— Ты никогда не станешь хорошей женой! — выплюнула свекровь мне в лицо. — Мой сын достоин большего, чем эта... пародия на семью!
Я молча стояла посреди кухни, сжимая в руках полотенце. За окном моросил мелкий дождь, капли стекали по стеклу, размывая очертания серых многоэтажек. Нина Михайловна возвышалась надо мной, как грозовая туча, готовая разразиться новой порцией упрёков.
— Борщ пересолен, котлеты сухие, в комнате пыль! — она загибала пальцы с идеальным маникюром. — Мой Вадик заслуживает заботы, а не вот этого всего.
Вадик. Тридцатипятилетний маменькин сынок, который до свадьбы жил с родителями и не умел даже яичницу пожарить. В день свадьбы супруг перебрался жить в мои апартаменты - уютную двухкомнатную квартиру, приобретенную мною задолго до встречи с будущим мужем благодаря банковскому кредиту.
Минуло пятилетие с того момента, как меня покорили его искренняя усмешка, теплый янтарный взгляд, редкостный дар вызывать смех простыми словами. Спустя шесть месяцев общения состоялось наше бракосочетание, и вот миновало почти пять лет моих стараний удержать в душе тот самый трепет начальной любви.
Теперь эта улыбка появлялась всё реже, а взгляд становился колючим, особенно после маминых визитов.
— Я стараюсь, — мой голос прозвучал тихо, но твёрдо. — У меня есть работа, я...
— Работа! — перебила свекровь. — Вот именно! Торчишь в своём офисе допоздна, а муж голодный ходит. Я в твои годы...
— Нина Михайловна, — я расправила плечи, — давайте начистоту. Вы приходите каждую неделю с проверкой, указываете, как мне жить, что готовить, как одеваться. Но я не ваша кукла.
Свекровь побагровела:
— Да как ты смеешь! Я желаю счастья своему сыну! А ты... — она окинула меня презрительным взглядом. — Посмотри на себя! Халат застиранный, волосы неухоженные. Ты же была такой красавицей на свадьбе!
Я невольно бросила взгляд в окно, но увидела лишь размытое отражение: женщина с собранными в хвост волосами, уставшие глаза, опущенные уголки губ. Красавица превратилась в загнанную лошадь, которая пытается успеть всё: работу, дом, готовку, стирку, глажку. И бесконечные придирки свекрови.
— А вы знаете, почему я задерживаюсь на работе? — спросила я, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. — Потому что ваш сын третий месяц сидит без работы! Его «временные трудности» оплачиваю я: квартиру, продукты, коммуналку. И даже его абонемент в спортзал, чтобы он мог «привести себя в форму» для собеседований, на которые почему-то никогда не доходит!
Нина Михайловна побледнела, схватилась за сердце:
— Вадик без работы? Он мне ничего не говорил... Но как же... Он каждый день уходит такой деловой, с портфелем...
— С портфелем, — усмехнулась я. — В котором спортивная форма и термос с кофе. Он целыми днями торчит в спортзале, а потом встречается с друзьями обсудить «бизнес-планы». Три месяца его увольнения превратились для меня в бесконечный забег.
— Не смей наговаривать на сына! — взвизгнула свекровь. — Он старается, ищет работу... А ты!
В этот момент хлопнула входная дверь. На пороге кухни возник Вадим — в новом спортивном костюме, купленном на мои деньги в прошлом месяце, с влажными после душа волосами.
— О, мама! — расплылся он в улыбке. — А я как раз с собеседования.
Я замерла, не веря своим ушам. Три месяца вранья, а он даже не запнулся, выдавая очередную ложь. Свекровь просияла, бросила в мою сторону торжествующий взгляд.
— Как прошло, сынок? — защебетала она. — Я же говорила, что всё наладится! А эта, — она мотнула головой в мою сторону, — наговаривает на тебя гадости.
Вадим напрягся, его взгляд заметался между мной и матерью:
— Какие гадости?
— Будто ты в спортзале целыми днями, — фыркнула Нина Михайловна. — Будто не ищешь работу!
Повисла тяжёлая пауза. Я смотрела на мужа, он — в пол, старательно изучая рисунок на линолеуме. Свекровь переводила недоумённый взгляд с сына на меня.
— Вадик? — её голос дрогнул. — Скажи ей! Расскажи про собеседование!
— Мам, — он провёл рукой по влажным волосам, — давай не сейчас? Я устал, хочу есть.
— Конечно, сынок! — засуетилась она. — Сейчас я быстро что-нибудь приготовлю. Эта же, — снова презрительный взгляд в мою сторону, — опять ничего не сделала.
Я молча достала из холодильника контейнеры с едой:
— Суп, котлеты, салат. Всё готово ещё с утра.
— Небось невкусно, — проворчала свекровь, открывая контейнер. Принюхалась, зачерпнула ложкой суп. — Ну... могло быть и хуже.
