Тихие разговоры на кухне всегда что-то значат. Особенно если это разговоры твоего мужа с его мамочкой, которые мгновенно затихают, стоит тебе только появиться на пороге. Я научилась двигаться бесшумно — спасибо йоге и паркету, который не скрипит, если знать правильные места для шагов.
В тот вечер я возвращалась из душа. Волосы, завёрнутые в полотенце, домашние штаны, растянутая футболка с котиком. Ничего необычного. И тут голос свекрови — тихий, но отчётливый:
— Егор, ты должен ей сказать. Нельзя больше это терпеть! Или говоришь ты, или скажу я.
Я замерла. Сердце забилось быстрее.
— Мам, не лезь, — раздражённо буркнул муж. — Это наша семья.
— Какая же это семья? — Ирина Антоновна всегда умела вкладывать в свои слова такой яд, что ими можно было бы отравить небольшое озеро. — Третий год вместе, а что? Ни ребёнка, ни карьеры у неё. Только эти её дурацкие эксперименты с едой и йога! Разве такую жену я для тебя хотела?
Я прислонилась к стенке. Воздух застрял где-то на полпути к лёгким.
— Переехали бы к нам, я бы помогала, — продолжила свекровь. — А эта ваша съёмная конура...
— Мам!
— Что «мам»? Ты же сам сказал, что устал от её неумения вести хозяйство! Что готовит она эти свои непонятные... как их... смузи!
— Я не говорил, что устал от неё...
— Но подразумевал! Я же вижу. Материнское сердце не обманешь.
Полотенце соскользнуло с головы, но я даже не заметила. Так вот о чём они шепчутся каждый раз, когда маменька приезжает на выходные? О том, какая я неудачная жена?
— Да она даже борщ нормальный сварить не может, — продолжала Ирина Антоновна. — А ты у меня какой был упитанный мальчик, а теперь? Одни кости!
— Я в форме, мам.
— В форме жертвы анорексии! Это всё её влияние!
Я почувствовала, биение сердца ускорилось. Три года. Три года я пыталась найти подход к этой женщине. Готовила для неё, ездила с ней по магазинам, слушала бесконечные истории про то, какой Егорушка был замечательный мальчик и как он в пять лет рассказывал стихи на утреннике.
А потом — ледяной душ понимания. Егор. Он ведь не возражает! Он поддакивает своей мамочке! Мой муж, с которым мы клялись быть вместе в горе и радости, просто сидит и слушает, как его мать поливает меня грязью!
— Скажи ей, что вы переезжаете ко мне, — безапелляционным тоном заявила свекровь. — Я вас обоих приведу в порядок.
Что-то внутри меня щёлкнуло. Тихонько, почти неслышно. Как будто переключатель режимов. С «милая домашняя жена» на «беспощадная валькирия».
Я улыбнулась. В голове уже зрел план.
На следующее утро я проснулась раньше всех. Свекровь осталась ночевать — разумеется, в нашей спальне, а мы с Егором были сосланы на диван в гостиной. «Чтобы маме было удобнее».
Егор посапывал, закинув руку за голову. Я смотрела на него и думала: «Как же ты мог, предатель?»
Но вместо того, чтобы устроить скандал, я нежно поцеловала его в щёку и прошептала:
— Доброе утро, любимый. Я сделаю завтрак.
Он что-то промычал в ответ и перевернулся на другой бок.
На кухне я включила кофемашину — подарок Егору на день рождения, который, по мнению свекрови, был «бесполезной тратой денег, ведь растворимый кофе ничем не хуже».
Достала муку, яйца, молоко. Сегодня будут блинчики. Но не простые.
Когда Ирина Антоновна, наконец, соизволила появиться на кухне в своём цветастом халате, стол уже ломился от угощений.
— Ого! — она даже остановилась в дверях. — Что это на тебя нашло?
Я улыбнулась самой сладкой из своих улыбок:
— Решила порадовать семью. Садитесь, Ирина Антоновна, сейчас Егор придёт.
