— Продать мастерскую немедленно! — отрезал Павел, стукнув кулаком по верстаку. — Район элитный, застройщик ждать не будет!
Марина медленно провела рукой по гладкой поверхности старого дубового верстака. Прошло два месяца со смерти отца, а она до сих пор не могла поверить, что его больше нет. Въевшаяся в дерево морилка делала его почти черным, но там, где отец работал чаще всего, дерево отполировалось до медового оттенка. Каждая царапина, каждая вмятина хранила историю. Вот здесь он учил её правильно держать рубанок, тут они вместе реставрировали старинный буфет для соседки...
— Ты меня слышишь вообще? — повысил голос Павел. — Я говорю, завтра приедет оценщик от застройщика. Надо подготовить документы.
— А ты Георгия спросил? — тихо поинтересовалась Марина, не поднимая глаз от верстака. — Он тоже совладелец.
— Уже созвонились, — хмыкнул старший брат. — Он полностью за продажу. Сама подумай — центр города, первая линия. Здесь будет торговый центр, а мы получим по паре миллионов каждый. Что тут думать?
Марина наконец подняла взгляд на брата. За последние пять лет Павел почти не изменился — все такой же подтянутый сорокапятилетний бизнесмен в дорогом костюме, только в висках пробилась седина. Старший брат всегда был успешным, деловым, целеустремленным.
— Мы не будем продавать мастерскую, — твердо сказала Марина.
— Что значит "не будем"? — прищурился Павел. — Ты вообще в курсе, что здесь долгов на полгода вперед? Отец последние месяцы еле сводил концы с концами. Аренда, налоги, коммуналка — все висит. Либо мы продаем сейчас по хорошей цене, либо через полгода придут приставы.
— Я погашу долги, — Марина расправила плечи. — У нас с мужем есть накопления...
— Ты что, совсем с ума сошла? — искренне изумился брат. — Какие накопления? Ты же копила на квартиру! И ради чего? Ради этой рухляди?
Марина обвела взглядом просторное помещение мастерской. Высокие потолки, добротные станки, большинство из которых отец постепенно обновлял, кроме токарного - на его замену так и не хватило денег, стеллажи с инструментами, развешанные по стенам образцы резьбы... Отец построил все это с нуля, своими руками. Когда-то здесь кипела работа, пахло свежей стружкой и лаком, в углу стояла банка с карамельками для маленьких посетителей...
— Это не рухлядь, — тихо, но твердо сказала она. — Это дело всей жизни отца. И я не дам его разрушить.
— Вот только не надо этой сентиментальщины! — поморщился Павел. — Отец умер, царствие ему небесное. А нам надо думать о живых. О себе, о детях. Ты правда готова выкинуть все свои сбережения на эту... — он обвел рукой помещение, — эту никому не нужную мастерскую?
— Нужную, — упрямо возразила Марина. — Здесь делали мебель для половины города. Реставрировали антиквариат. Люди до сих пор спрашивают, когда мастерская заработает.
— Какая мебель, какой антиквариат? — закатил глаза Павел. — Очнись! Сейчас все покупают в ИКЕА. А если кому нужна реставрация — есть специальные фирмы. Эта мастерская — пережиток прошлого. И я не позволю тебе выбросить деньги на ветер.
— Не позволишь? — Марина вскинула голову, в её голосе зазвенела сталь. — А ты тут причем вообще? Когда отец болел, ты даже не навестил его ни разу!
— У меня командировки были, — поджал губы Павел. — И вообще, не переводи стрелки. Я о твоем благе пекусь. Думаешь, легко будет поднять мастерскую? Год-два в убыток точно проработаешь. А потом что? В городе полно магазинов с мебелью, конкуренция бешеная.
— Справлюсь, — отрезала Марина. — У отца есть... были постоянные клиенты. Да и Антон поможет.
— Твой муж? — расхохотался Павел. — Инженер, который в жизни молотка в руках не держал? Вот это номер!
