Вот так просто. Никаких слёз, никаких истерик, никаких "давай всё обсудим". Просто молча кивнула и достала с антресолей старый коричневый чемодан, который они когда-то брали в свадебное путешествие.
Я стоял в дверном проёме и не верил своим глазам. Десять лет брака, а она... просто собирает мои вещи?! Где драма? Где обещания исправиться? Где мольбы о втором шансе?
Оля методично складывала мои рубашки – те самые, которые она всегда гладила с такой тщательностью. Аккуратно, уголок к уголку. Как будто собирала меня в командировку, а не... навсегда.
— Ты... ты даже не спросишь почему? — голос предательски дрогнул.
Она подняла глаза – усталые, но на удивление спокойные.
— А есть смысл, Лёш? Ты же всё решил.
И снова склонилась над чемоданом. Носки, трусы, футболки – всё ложилось ровными стопками. Моя жизнь, упакованная по стопочкам.
— Я думал, ты будешь... ну...
— Рыдать? Умолять? — она усмехнулась, но как-то горько. — Прости, что разочаровала.
Что-то внутри меня дрогнуло. Это не входило в мой план. Я ведь всё продумал: серьёзный разговор, её слёзы, мои объяснения про "отношения изжили себя" и "мы стали чужими людьми". А потом мой драматический уход в закат, к Марине, которая ждёт меня в съёмной квартире.
Но эта... эта деловитость выбивала из колеи.
— Может, хоть чаю выпьем напоследок? — неуверенно предложил я.
— Зачем, Лёш? — она на секунду замерла с моим свитером в руках. — Чтобы сказать друг другу то, что мы не говорили десять лет? Или чтобы притвориться, что всё хорошо?
Я молчал. А что тут скажешь?
— Твои запонки в верхнем ящике комода? — деловито спросила Оля.
— Да... Нет! В нижнем. В коробочке из-под часов.
Она кивнула и пошла к комоду. А я смотрел на её спину – прямую, напряжённую – и вдруг вспомнил, как обнимал эту спину ночами, как целовал, как...
Стоп. Я же ухожу к Марине. У нас с ней настоящая страсть, а не это... бытовое болото.
— Оль, я не хотел делать тебе больно, — начал я заготовленную речь.
— Знаю, — она даже не обернулась, роясь в ящике. — Ты просто хотел быть счастливым. Все этого хотят.
В её голосе не было сарказма – только усталость. И от этого становилось ещё хуже.
— Как ты догадалась? — вдруг спросил я. — Про другую женщину?
Теперь она обернулась. В руках – та самая коробочка с запонками.
— А я и не догадывалась, Лёш. Ты только что сам сказал.
Чёрт! Она провела меня как мальчишку. И теперь смотрит — спокойно, почти с интересом.
— Её зовут Марина, — зачем-то сказал я.
— Красивое имя.
И снова этот взгляд – без ревности, без злости. Как будто мы обсуждаем погоду, а не крушение десятилетнего брака.
Я почувствовал, как внутри закипает раздражение. Она что, совсем не дорожила нашим браком? Ей настолько всё равно?
— И сколько вы уже... встречаетесь? — спросила Оля, возвращаясь к чемодану.
— Три месяца, — буркнул я.
— Понятно.
Запонки легли в боковой карман. Туда же отправилась зубная щётка, бритва, лосьон после бритья.
— И всё? Тебе больше нечего сказать? — не выдержал я.
Оля подняла на меня глаза.
— А что ты хочешь услышать, Лёш? Что я разбита? Что моя жизнь кончена? Что без тебя я не проживу и дня?
— Нет, но...
— Знаешь, — она вдруг села на край кровати, — я тоже не думала, что отреагирую... так. Наверное, я должна кричать, плакать, угрожать... Но я просто чувствую облегчение.
Облегчение?! Это что-то новенькое.
— Десять лет я пыталась достучаться до тебя, — продолжила Оля, глядя куда-то мимо меня. — Десять лет пыталась понять, что с нами происходит. А потом... просто устала.
— О чём ты? Мы же нормально жили! — возмутился я.
— Нормально? — она невесело усмехнулась. — Когда ты в последний раз спрашивал, как у меня дела? Не "что на ужин" или "где мои носки", а просто – как я? Чем живу? О чём мечтаю?
Я открыл рот. И закрыл. Потому что не мог вспомнить.
