— Ты чего, как привидение, по ночам шныряешь? — спросонья буркнул Алексей, натягивая одеяло на лысеющую макушку. — Опять кофе пила? Или тебе мои храпы мешают? — добавил он с хриплым смешком, который мог бы показаться милым лет десять назад.
Марина не ответила. В руке она сжимала старую коробку из-под пастилы, найденную в ящике старого стола, который «временно» стоял на балконе все 15 лет брака. «Временно» — как и его обещания сменить работу, починить кран и перестать храпеть. Как и многое другое в их жизни, что оказалось таким же иллюзорным, как тающий в летнем воздухе сахарный аромат той самой пастилы. Коробка пахла пылью и чужими духами — терпкими, с нотками жасмина, совсем не похожими на её любимую ваниль.
«Дорогой Лёшенька, я всё понимаю…» — первая строчка первого письма выжгла глаза, как спирт на ранке. И сердце сжалось, точно в тиски попало. Три года переписки. Три года «командировок» в Нижний Новгород, «переработок» и «вечерних совещаний», когда он возвращался пропахший дождём и каким-то странным напряжением. Три года Марина варила ему успокоительные чаи с мелиссой и мятой, накрывала пледом, когда он засыпал над ноутбуком, думая, что стресс от работы разъедает мужа, как ржавчина старый металл. А он, оказывается, ржавел от тоски по другой, по той, чьи буквы — круглые, с завитушками — покрывали тонкую бумагу, сложенную треугольником, как в старых фильмах о войне.
— Физической измены не было, — позже оправдывался Алексей, ёжась под её взглядом, острым как штопор. Он сидел на краю дивана, комкая в пальцах край футболки — привычка с детства, которую она когда-то находила очаровательной. — Это... понимаешь... душевная близость. Мы просто переписывались. Только письма. Ты же не ревнуешь к психологу? — в его голосе звучала надежда, что этот аргумент спасёт ситуацию.
— К психологу я ревную, если он красотка в чулках из твоих фантазий, — парировала Марина, тыча пальцем в строку: «Твои руки будто касаются меня сквозь расстояние, я чувствую их тепло даже во сне». — У её рук, часом, нет аккаунта в «Инстаграме»? Хочу подписаться! Может, они и готовят лучше моих? Или стирают твои носки с особым талантом?
Письма оказались историей о первой любви Алексея — Кате, умершей от лейкемии в 20 лет. Той самой, о которой он никогда не рассказывал, даже когда они делились самым сокровенным, лёжа в темноте после любви. «Способ справиться с травмой», — хныкал он, размазывая сопли по рукаву Марининого халата, того самого, что она купила со своей первой зарплаты дизайнера. Всё бы ничего, но Катя «воскресала» в каждом письме живее, чем Иисус в Пасху — с характером, мечтами, даже с планами на будущее, которого у неё никогда не будет. Марина же, выходит, 15 лет была тенью на фоне его вечного траура, призраком, заполняющим пустоту в его жизни, но никогда не занимающим всё пространство.
— Ты хоть фотографию её покажи! — потребовала она однажды, устав от образов «ангела с локонами до пояса» и «глазами, как у олененка». — Интересно, как выглядит святая, которая гадит в чужой брак с того света! Которая пятнадцать лет живёт в нашей постели, хотя сама давно в могиле!
Фото оказалось потрёпанным, вытащенным из паспортной обложки, где оно хранилось все эти годы: девчонка в застиранном ситцевом платье с мелким цветочным узором, с тонкой шеей и выступающими ключицами. Похожая на Марину в юности — те же высокие скулы, тот же разрез глаз. Только грустнее, будто предчувствовала свою судьбу, свою короткую дорогу.
— Значит, я — её дешёвая копия? — фыркнула Марина, отбрасывая фото. — Скидка на замену? Суррогат твоей вечной любви? А я-то думала, ты в меня влюбился, а не в моё сходство с привидением!
Той ночью она не спала, слушая, как дождь барабанит по карнизу, как тикают часы, отсчитывая минуты её рушащейся жизни. Перебирала старые фото в альбоме с бархатной обложкой: вот они на свадьбе — он в дешёвом костюме, чуть великоватом в плечах, она в платье «а-ля принцесса» из ателье дяди Гриши, с кружевами, пришитыми вручную бабушкой. Вот первый отпуск у Чёрного моря, где Алексей ел мидии с таким аппетитом, что соус капал на рубашку, и орал «Кто здесь?!» медузе, укусившей его за пятку. Вот первое Рождество в их квартире, с кривой ёлкой и самодельными игрушками. Всё это время он носил в себе другую. Параллельная жизнь, параллельная любовь. И даже ребёнка они не завели — «я пока не готов», говорил он, отводя взгляд. «Давай поживём для себя». Теперь ясно, почему: в его сердце уже жила чужая дочь, призрак ненаписанной истории.