— Зато он в отличие от некоторых готов учиться, — парировала Марина. — И руки у него растут откуда надо.
В мастерской повисла тяжелая тишина. Павел мерил шагами помещение, то и дело бросая взгляды на сестру. Марина стояла, привалившись к верстаку — тому самому, за которым отец научил её основам резьбы по дереву.
— Ладно, — наконец произнес Павел. — Давай начистоту. Ты же понимаешь, что одной твоей доли мало? Мы с Георгием — совладельцы. И мы хотим продать.
— Георгий еще ничего не сказал лично мне, — заметила Марина. — Может, стоит его дождаться?
— А вот и не надо ждать, — раздался голос от двери. В мастерскую вошел средний брат, как всегда подтянутый, в строгом костюме. — Я все слышал. И полностью согласен с Павлом.
— Вот видишь! — торжествующе улыбнулся старший брат.
Марина перевела взгляд с одного брата на другого. Как же они были похожи сейчас — уверенные в своей правоте, снисходительные к "глупой" младшей сестре. Точно так же они смотрели на нее, когда она решила помогать отцу в мастерской после школы, вместо того чтобы готовиться к поступлению в престижный вуз.
— Мариш, пойми, — вкрадчиво начал Георгий, присаживаясь на край верстака. — Мы же о тебе заботимся. Район тут престижный, цены на недвижимость растут. Сейчас самое время продать...
— Вы о себе заботитесь, — перебила его Марина. — Когда отец просил помочь с ремонтом крыши — где была ваша забота? Когдаему нужны были деньги на новый станок — что вы сказали? "Закрывай свою богадельню, пока не поздно". А теперь, значит, забота проснулась?
— Ну хватит! — рявкнул Павел. — Что ты как ребенок? Думаешь, мы с жиру бесимся? У меня двое детей, старшему в институт поступать. Мне сорок пять лет, пора о пенсии думать. У Гоши ипотека. А тут такие деньги сами в руки плывут!
— Деньги, деньги... — устало покачала головой Марина. — Для вас всё всегда упиралось в деньги. А для отца главным было его дело. Он же вас учил...
— Вот только не надо про "учил"! — взорвался Георгий. — Он и тебя учил, помнится. А много ли ты теперь можешь? Пару табуреток сколотить?
Марина молча подошла к стеллажу, провела рукой по полкам и достала небольшую шкатулку тонкой работы. Замысловатый растительный орнамент оплетал крышку, на углах поблескивала инкрустация перламутром.
— Помнишь эту шкатулку, Гоша? — спросила она, протягивая брату изделие. — Ты ее на выпускной Ленке своей даже не подарил. Сказал — "детская поделка".
Георгий неловко повертел шкатулку в руках. Его щеки слегка порозовели.
— Ну было дело, — буркнул он. — Молодой был, глупый...
— А я ее выкупила у отца, — продолжила Марина. — Три месяца карманных денег отдала. Потому что видела, как он расстроился. Она до сих пор у меня стоит. Как напоминание.
— О чем? — хмыкнул Павел.
— О том, что вы никогда не ценили его труд, — она забрала шкатулку у Георгия и бережно поставила на место. — Ни тогда, ни сейчас.
Марина подошла к верстаку, выдвинула нижний ящик и достала толстую папку с документами.
— Знаете, сколько здесь эскизов? — она раскрыла папку. — Отец рисовал их по ночам, когда вы уже спали. Каждый проект продумывал до мелочей. А вы даже не заглядывали в мастерскую.
Она перебирала пожелтевшие листы — витиеватые спинки стульев, резные дверцы шкафов, затейливые консоли для зеркал. Отцовский почерк, чёткий, уверенный, каждая линия выверена.
— У меня своя жизнь была, — пожал плечами Павел. — Учеба, потом бизнес...
— У всех своя жизнь, — кивнула Марина. — Только почему-то я успевала и учиться, и отцу помогать. А вы даже не спрашивали, как у него дела.
