кулаки.
— Это глупо, Ань. Мы же... мы всё можем решить.
Она повернулась.
— Мы уже решили. Ты — за нас двоих. Просто не сказал.
Муж отвел взгляд. Как собака, которой стыдно. Но она знала — ему не стыдно. Просто не удобно. Неловко. Не по плану.
— Что ты собираешься делать?
— Узнаешь на суде. И еще: я подала на развод.
— Может не надо.
— Хватит. Уходи. Все, что мог ты уже сделал. Не для нас. Не для семьи. Для мамы. Маме передай, пусть не переживает. Я больше не помешаю.
Муж ушел. Не остановила. Просто смотрела, как он уходит. Как тает за дверью. Как исчезает всё, что считала фоном. Бытом. Мужем.
В квартире было тесно дышать. Вышла на улицу. Лифт ехал долго. Скрипел, как старый проигрыватель. В ушах шумела кровь.
Вдохнула холод. Он жёг нос, но был честнее любого объятия. Шла по тротуару, как по канату над пропастью. Но с каждым шагом земля под ногами становилась тверже.
Впереди — свобода. За спиной — предательство.
И пусть впереди неизвестность, но она — своя. Чистая. Без фальши.
Без него.
Эпилог.
Прошло девять месяцев. Почти как беременность, только вместо ребёнка — новая жизнь.
Игорь сначала изображал оскорбленного. Потом обиженного. Потом — бедного. Суд быстро разобрался, кто на самом деле «выскочка».
Половина стоимости квартиры. Половина машины. Половина их общего прошлого — обналичена, разложена по банковским ячейкам.
Анна стояла у окна своей мастерской. Ремонт закончили на прошлой неделе. Просторный лофт, много света, бетон и дерево, запах кофе и ткани.
Ученик-практикант в углу возился с лекалами. Где-то внизу выносило пар из кофемашины.
К ней теперь выстраивалась очередь. За стильными интерьерами, за презентациями, за консультациями.
К ней приходили те, кто раньше считал её «женой Игоря». Теперь её фамилия звучала сама по себе.
Людка принесла цветы. «Просто потому что ты офигенная». Анна рассмеялась. Поставила букет в вазу.
Никаких «если бы». Никаких «может, рано было уходить».
Она не ушла. Она вырвалась.
Теперь дышалось ровно.
На Светлогорской уже жили чужие люди. Но Анну это уже не интересовало. У нее новые планы: переезд в новую квартиру, купленную на честно заработанные деньги. Пока для себя одной.
Благодарю за то. что остаетесь со мной и подписываетесь на канал.