Это была высшая похвала с её стороны. Вадим плюхнулся за стол, придвинул к себе тарелку. Ел жадно, торопливо — спортзал всегда пробуждал в нём зверский аппетит.
— Так что с собеседованием? — не унималась мать.
— Всё хорошо, — пробормотал он с набитым ртом. — Перезвонят на следующей неделе.
— Вадик, — я присела рядом, — давай всё-таки поговорим. Я не могу больше тянуть нас одна. Квартира, счета, продукты...
— О чём говорить? — вскинулся он. — Думаешь, мне приятно сидеть без работы? Я ищу! Каждый день ищу!
— В спортзале? — тихо спросила я.
Нина Михайловна ахнула. Вадим побагровел:
— А что мне делать? Сидеть дома и киснуть? Мне нужно держать себя в форме! Ты не понимаешь...
— Чего я не понимаю? — мой голос зазвенел. — Что ты прячешься от реальности за тренажёрами? Что мать до сих пор считает тебя маленьким мальчиком, который не может ошибаться? Что я превратилась в банкомат с функцией готовки и уборки?
— Что ты несёшь? — Вадим вскочил, опрокинув стул. — Мама, ты слышишь, что она говорит?
Нина Михайловна всплеснула руками:
— Господи, да она просто с ума сошла! Сынок, я же говорила тебе — не та женщина, не та! Помнишь Леночку, дочку моей подруги? Вот она бы никогда...
— Прекратите! — я стукнула ладонью по столу так, что подпрыгнули тарелки. — Хватит этого цирка! Вадим, я подала заявление на отпуск. Беру две недели, чтобы всё обдумать.
— Какой отпуск? — опешил муж. — Зачем?
— Затем, что я на грани. Ещё немного, и я сорвусь. Мне нужно пространство, нужно подумать...
— О чём думать? — встряла свекровь. — Вадик ищет работу, скоро всё наладится! А ты устраиваешь истерики на пустом месте!
Я медленно повернулась к ней:
— Нина Михайловна, при всём уважении — это не ваше дело. Это наша с Вадимом семья, и...
— Не моё дело? — она схватилась за сердце. — Родной сын — не моё дело? Да как ты смеешь!
— Мама, успокойся, — Вадим обнял её за плечи. — Давление подскочит.
— А ты? — она вцепилась в его руку. — Что ты молчишь? Почему позволяешь ей так с тобой разговаривать?
— Действительно, — усмехнулась я, — что ты молчишь, Вадик? Расскажи маме, как ты геройски ищешь работу. Как строишь бизнес-планы с такими же неудачниками в спортзале. Как прячешь квитанции из фитнес-бара, где тратишь мои деньги на протеиновые коктейли.
— Заткнись! — рявкнул он, и я отшатнулась. Никогда не слышала от него такого тона. — Ты... ты... Да кто ты такая, чтобы меня судить?
— Я твоя жена, — ответила спокойно. — Пока что.
— Что значит «пока что»? — взвизгнула свекровь. — Ты угрожаешь моему мальчику расторжением брака?
Я устало потёрла виски. Голова раскалывалась, перед глазами плыли круги. Три месяца бесконечного напряжения, вранья, недомолвок. Три месяца притворства и надежд, что всё наладится само собой.
— Нет, — я покачала головой, — не угрожаю. Просто констатирую факт: так больше продолжаться не может. Мне нужно время, чтобы понять, чего я хочу от жизни. И от этого брака.
— Время ей нужно! — всплеснула руками Нина Михайловна. — А ты не думала, что мужу нужна поддержка? Что сейчас тяжёлые времена, кризис! Вадик старается, ищет достойную работу...
— Мама, — поморщился он, — хватит.
— Что «хватит»? — не унималась она. — Я правду говорю! А она только о себе думает! Эгоистка!
Я молча начала собирать посуду со стола. Руки дрожали, тарелки тихонько позвякивали. Вдруг Вадим схватил меня за локоть:
— Ты никуда не поедешь.
— Что? — я попыталась высвободить руку.
— Я сказал — никуда не поедешь, — его пальцы сжались сильнее. — Хватит истерик. Мы всё обсудим, я найду работу...
— Когда? — я наконец вырвала руку. — Через неделю? Через месяц? Год? Я больше не верю твоим обещаниям, Вадим. Ты врёшь мне, врёшь матери, врёшь самому себе. И я устала быть частью этой лжи.
— Вадик, не отпускай её! — причитала свекровь. — Она же всё разрушит! Все ваши планы, все мечты!
— Какие планы? — я развернулась к ней. — Какие мечты? Единственный план вашего сына — качаться в спортзале на мои деньги и придумывать отговорки! А единственная мечта — чтобы все от него отстали и позволили жить в выдуманном мире, где он успешный бизнесмен, а не безработный лентяй!
