— Ты всё-таки уверена, что хочешь устроить это здесь? — осторожно спросил Фёдор, поправляя скатерть на столе. — Мама звонила утром, снова предлагала поехать к ним.
— В пятый раз за эту неделю, да? — Юлия криво улыбнулась, машинально поглаживая выпирающий живот. — Нет уж, при моём токсикозе трястись час в машине до Зеленограда — это последнее, чего мне хочется в мой день рождения.
***
Весеннее солнце ярко освещало недавно отремонтированную квартиру на Ленинском проспекте. Через широкие окна в гостиную проникал тёплый майский воздух, колыхая полупрозрачные занавески и наполняя помещение ароматом цветущих лип с бульвара. Праздничный стол уже был почти готов — Юлия с самого утра колдовала на кухне, несмотря на пятый месяц беременности и периодические приступы недомогания, которые, впрочем, были не так сильны, как в первом триместре.
В доме № 127 по Ленинскому проспекту сегодня должно было состояться важное семейное событие — день рождения будущей мамы, впервые собирающей вместе родителей обеих сторон. Обычно такие встречи проходили раздельно, и на то были весомые причины, о которых супруги предпочитали не говорить вслух, хотя оба прекрасно понимали суть проблемы.
Фёдор нервничал, постоянно поглядывая на часы и проверяя свой телефон. Беспокойство мужа было вполне объяснимо — его мать, Раиса Петровна, последние два месяца вела настоящую войну за право провести этот праздник в своём доме, в просторном коттедже в Зеленограде, где, по её словам, "и воздух чище, и места больше, и вообще всё организовано на высшем уровне".
— Думаешь, всё пройдёт нормально? — нервно спросил он, расставляя хрустальные бокалы из сервиза, подаренного на свадьбу тётей Галиной, которая всегда относилась к Юлии с особой теплотой.
Юлия выглянула из кухни, где нарезала овощи для салата "Греческий", стараясь придать ему то самое аутентичное очарование, которое она запомнила с прошлогоднего отпуска на Санторини.
— А почему нет? Они же взрослые люди. Да и познакомиться поближе им всё равно придётся — перед рождением внука самое время. — Она постаралась придать голосу уверенность, которой на самом деле не ощущала, вспоминая все предыдущие мимолётные встречи их родителей на свадьбе и редких праздниках.
Звонок в дверь раздался ровно в шесть вечера, словно гости сверяли часы с атомными эталонами времени.
— Открывай, это наверняка мои, — Юлия торопливо сняла фартук и пригладила непослушные каштановые волосы, выбившиеся из аккуратной причёски, на которую она потратила полчаса перед зеркалом.
За дверью действительно стояли Анатолий Сергеевич и Вера Николаевна — родители Юлии, с большими пакетами из "Перекрёстка" и букетом нежно-розовых пионов, источавших тонкий, едва уловимый аромат.
— Доченька! — воскликнула Вера Николаевна, осторожно обнимая беременную дочь. — Ты выглядишь прекрасно! Как себя чувствуешь? Этот чудесный весенний цвет лица тебе так идёт!
Маленькая гостиная быстро наполнилась разговорами и смехом, пока Юлия заканчивала последние приготовления, перекладывая закуски на парадные тарелки и добавляя финальные штрихи к сервировке. В дверь снова позвонили, и атмосфера в комнате незаметно изменилась — словно кто-то приглушил звук и понизил температуру на несколько градусов.
— Добрый вечер всем, — холодно произнесла Раиса Петровна, переступая порог квартиры на высоких каблуках, которые отчётливо цокали по паркету. Её муж Георгий Александрович молча кивнул, держа в руках внушительный подарочный пакет из бутика "Эстель Адони" с золотистой лентой.
К величайшему удивлению Юлии, свекровь была одета так, будто собиралась не на семейный ужин, а на приём в Кремле — дорогой шёлковый костюм цвета слоновой кости, туфли от известного итальянского дизайнера и массивные золотые украшения ярко контрастировали с простым летним платьем в цветочек мамы Юлии, купленным, вероятно, в одном из обычных торговых центров.