Она захлопнула папку и убрала обратно в ящик. Повернулась к братьям:
— Помните тот платяной шкаф? С витыми колоннами?
— Который три месяца делали? — поморщился Георгий. — Еще клиентка замучила своими капризами...
— Не три, а четыре, — поправила Марина. — И не замучила, а хотела получить точную копию прадедушкиного шкафа. Потому что это была память о семье. Она до сих пор заходит, спрашивает, когда мастерская откроется.
— Один шкаф за четыре месяца! — всплеснул руками Павел. — И ты еще говоришь о рентабельности? Да за это время можно было десять кухонь из ДСП собрать и продать!
— Зато этот шкаф простоит сто лет, — спокойно ответила Марина. — И дети той женщины будут хранить в нем вещи своих детей. А твои кухни через пять лет на помойку выкинут.
Она подошла к стене, где висели фотографии работ мастерской. Старинные комоды, отреставрированные до первозданного блеска. Новые столы и стулья, неотличимые от антикварных. Витрины для магазинов, буфеты для ресторанов...
— Каждая вещь, сделанная здесь — это история, — тихо сказала Марина. — История семьи, история города. А вы хотите все это уничтожить ради очередного торгового центра?
— Хватит этой демагогии! — рявкнул Павел. — История, память... А долги кто платить будет? Твой муж-инженер?
— Я же сказала — у нас есть накопления.
— Которых хватит на пару месяцев! — Павел навис над сестрой. — А дальше что? Опять будешь побираться, в долги влезать? Я не позволю!
— Не позволишь? — Марина вскинула подбородок. — Каким это образом?
— А таким! — старший брат достал из портфеля пачку бумаг. — Вот предварительный договор с застройщиком. Если мы с Георгием подпишем — тебе придется или выкупать наши доли по рыночной цене, или соглашаться на общую продажу. Иначе через суд заставим!
— Насильно в рай не затащишь, — поддакнул Георгий. — Пойми, сестренка, мы же о тебе думаем...
— Вы о себе думаете, — отрезала Марина. — Всегда только о себе и думали.
Она отошла к окну. За пыльным стеклом виднелся старый яблоневый сад — когда-то отец посадил эти деревья, чтобы "глаз радовался в перерывах между работой". Теперь застройщики и сад под корень пустят, и мастерскую снесут...
— Я не подпишу, — твердо сказала Марина, не оборачиваясь.
— Тогда мы подадим в суд на принудительную продажу! — выпалил Павел. — Ты же умная девочка, должна понимать — два голоса против одного.
— Подавайте, — пожала плечами Марина. — Только учтите — я тоже умею быть упрямой. И у меня есть доступ ко всем документам мастерской.
— Это угроза? — прищурился Георгий.
— Предупреждение, — Марина повернулась к братьям. — Думаете, я не знаю про левые заказы? Про обналичку через мастерскую? Про липовые договоры?
Братья переглянулись. Павел побагровел:
— Ты что несешь? Какие левые заказы?
— А помнишь, Паша, как ты просил отца провести через мастерскую оплату за мебель для своего офиса? — Марина подошла к шкафу и достала толстую папку с накладными. — Только мебель была не из мастерской, а из Италии. А по документам проходила как "работа на заказ". Чтобы налоги сэкономить.
— Это было давно! — дернулся Павел.
— Три года назад, — уточнила Марина. — Срок давности еще не вышел. И таких документов у меня много. На обоих.
В мастерской повисла тяжелая тишина. Братья смотрели на младшую сестру так, словно впервые её видели.
— Ты... ты нам угрожаешь? — наконец выдавил Георгий. — Родным братьям?
— Я защищаю память отца, — спокойно ответила Марина. — А вы для этого не оставили мне других способов.
— Да ты... — Павел двинулся к сестре, сжимая кулаки, но его остановил звук открывающейся двери.