Звук пощёчины разорвал тишину. Моя щека горела, а Нина Михайловна стояла с занесённой рукой, тяжело дыша:
— Как ты смеешь... Как ты смеешь так говорить о моём сыне!
— Спасибо, — я потрогала горящую щёку, — вы очень помогли мне с решением.
— В каком смысле? — насторожился Вадим.
Я молча пошла в спальню, достала из шкафа дорожную сумку. Начала складывать вещи: белье, пара джинсов, футболки, зарядка для телефона. Самое необходимое.
— Ты что делаешь? — в дверях появился муж. — Прекрати этот цирк!
— Цирк? — я застегнула молнию на сумке. — Нет, Вадим, цирк — это наша жизнь последние три месяца. А я сейчас, наверное, впервые делаю что-то настоящее.
— Никуда ты не пойдёшь! — он схватил сумку. — Мы всё обсудим, я завтра же найду работу...
— Не найдёшь, — я покачала головой. — Потому что на самом деле не ищешь. Тебе удобно жить на моей шее, прикрываясь красивыми словами о кризисе и «достойной работе». А я больше не хочу быть твоим банкоматом.
В дверях появилась Нина Михайловна, заламывая руки:
— Вадик, не позволяй ей! Она же манипулирует, давит на жалость!
— Знаете что? — я повернулась к свекрови. — Вы вырастили прекрасного манипулятора. Он научился давить на жалость ещё в детстве, с вашей помощью. Но я больше не поддамся.
— Да как ты... — она задохнулась от возмущения.
— Очень просто, — я забрала сумку из рук застывшего Вадима. — Я ухожу. На две недели или навсегда — посмотрим. Мне нужно подумать.
— А если я не позволю? — вдруг тихо спросил он.
— Что, снова начнёшь врать? — усмехнулась я. — Или силой удержишь? Не советую. Я уже написала заявление в полицию, оно в сейфе на работе. Если со мной что-то случится — его сразу передадут куда следует.
Это был блеф, но они не знали. Вадим отшатнулся, будто я его ударила. Нина Михайловна схватилась за сердце:
— Господи, она нам угрожает! Вадик, вызывай полицию!
— Не нужно полиции, — я взяла сумку. — Я ухожу сама. И забираю только свои вещи.
— Подожди, — Вадим преградил мне путь к двери. — Давай поговорим спокойно. Без мамы, без криков. Я всё объясню...
— Поздно, — я покачала головой. — Знаешь, когда нужно было говорить? Три месяца назад, когда тебя уволили. Или два месяца назад, когда ты начал врать про собеседования. Или месяц назад, когда спустил половину моей зарплаты на абонемент в премиальный спортзал.
— Доченька, — вдруг сменила тон Нина Михайловна, — ну пойми, мужчине тяжело признать свою неудачу. Он же любит тебя, старается...
— Не надо, — я поморщилась. — Только что вы меня ударили и обвиняли во всех грехах, а теперь я снова «доченька»? Хватит этих игр.
Я решительно направилась к выходу. В прихожей остановилась, окинула взглядом квартиру, ставшую для меня золотой клеткой. Жаль было оставлять свое жилье, но сейчас мне важнее было сбежать от этих удушающих отношений. Потом разберусь с квартирным вопросом через суд. Столько сил потрачено на создание уюта, на бесконечную готовку и уборку. А теперь всё это казалось бессмысленным.
— Ты пожалеешь, — процедил Вадим. — Никому ты не нужна, кроме меня.
— Неправда, — я улыбнулась. — Я нужна себе. И этого достаточно.
Телефон завибрировал — Вадим. Я сбросила вызов и внесла номер в чёрный список. Следом пришло сообщение от свекрови: «Ты совершаешь ошибку! Одумайся!». Этот номер тоже отправился в блок.
На улице моросил дождь. Я поймала такси, назвала адрес подруги — она давно предлагала пожить у неё, если что-то случится. Тогда я отмахивалась: «Ничего не случится, всё наладится». Теперь понимала — иногда нужно, чтобы что-то случилось. Чтобы жизнь встряхнула тебя, заставила проснуться.
Через две недели, после долгих поисков, я сняла небольшую студию в спальном районе - пришлось снять со счета все накопления, которые откладывала на ремонт, но оно того стоило. Через три месяца получила повышение на работе — оказывается, когда не нужно готовить обеды для неблагодарного мужа и выслушивать бесконечные претензии свекрови, появляется время на профессиональный рост.
Вадим иногда пытался «случайно» встретить меня у офиса. Я научилась выходить через чёрный ход. Свекровь писала гневные сообщения с других номеров — я блокировала и их. Постепенно они отстали.
А я наконец-то начала жить. Не для кого-то, а для себя. И знаете что? Это оказалось не так страшно, как я думала. Даже наоборот — очень правильно.