— Насколько маленькая у вас квартира, — с едва заметной улыбкой произнесла Раиса Петровна, окидывая оценивающим взглядом гостиную площадью в двадцать метров. — Георгий, помнишь, мы предлагали Феде помощь с первоначальным взносом на что-то побольше? Где-нибудь в приличном районе?
— Мама, не стоит сейчас, — тихо произнёс Фёдор, помогая отцу снять пиджак и украдкой бросая виноватый взгляд на жену.
***
Собравшись за столом, гости неловко переглядывались, словно случайные попутчики в купе поезда дальнего следования. Юлия, пытаясь разрядить обстановку, с преувеличенным энтузиазмом занялась сервировкой праздничных блюд, над которыми трудилась весь день.
— Всё выглядит очень аппетитно, дочка, — искренне похвалил Анатолий Сергеевич, наполняя бокалы полусладким шампанским "Абрау-Дюрсо", которое семья традиционно покупала на все праздники. — Фёдор, тебе с супругой повезло — такая хозяйственная. У моей Веры тоже золотые руки, вся в мать пошла.
Брови Раисы Петровны поползли вверх, словно два удивлённых знака вопроса:
— Действительно? А мне кажется, беременным женщинам следует больше отдыхать, а не стоять целый день у плиты. У нас в семье всегда считалось, что здоровье важнее кулинарных подвигов. Когда я ждала Феденьку, я вообще не подходила к кухне весь третий триместр.
— Приготовление этого ужина заняло всего несколько часов, Раиса Петровна. Более того, это доставляет мне удовольствие, — Юлия постаралась, чтобы её голос звучал мягко и уверенно, хотя внутри уже начинал закипать гнев.
— Ну конечно, милая, — свекровь изобразила улыбку, накладывая себе немного салата кончиком серебряной ложки, словно опасаясь заразиться чем-то. — Просто в твоём положении... О, а что это за салат? Какой-то... жидковатый, ты не находишь?
Вера Николаевна, мать Юлии, напряглась, отложив вилку и выпрямив спину:
— Это "Греческий" салат, Раиса. Он должен быть таким — с большим количеством оливкового масла и сока лимона. Это традиционный рецепт, который мы привезли из поездки в Грецию три года назад.
— Да? А у меня почему-то всегда получается более... изысканный, — свекровь демонстративно отложила вилку на край тарелки с едва заметным звоном. — Впрочем, каждая хозяйка готовит по-своему. Кто-то ориентируется на традиции, а кто-то на вкус.
Фёдор бросил извиняющийся взгляд на жену и поспешил перевести разговор:
— Пап, как продвигаются дела в Сочи? Ты говорил, там какие-то проблемы с грунтовыми водами возникли?
Георгий Александрович, опытный архитектор с тридцатилетним стажем, начал рассказывать о новом санаторном комплексе, над которым работал, но его супруга не собиралась сдаваться так просто и уступать инициативу в разговоре.
— Юлечка, а доктор не говорил тебе, что нужно меньше соли употреблять? Этот холодец мне кажется сильно пересоленным. У беременных ведь часто бывают отёки, а соль способствует задержке жидкости, — она произнесла это с интонацией профессора медицины, читающего лекцию студентам-первокурсникам.
На этот раз отреагировал отец Юлии, не сдержав раздражения:
— Холодец превосходный. Может быть, проблема не в блюде, а в вашем вкусе? С возрастом, знаете ли, рецепторы притупляются.
— Анатолий! — шепнула Вера Николаевна, толкая мужа локтем под столом и бросая на него предостерегающий взгляд.