Свекровь с подозрением посмотрела на стол, но против еды устоять не смогла. Особенно против моих фирменных блинчиков с мясом.
— Вкусно, — нехотя признала она, уплетая второй блин. — Но слишком много специй.
— Это особый рецепт, — я невинно захлопала ресницами, подкладывая ей ещё один блинчик. — Именно для вас.
В этот момент на кухню ввалился сонный Егор. Он замер, оглядывая накрытый стол.
— Что празднуем? — спросил он с опаской.
— Жизнь! — радостно воскликнула я. — Садись, дорогой. Я для тебя твои любимые, с творогом и зеленью, сделала.
Егор переглянулся с матерью. Что-то в моём тоне его насторожило, но желудок победил осторожность.
— Выспался? — спросила я, глядя, как он уплетает свою порцию.
— Да, но...
— Отлично! Потому что у меня для вас обоих сюрприз!
Ирина Антоновна подавилась чаем:
— Какой ещё сюрприз?
Я загадочно улыбнулась:
— Я всё слышала вчера. Ваш разговор на кухне.
Лица моих дорогих родственников вытянулись так комично, что я чуть не расхохоталась.
— И знаете что? Вы правы. Абсолютно правы!
— П-правы? — переспросил Егор, отодвигая тарелку.
— Конечно! — я всплеснула руками. — Я действительно ужасная хозяйка. Не умею готовить нормальную еду, не могу создать уют, не хочу детей прямо сейчас...
— Алина, послушай... — начал Егор, но я его перебила:
— Нет, это ты послушай! Я всё обдумала и приняла решение. Ирина Антоновна, — я повернулась к свекрови, которая внезапно побледнела, — вы так хотите, чтобы мы переехали к вам? Отлично! Мы переезжаем!
— Что?! — в один голос воскликнули мать и сын.
— Да! Уже сегодня. Я собрала вещи, — я указала на чемоданы в коридоре. — Егор, ты же этого хотел? Жить с мамой, чтобы она научила твою непутёвую жену быть настоящей хозяйкой?
— Я... я не... — он беспомощно переводил взгляд с меня на мать.
— Ирина Антоновна, — я взяла её за руку. Она дёрнулась, но я держала крепко. — Мы столько лет не могли найти общий язык! А теперь будем жить вместе. Вы научите меня всем премудростям домоводства. Как готовить борщ, как правильно гладить рубашки...
— Н-но я не думала... — пробормотала она.
— О, зато я всё продумала! — я сияла энтузиазмом. — Буду вставать в шесть утра, чтобы успеть приготовить завтрак. Потом уборка — каждый день, по часам! Обед, ужин — всё по вашим рецептам! А ещё — я уже договорилась с вашей подругой Зинаидой Петровной, что присоединюсь к вашему кружку вязания. Она сказала, что вы каждый вторник собираетесь.
Лицо свекрови приобрело интересный зеленоватый оттенок.
— Ты... говорила с Зиной?
— Конечно! Она очень обрадовалась, что у вас появится невестка, интересующаяся вязанием. И я заказала пряжу — целую гору! Будем вместе вязать носочки, шарфики! А ещё я подумала, что мы могли бы вместе ходить на танцы для пожилых людей в соседнем ДК. Вы же всегда говорили, что любите танцевать, но Егор вас не сопровождает...
— Алина! — прервал меня муж. — Ты серьёзно?
— Абсолютно! — я хлопнула в ладоши. — А ещё я уволюсь с работы.
— Что?!
— Ну да! Чтобы всё время проводить с твоей мамой. Учиться быть хорошей женой. Правда, здорово?
Егор выглядел так, будто я сообщила, что продала почку инопланетянам. А его мать... О, её лицо стоило всех усилий! Она явно представляла, как её размеренная жизнь с подругами, сериалами и редкими визитами сына превращается в круглосуточное соседство с невесткой, которая будет преследовать её по пятам с вопросами о рецептах и правильной стирке белья.
— А ещё, — я понизила голос до интимного шёпота, — мы же будем слышать вас, а вы — нас... Через стенку... Когда мы с Егором будем... ну, вы понимаете...