— Я подам на развод, — объявила Марина утром, ставя перед ним кофе с коньяком. Его, не свой — она пила травяной чай, пытаясь успокоить нервы, дрожащие как натянутые струны. — Собирай вещи. И свои письма, — добавила она, глядя в окно, где начинался новый день, такой же, как вчера, но уже совсем другой.
— Ты с ума сошла?! — Алексей поперхнулся, роняя кружку с надписью «Лучший муж» — ироничный подарок на прошлое Рождество. — Из-за каких-то писем?! Это же просто слова! Это ничего не значит! — кофе растекался по столу, капая на её новые тапочки, но она даже не пошевелилась.
— Нет, — она поправила занавеску, через которую три года подглядывала за его ложью, наблюдая, как он прячет телефон, получая сообщения, как улыбается на фотографии, которые никогда ей не показывал. — Из-за 15 лет вранья. Из-за двойной жизни. Ты мог сказать, что тебе нужен психолог, а не жена-костыль. Что я для тебя — лишь замена той, которую ты никогда не забудешь.
Он ушёл, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка с потолка — мелкая белая пыль, как та пастила из его прошлого. Вернулся через неделю — осунувшийся, небритый, с кольцом «для примирения» в бархатной коробочке, словно они в романтическом фильме, где всё решает красивый жест.
— Катю я отпустил, — клялся он, суя бриллиант ей в ладонь. — Письма сожгу! Выброшу! Никогда больше не вспомню! Только не уходи, — его глаза были красными, как у кролика из лаборатории.
— Сожги лучше диван, — посоветовала Марина, возвращая кольцо. — На нём ты учился целоваться по её фото. А может, и больше? Может, когда я спала, ты представлял её, не меня? — она вдруг почувствовала, что даже злость ушла, оставив только усталость и пустоту.
Развод был лёгким, как первая брачная ночь — быстрым, немного неловким и оставляющим странное послевкусие. Алексей, уверенный, что «она одумается», даже не спрятал сбережения — зачем, если она вернётся? Всегда возвращалась. Но Марина-то знала: счёт на её имя, квартира — её, подарок от бабушки, да и бизнес по дизайну интерьеров, который он презрительно называл «рисовалкой», приносил втрое больше его зарплаты менеджера среднего звена.
— Ты... ничего не получишь! — вдруг спохватился он на суде, когда до него дошло, что это конец, что она не вернётся, что теперь он — лишь строчка в её биографии.
— Я уже получила, — улыбнулась Марина, показывая фото нового проекта: особняка в стиле «разбитого сердца», с асимметричным фасадом и окнами, похожими на осколки зеркала. Клиентка — вдова миллионера, попросившая сделать «чтобы не как у всех» и «чтобы душа пела от свободы». Марина поняла её с полуслова.
В день, когда Алексей переехал к маме (той самой, что звонила Марине «дурой набивной» и «кукушкой бездетной»), она нашла его дневник, забытый в ящике комода. Между детскими стихами Кате и рисунками, изображающими девушку с крыльями, была записка: «Прости, что не смог сделать её счастливой. Я и сам не знал, что счастье — это не памятник прошлому, а живой человек, который дышит рядом, смеётся и плачет, любит и злится».
— Опоздал, милок, — пробормотала Марина, отправляя дневник в камин, который они разжигали в годовщины свадьбы. Пламя лизало бумагу, как когда-то он её руки — нежно, с обещанием вечности, которая оказалась короче, чем его любовь к мёртвой.
Сейчас её фирма украшает интерьеры для пар, которые пишут друг другу письма. Но только в мессенджерах, видимые, открытые — никаких секретов. А ещё Марина ведёт блог: «Как дизайнить жизнь после любви» — с советами по обустройству дома для женщин, начинающих с нуля. Первый совет: «Выбросите старые коробки. И мужей, которые в них прячутся».
Мораль: Если муж хранит прошлое в ящике стола — подарите ему шредер. Или себя — кому-то, кто ценит настоящее, кто смотрит в ваши глаза, а не сквозь них, в призрачное прошлое.
P.S. Алексей теперь пишет письма в Фейсбук. Марина читает их в разделе «Спам», между рекламой похудения и предложениями кредитов. Говорят, он собирает подписи за запрет психологов. И мечтает о новой Кате. Желательно, бессмертной. А может быть, о Марине, которая стала для него новым призраком — живым, успешным, и навсегда потерянным.
"Прошлое — это чужая страна; там все делают иначе." — Л.П. Хартли
Автор: Елены Стриж ©
Нравится рассказ? Тогда поддержите его. Автору будет приятно видеть ваши репосты, рекомендации друзьям, комментарии и лайки... )) Ну и конечно, не забудьте подписаться на канал!