Раиса Петровна продолжала, словно не заметив выпада, хотя лёгкий румянец на её щеках выдавал задетое самолюбие:
— Знаете, когда я была беременна Федей, я следовала очень строгой диете. Никаких тяжёлых продуктов, минимум специй, только экологически чистые овощи с нашей дачи. А сейчас читаю новости — такие высокие показатели детских аллергий и отклонений! Всё из-за питания матерей во время беременности. Вам бы, Юлия, тоже следовало быть внимательнее к тому, что вы едите.
Юлия сжала под столом руку мужа так сильно, что он едва не вскрикнул, ощутив, как её ногти впиваются в его ладонь.
— А ещё дети рождаются с отклонениями из-за стресса, который испытывают их матери, — произнесла она, стараясь говорить спокойно, хотя внутренний голос настойчиво советовал ей высказать свекрови всё, что она думает о её непрошеных советах и критике. — Особенно когда этот стресс вызывают близкие люди своим бестактным поведением.
***
Свекровь попробовала ещё одно блюдо и скривилась, словно обнаружила в тарелке нечто непригодное к употреблению:
— Это "Оливье"? — спросила она с плохо скрываемым разочарованием. — У меня рецепт намного лучше, могу поделиться. Георгий всегда говорит, что мой "Оливье" самый вкусный, правда, дорогой?
Георгий Александрович неопределенно хмыкнул, тщательно избегая смотреть как на жену, так и на своё накрахмаленное полотенце, которое он машинально теребил в руках. Ему явно было неуютно оказаться в центре этой кулинарной перепалки.
Юлия внезапно почувствовала приступ тошноты — то ли от токсикоза, сопровождавшего её беременность уже второй месяц, то ли от этого бесконечного и унизительного разговора, который происходил за её праздничным столом.
— Извините, мне нужно на минуту выйти, — прошептала она, медленно поднимаясь из-за стола и пытаясь сохранить остатки достоинства.
Фёдор, обеспокоенно взглянув на побледневшее лицо жены, немедленно последовал за ней в спальню, бросив извиняющийся взгляд на оставшихся гостей.
В их отсутствие напряжение за столом мгновенно достигло критической точки, словно кто-то включил невидимый таймер бомбы замедленного действия.
— Ваша дочь совершенно не умеет готовить, — безапелляционно заявила свекровь, демонстративно откладывая вилку и промокая губы салфеткой. — И квартира у неё такая неухоженная. Разве можно в таких условиях растить ребёнка?
Вера Николаевна буквально задохнулась от возмущения, её щёки покрылись яркими пятнами:
— Что вы себе позволяете? — воскликнула она, сжимая кулаки под столом. — дочь прекрасная хозяйка! И вообще, если у вас такие претензии, почему бы вам не предложить свою помощь, а не критиковать беременную женщину, которая из последних сил старается угодить всем вам?
— Помощь? — усмехнулась свекровь, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на триумф. — Мы пытались помочь! Предлагали отпраздновать у нас, где и комфортно, и просторно, где есть прислуга, которая всё бы приготовила и убрала. Но нет, ваша Юлечка уперлась рогами — хочу дома! А теперь смотрите — бедная девочка еле на ногах стоит. Это ли не материнский эгоизм? Сначала себя побалую, а потом о ребёнке подумаю?
Анатолий Сергеевич, до этого молча наблюдавший за пикировкой женщин, не выдержал. Он резко опустил вилку, и звон металла о фарфор заставил всех вздрогнуть:
— Послушайте, уважаемая, — произнёс он с едва сдерживаемым гневом, — вы пришли в дом к своей невестке на её день рождения. Могли бы проявить хоть каплю такта! Или у вас в семье не принято уважать чужой труд и заботу?
— Такта? — лицо Раисы Петровны исказилось, словно её ударили. — А вам стоило бы воспитать дочь так, чтобы она уважала старших и прислушивалась к советам опытных людей! Я, между прочим, тридцать лет проработала завучем в гимназии, и знаю, как правильно воспитывать молодежь!
Георгий Александрович, понимая, что ситуация выходит из-под контроля, попытался вмешаться:
— Раиса, может быть, не стоит так горячиться? Всё-таки мы на празднике...