Ирина Антоновна подскочила как ужаленная:
— Алиночка, деточка... Я тут подумала... Может, вам не стоит так резко менять свою жизнь?
— Но вы же сами говорили...
— Я погорячилась! — она замахала руками. — Вам нужно своё пространство! Молодая семья должна жить отдельно!
Егор смотрел на мать с открытым ртом.
— Но как же борщ? — я сделала грустное лицо. — Вы же хотели меня научить...
— Я тебе рецепт напишу! — она почти кричала. — И к Зине не надо! Она... она сплетница страшная! И пряжа от неё чешется!
— Но...
— Никаких «но»! — Ирина Антоновна вскочила. — Мне... мне пора домой. У меня... сериал сегодня!
— В девять утра? — удивился Егор.
— Да! Очень важный! Про... про любовь! — она уже спешно собирала свою сумку. — И в гости к вам я теперь буду реже приезжать, чтобы не мешать. Вы молодые, вам своя жизнь нужна...
Я опустила глаза, чтобы скрыть торжествующую улыбку:
— Как скажете, мама...
Никогда не видела, чтобы человек так быстро собирался. Через десять минут свекровь уже стояла в дверях с сумками.
— Не провожайте! — она махнула рукой. — И... это... в гости приезжайте, но предупреждайте заранее. За неделю хотя бы!
Дверь за ней закрылась. Мы с Егором переглянулись.
— Что это было? — спросил он, всё ещё не веря в происходящее.
Я скрестила руки на груди:
— Это был урок, дорогой. Урок для тебя и твоей мамочки.
Он потупился:
— Ты всё слышала...
— Всё до последнего слова, — я не собиралась его жалеть. — И знаешь, что самое обидное? Не то, что твоя мать меня не принимает. А то, что ты ей позволяешь так со мной обращаться.
Егор опустил голову:
— Прости... Я не знал, как её остановить.
— «Мама, не говори так о моей жене» — это слишком сложно?
Он молчал, и в этом молчании было больше признания вины, чем в любых словах.
— И ты серьёзно собиралась переехать к ней? — наконец спросил он.
Я рассмеялась:
— Конечно, нет! Ты что, не видел её лицо? Она скорее язык проглотит, чем позволит нам там поселиться. Особенно теперь, когда я пообещала ходить с ней на танцы для пенсионеров!
Егор неуверенно улыбнулся:
— А блинчики... они правда с особым рецептом?
— О да, — я хищно ухмыльнулась. — Для твоей мамы — с двойной порцией острого перца. Она ещё вспомнит мои «слишком много специй».
По его лицу медленно расползалась улыбка:
— Ты — страшный человек, Алина.
— А ты — предатель, Егор.
Он подошёл ближе и обнял меня за плечи:
— Я больше никогда так не сделаю. Обещаю.
— И?
— И я люблю тебя такую, какая ты есть. С твоей йогой, смузи и отсутствием борща.
Я уткнулась ему в грудь:
— То-то же. И чтобы твоя мама больше...
— Ни слова против тебя, — он поднял руки. — Клянусь.
— Хорошо, — я лукаво улыбнулась. — А теперь давай доедим блинчики. Твои — нормальные.
Я не знаю, о чём Егор говорил со своей матерью по телефону на следующий день. Разговор был долгим и временами громким. Но когда Ирина Антоновна приехала к нам через месяц — «просто в гости, на часок» — она привезла книгу рецептов смузи и робко спросила, не могла бы я показать ей пару асан из йоги, а то «спина что-то побаливает».
А ещё она похвалила мой борщ. Который я, кстати, просто заказала в ресторане напротив.
Иногда, чтобы проучить наглую родню, не нужны скандалы и ссоры. Достаточно блинчиков с перцем и обещания совместных танцев для пенсионеров. И, конечно, немножко актёрского мастерства.
Егор с тех пор ни разу не позволил своей матери сказать обо мне плохого слова. А я... я всё-таки научилась готовить борщ. Не ради свекрови — ради себя. И знаете что? Он получился даже вкуснее ресторанного.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