— Здесь что-то происходит? — на пороге стоял Антон, муж Марины. За его спиной маячила внушительная фигура участкового Степана Ильича, старого друга отца.
— Всё в порядке, — процедил Павел, опуская руки. — Семейный разговор.
— Я слышал крики, — участковый прошел в мастерскую. — Решил проверить. Как-никак, обещал Виктору Михайловичу приглядывать за мастерской.
— А вы вообще кто такой? — вскинулся Георгий.
— Степан Ильич Коротков, участковый уполномоченный, — представился милиционер. — А еще — давний клиент вашего отца. Он мне всю мебель в доме делал. И кое-что интересное рассказывал в последнее время...
Павел заметно побледнел:
— Что... что рассказывал?
— Да разное, — участковый прошелся по мастерской, любовно оглядывая инструменты. — И про сыновей, которые отца знать не хотели. И про какие-то странные схемы с документами...
— Это наговоры! — выпалил Георгий. — Отец был уже не в себе...
— Неправда, — тихо сказала Марина. — Он все прекрасно помнил. И документы хранил. Все до единого.
Она подошла к старому сейфу в углу, набрала комбинацию цифр — дату рождения матери — и достала увесистую папку.
— Вот, Степан Ильич, — она протянула документы участковому. — Отец просил передать, если что-то случится. Сказал — вы знаете, что с этим делать.
Братья молча наблюдали, как участковый просматривает документы. Лица у обоих стали серыми.
— Занятно, — протянул Степан Ильич, захлопнув папку. — Очень занятно. Думаю, налоговой инспекции это будет интересно. Не говоря уже о других органах.
— Послушайте, — Павел попытался улыбнуться, но вышла только кривая гримаса. — Может, договоримся?
— Я думаю, вам лучше договариваться с сестрой, — участковый кивнул на Марину. — Она, в отличие от вас, отца уважала и дело его любила.
— Ладно, — процедил Георгий. — Твоя взяла, сестренка. Что ты хочешь?
— Чтобы вы продали мне свои доли, — спокойно ответила Марина. — По той цене, что мы когда-то помогали отцу собрать на новый станок. Помните? Когда вы отказались...
— Это в десять раз меньше рыночной! — задохнулся от возмущения Павел.
— Зато справедливо, — пожала плечами Марина. — Либо так, либо документы уйдут куда следует.
Братья переглянулись. Первым сдался Георгий:
— Черт с тобой. Только дай слово, что документы никуда не пойдут.
— Я же не вы, — тихо ответила Марина. — Я своё слово держу.
Через месяц мастерская снова открылась. Антон, как и обещал, взялся учиться столярному делу. Первые месяцы он только наблюдал и помогал с простой работой, но его инженерное образование неожиданно пригодилось - он быстро разобрался в принципах работы станков, а через полгода уже помогал с несложными заказами. Оказалось, что руки у него и правда золотые — скоро он уже помогал с простыми заказами.
Старые клиенты, узнав об открытии, потянулись один за другим. Кому стул подновить, кому шкаф отреставрировать... Марина работала над эскизами, вспоминая все, чему учил отец. В углу мастерской снова появилась банка с карамельками для маленьких посетителей.
Братья больше не появлялись. Только раз Георгий прислал сообщение: "Может, помиримся? Все-таки родня..." Марина не ответила. Она помнила, как отец говорил: "Родными нас делает не кровь, а поступки".
А еще она помнила его слова о том, что любое дело можно спасти, если вложить в него душу. Теперь, стоя у верстака и вдыхая запах свежей стружки, она понимала — отец был прав. Дело его жизни будет жить. И она сделает все, чтобы им гордиться.
Марина провела рукой по тёмной поверхности верстака, стряхивая опилки. Где-то в глубине дерева, казалось, до сих пор жило тепло отцовских рук.
— Все будет хорошо, пап, — прошептала она. — Я обещаю.
За окном шумел старый яблоневый сад, роняя на землю белые лепестки. Начиналась новая весна. И новая жизнь.