— Не указывай мне, что делать! — рявкнула она на мужа с такой яростью, что тот инстинктивно отпрянул. — Двадцать пять лет живем, а ты всё такой же тюфтя! Никогда не можешь поддержать меня, когда нужно!
Вера Николаевна, не выдержав этой сцены, вскочила с места так резко, что стул едва не опрокинулся:
— Теперь понятно, в кого ваш сын такой несамостоятельный! Бедная Юля, вышла за маменькиного сынка, который даже слова поперёк вам сказать не может!
— Что?! — взвизгнула свекровь таким тоном, что хрустальные бокалы, казалось, задрожали. Одним молниеносным движением она схватила салатницу с "жидким" греческим салатом, который уже критиковала ранее, и выплеснула содержимое прямо в лицо Вере Николаевне.
Секунда оглушительной тишины — и вот уже в ответ полетел бокал с вишнёвым морсом, оставив на кремовой блузке свекрови расплывающееся багровое пятно. Следом последовал увесистый ломтик селёдки под шубой, который с влажным шлепком приземлился в идеальную прическу свекрови, украсив её седые локоны розовыми разводами от свёклы.
В это же время в спальне Фёдор заботливо гладил Юлию по спине, пока она пыталась справиться с приступом тошноты, сидя на краю кровати.
— Прости за мою мать, — виновато произнес он, не зная, куда деть глаза. — Она просто... такая. Она всегда была требовательной, но после выхода на пенсию стало только хуже. Отец говорит, что ей просто не хватает внимания.
— Знаешь, я так старалась, — прошептала жена, и в её глазах блеснули слезы. — Весь день готовила, встала в шесть утра, чтобы всё успеть. Хотела, чтобы всем было хорошо, чтобы наши родители наконец нашли общий язык. А она... почему она так ненавидит меня?
Фёдор хотел ответить, но в этот момент из гостиной донёсся оглушительный грохот, звон разбивающегося стекла и женский крик, полный возмущения.
— Что за...? — Фёдор и Юлия, обменявшись испуганными взглядами, бросились обратно в комнату.
То, что они увидели, больше напоминало сцену из фильма-катастрофы, чем семейный праздник. В гостиной развернулась настоящая битва. Вера Николаевна с испачканным лицом и платьем, на котором масляные разводы от салата смешались с крошками хлеба, пыталась оттащить мужа от Георгия Александровича, которого тот держал за грудки, прижав к стене. Раиса Петровна, с растрепанной прической, украшенной кусочками свёклы и майонезом, орудовала скрученным полотенцем, словно саблей, норовя ударить им Веру Николаевну каждый раз, когда та оказывалась в зоне досягаемости.
— ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?! — закричала Юлия с такой силой и отчаянием, что все замерли, будто в детской игре "Замри-отомри". — Вы с ума сошли? Все вы! Это мой день рождения! Неужели вы не можете хотя бы один вечер вести себя как нормальные взрослые люди?!
Внезапно она схватилась за живот и побледнела так сильно, что веснушки на её лице стали похожи на брызги коричневой краски на белом холсте.
— Юля? — испуганно произнёс Фёдор, подбегая к жене и поддерживая её за плечи.
В комнате наступила абсолютная тишина, словно кто-то щелкнул выключателем, отрезав все звуки. Даже часы на стене, казалось, перестали тикать. Свекровь первой опустила своё "оружие", и в её глазах промелькнул искренний испуг:
— Господи, девочка, тебе плохо? — её голос, только что полный ярости, неожиданно стал мягким и обеспокоенным.
***
Через пять минут все взрослые люди, только что готовые поубивать друг друга, суетились вокруг Юлии, бережно усаженной в мягкое кресло у окна. Вера Николаевна, забыв о собственном испорченном наряде, прикладывала к её лбу смоченное прохладной водой полотенце. Георгий Александрович, поправляя смятый воротник рубашки, нервно звонил своему давнему другу — известному акушеру-гинекологу, сбивчиво объясняя ситуацию. Анатолий Сергеевич, чувствуя себя виноватым, бегал между кухней и гостиной, то принося свежую воду, то спрашивая, не нужно ли вызвать скорую.