— Вот и я не помню, — кивнула Оля, словно прочитав мои мысли. — Мы давно стали соседями, Лёш. Просто ты заметил это только сейчас, когда появилась... альтернатива.
Она встала и продолжила собирать чемодан. А я стоял, как идиот, не зная, что сказать.
— Твой ежедневник из кабинета нужен? — деловито спросила Оля.
— Нет... Да! Там контакты клиентов.
Она кивнула и вышла из спальни. Я услышал, как открывается дверь в кабинет.
И вдруг накрыло. Это конец. Конец нашей истории. Конец дома, который мы строили десять лет. Конец привычного "доброе утро" и "спокойной ночи". Конец всему...
Я сел на кровать и уставился на почти собранный чемодан. Коричневый, потёртый, с облезлой наклейкой "Сочи-2015". Мы тогда впервые поехали на море вместе. Оля так радовалась, как ребёнок, собирала ракушки, заставляла меня фотографировать каждый закат...
А потом появилась куча отговорок – то работа, то усталость, то денег жалко. И мы перестали ездить. Перестали мечтать. Перестали... жить?
Оля вернулась с ежедневником.
— Куда положить? — спросила она.
— Сюда, — я похлопал рукой по кровати рядом с собой. — Сядь, пожалуйста. На минутку.
Она помедлила, но присела, оставив между нами приличное расстояние.
— Я помню, — вдруг сказал я. — Помню, как ты собирала ракушки в Сочи. У тебя в руках были самые обычные камушки, но ты говорила, что они особенные – с дырочками от морских ежей.
Оля удивлённо моргнула:
— Ты помнишь?
— И как ты объясняла мне про медуз, — я улыбнулся. — Что они бессмертны, потому что могут возвращаться в детство, когда состарятся.
— Ты тогда сказал, что это читерство, — тихо произнесла она, и я заметил, как дрогнули уголки её губ.
— А ты ответила, что это суперспособность, — кивнул я. — И что все мы иногда хотим вернуться назад и начать заново.
Между нами повисла тишина – не напряжённая, а какая-то... задумчивая.
— Оль, — я повернулся к ней. — А мы?.. Мы можем?
Она смотрела на меня долго, изучающе. А потом покачала головой.
— Нет, Лёш. Не можем.
— Почему? — вырвалось у меня. — Если медузы могут...
— Потому что ты уже выбрал, — она встала. — И дело даже не в Марине. Дело в том, что мы... мы перестали быть "мы".
Она положила ежедневник в чемодан и закрыла его. Щёлкнули замки – звук получился неожиданно громким в тишине спальни.
— Всё, — Оля выпрямилась. — Тебе помочь донести до машины?
— Не надо, — я тоже встал. — Я сам.
Взял чемодан – тяжёлый! – и пошёл к выходу. Оля шла следом. В прихожей я обернулся, не зная, что сказать.
— Ключи отдать? — спросил глупо.
— Оставь себе, — она пожала плечами. — Мало ли что забыл.
Я кивнул, всё ещё не понимая, что чувствую. Открыл дверь. Переступил порог.
— Лёш, — окликнула Оля. — Удачи тебе. Правда.
И мягко закрыла дверь.
Я стоял на лестничной клетке, слушая, как в замке поворачивается ключ. Раз, два. Всё.
Марина ждала меня в съёмной квартире. А я вдруг подумал: а вспомнит ли она через десять лет про ракушки с дырочками?
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от Марины:
"Ты скоро? Я соскучилась".
Я посмотрел на закрытую дверь квартиры, где остались десять лет моей жизни. Потом на чемодан в руке. И вдруг вспомнил, что именно сегодня – годовщина нашей с Олей свадьбы.
Она не напомнила. А я... я забыл.
Телефон снова завибрировал:
"Алло? Ты где?"
И тут я понял, что сейчас сделаю то, чего не делал уже очень давно. Я постучу в собственную дверь. И, может быть, начну с самого главного вопроса:
"Оль, как ты? Как ты на самом деле?"
Я поставил чемодан на пол и поднял руку для стука...
Что будет дальше? Откроет ли Оля дверь? И что ждёт Алексея – прощение или окончательное расставание? В этой истории о потерянной близости и неожиданных озарениях каждый может найти что-то своё. Ведь иногда мы осознаём ценность того, что имели, только на пороге настоящей потери...
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