Даже Раиса Петровна, совершенно забыв о своём ледяном высокомерии и испорченной прическе, заботливо держала Юлию за руку и виновато приговаривала:
— Дыши глубже, девочка. Всё будет хорошо, — она успокаивающе поглаживала руку невестки, к которой прежде едва снисходила до прикосновения при формальных приветствиях. — Я знаю хорошие дыхательные упражнения, меня научила моя свекровь, когда я ждала Федю. Вдох через нос, медленно, а теперь выдох через рот, как будто дуешь на свечу, но очень нежно...
Когда по совету врача Юлии измерили давление и пульс, и стало ясно, что серьёзной угрозы нет — просто нервный спазм на фоне переутомления и стресса, — напряжение в комнате немного спало. Юлия слабо улыбнулась, окидывая взглядом притихших родственников и разгромленную комнату:
— Посмотрите, во что вы превратили мой праздник. И мою квартиру, — в её голосе не было обвинения, скорее усталое принятие абсурдности ситуации.
Действительно, гостиная напоминала поле боя после особенно ожесточенного сражения — еда размазана по стенам и мебели, осколки разбитой посуды похрустывали под ногами, перевёрнутые стулья валялись на полу, а праздничная скатерть превратилась в пёстрый палимпсест из пятен разных соусов и напитков.
— Кажется, нам всем стоит извиниться перед именинницей, — тихо произнёс свёкор, первым нарушив неловкое молчание. В его голосе звучало искреннее раскаяние, а взгляд, которым он окинул свою жену, был полон немого укора.
***
Разбросанные по всей гостиной остатки праздничной еды, перевёрнутые стулья и яркие пятна салата на свежевыкрашенных стенах создавали удручающее впечатление, будто через уютную квартиру пронёсся небольшой, но чрезвычайно разрушительный торнадо. Осколки разбитой хрустальной вазы — подарка на новоселье — поблескивали в лучах заходящего солнца, а на кремовом ковре расплылось бордовое пятно от опрокинутого бокала с вином. Пока Юлия, бледная и совершенно расстроенная, сидела в углу кресла, обхватив колени руками, взрослые люди вокруг неё начали медленно осознавать истинный масштаб случившейся семейной катастрофы.
— Я принесу швабру, — тихо произнёс Георгий Александрович.
Тесть неуверенно кашлянул, поправляя сбившийся набок галстук:
— Помогу тебе, конечно. Где у вас хранятся чистящие средства и тряпки?
Фёдор, не отходивший от побледневшей жены ни на шаг с самого начала ссоры, нервно дёрнул подбородком и указал на маленькую кладовку рядом с ванной комнатой.
Тёща, всё ещё с негодованием поджимавшая губы, бросила очередной сердитый взгляд на Раису Петровну, но, видимо переборов себя и вспомнив о дочери, спросила неожиданно спокойным, почти профессионально вежливым голосом:
— Может быть, пока мужчины займутся полом и мебелью, мы с вами приведём в порядок эти ужасные пятна на стенах? Боюсь, если не удалить их сейчас, потом будет гораздо сложнее.
На напряжённом лице свекрови мелькнула тень сомнения и, возможно, раскаяния. Она инстинктивно прикоснулась к своей некогда безупречной, а теперь безнадёжно испорченной причёске, где всё ещё виднелись розоватые следы "Селёдки под шубой", но затем неожиданно выпрямилась и решительно кивнула:
— Разумеется. Платье всё равно уже испорчено, а нашим детям нужна помощь.
Странная, почти мистическая гармония вдруг установилась в разгромленной праздничной квартире. Мужчины молча и методично собирали многочисленные осколки разбитой посуды, подбирали остатки еды с пола и мебели, женщины сосредоточенно оттирали разноцветные пятна с новых обоев и полированных деревянных поверхностей. Юлия, всё ещё не пришедшая в себя, молча наблюдала за этой сюрреалистической картиной коллективного труда, не зная, плакать ей или истерически смеяться от абсурдности ситуации.
Свекор, вытирая пол под обеденным столом, неожиданно выпрямился, опираясь на швабру, и произнёс с какой-то странной, ностальгической интонацией:
— Знаете, как ни странно, этот вечер живо напомнил мне нашу самую первую встречу с Раисой. В ресторане "Прага", это было ещё в семидесятых. Я тоже совершенно случайно опрокинул на неё полный бокал превосходного красного вина.
Вера Николаевна на мгновение прервала своё занятие и бросила на него удивлённый, почти заинтересованный взгляд:
— И что же она сделала? Тоже устроила скандал?
— Вылила мне на голову тарелку горячего борща, — неожиданно усмехнулся он, и в его глазах промелькнул озорной огонёк. — Темперамент у моей дорогой супруги всегда был... выдающийся. Наверное, поэтому я и влюбился.
К удивлению абсолютно всех присутствующих, Раиса Петровна тихо, но искренне засмеялась, на мгновение став похожей на молодую женщину:
— Это было элитное "Божоле", Жора, а не какое-то ординарное красное вино. И оно стоило почти как моё новое шёлковое платье, на которое ты его опрокинул.
Через час совместными героическими усилиями гостиная приобрела относительно пристойный, хотя и далёкий от идеального, вид. Уцелевшие остатки праздничного ужина были аккуратно спасены и перенесены на чистую льняную скатерть, заменившую безнадёжно испорченную. Все снова с некоторой опаской уселись за импровизированный стол, но прежней даже напускной сердечности и непринуждённости уже не было и в помине.
— Может, всё-таки разрежем именинный торт? — предложил Фёдор с неестественной бодростью в голосе, отчаянно пытаясь спасти последние крохи атмосферы торжества.
На нетронутый торт с погасшими свечами смотрели все присутствующие, но с таким настороженным выражением, будто это была не кондитерская композиция, а тикающая бомба с часовым механизмом.
— Я, пожалуй, всё-таки откажусь, — пробормотала Раиса Петровна, нервно поправляя сережку. — Нам с Георгием уже пора возвращаться домой. Юлечка, милая, извини нас за... за всё это безобразие.
— Мы тоже, пожалуй, поедем, — поспешно поддержала Вера Николаевна, старательно избегая встречаться взглядом со своей недавней "соперницей". — Доченька, тебе нужно отдохнуть после всего этого кошмара. Ты выглядишь совершенно измученной.
Последовал формальный, почти церемониальный обмен скупыми поздравлениями и вручение заранее подготовленных подарков. Никто уже не спорил, не настаивал с фальшивой вежливостью, чтобы гости остались ещё хоть ненадолго. Хозяева квартиры испытали почти неприличное облегчение, когда входная дверь наконец со щелчком закрылась за последним визитёром.
***
Поздним вечером, когда измученная квартира погрузилась в блаженную, долгожданную тишину, Фёдор на цыпочках вошёл в полутёмную спальню с небольшим деревянным подносом в руках. На нём дымилась ароматная чашка ромашкового чая и стояла тарелка с аккуратно отрезанным кусочком именинного торта, который Юлия так и не попробовала на собственном празднике.
— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил он, присаживаясь на самый край кровати и стараясь не потревожить жену резкими движениями.
Юлия потянулась за чаем, благодарно кивнув мужу.
— Помнишь, как мы когда-то мечтали о большой дружной семье, где все любят друг друга? — горько усмехнулась она, отпивая маленький глоток. — Кажется, нам придётся кардинально пересмотреть эту прекраснодушную концепцию.
— По крайней мере, никто не вызвал полицию и не подал в суд, — попытался неуклюже пошутить Фёдор, но, увидев скептическое выражение лица жены, тут же стал серьёзным. — Больше никогда в жизни не будем устраивать совместные семейные встречи. Клятвенно обещаю.
— Самое обидное во всей этой истории? — Юлия задумчиво отщипнула маленький кусочек торта. — Я действительно искренне верила, что всё может быть совершенно по-другому. Что если мы соберёмся вместе за одним праздничным столом, они непременно увидят друг в друге что-то хорошее и человеческое.
Фёдор осторожно обнял её за плечи:
— Ты слишком добрая и светлая. И, честно говоря, немного наивная.
— А ты слишком нерешительный и трусливый, — без злости и упрёка ответила она. — Боялся своей властной мамаши всю сознательную жизнь, вот она и борзеет
Муж виновато вздохнул, признавая справедливость упрёка:
— Торжественно обещаю, больше не буду прятаться за твоей спиной и позволять ей так себя вести. Теперь у нас будет своя настоящая семья — ты, я и наш долгожданный малыш.
Юлия ласково, почти благоговейно погладила свой округлившийся живот:
— И пусть наши родители теперь приезжают строго по утверждённому расписанию — в разные дни недели и только после предварительного согласования визита по телефону.
Оба невольно рассмеялись, представив эту бюрократически выверенную систему семейных посещений с регламентом и протоколом.
— Возможно, когда родится наш ребёнок, всё само собой изменится к лучшему, — задумчиво произнёс Фёдор, поглаживая жену по волосам.
Юлия скептически приподняла бровь, откусывая ещё кусочек торта:
— Или, что более вероятно, станет ещё хуже. Только представь, как они будут ожесточённо бороться за священное право нянчить внука и диктовать нам, как его правильно воспитывать!
На мгновение перед глазами обоих возникла яркая картина: Раиса Петровна и Вера Николаевна, самозабвенно сражающиеся за детскую коляску посреди детской площадки возле их дома.
— Тогда нам остаётся только одно разумное решение, — неожиданно серьёзно сказал Фёдор. — Переехать куда-нибудь очень-очень далеко. Например, в Новую Зеландию или Австралию.
Юлия прыснула от смеха:
— Ты действительно думаешь, что даже такое расстояние их остановит? Они найдут нас даже на Южном полюсе!
За окном уже совсем стемнело, лишь уличные фонари бросали причудливый желтоватый свет на стены спальни, создавая уютный полумрак.
— Спасибо за торт и чай, — прошептала Юлия, откидываясь на мягкие подушки. — Несмотря ни на что, это был самый запоминающийся и необычный день рождения в моей жизни.
— Искренне надеюсь, что следующий будет намного спокойнее и радостнее, — улыбнулся Фёдор, нежно целуя её в лоб. — С днём рождения, моя храбрая и терпеливая жена. Я люблю тебя больше всего на свете.
В эту ночь оба спали на удивление крепко и безмятежно, несмотря на все перипетии катастрофически провального семейного праздника. Возможно, в глубине души они понимали, что только что пережили важное испытание, которое в конечном итоге сделало их собственную маленькую семью крепче.
"Будьте осторожны в выборе спутника жизни — с ним вы получаете и его родителей." — Марк Твен
Автор: Владимир Шорохов © Книги автора на ЛитРес
Загляните в нашу рубрику «Самые читаемые рассказы»
«— Ты хоть фотографию её покажи! — потребовала она однажды, устав от образов «ангела с локонами до пояса» и «глазами, как у олененка». — Интересно, как выглядит святая, которая гадит в чужой брак с того света! Которая пятнадцать лет живёт в нашей постели, хотя сама давно в могиле!
Фото оказалось потрёпанным, вытащенным из паспортной обложки, где оно хранилось все эти годы: девчонка в застиранном ситцевом платье с мелким цветочным узором, с тонкой шеей и выступающими ключицами. Похожая на Марину в юности — те же высокие скулы, тот же разрез глаз. Только грустнее, будто предчувствовала свою судьбу, свою короткую дорогу.» читать рассказ