Поверьте, мысль уйти в школу учителем не возникает спонтанно. Особенно когда тебе 35 лет, у тебя стабильная зарплата и нормированный рабочий день. У Алексея была хорошая работа в IT-компании, тимлид, перспективы. Но внутри зрело какое-то странное ощущение, что жизнь проходит, а он просто сидит в удобном кресле и пишет код. Причём уже не так интересно, как в первые годы работы.
— Я просто хотел, чтобы дети научились думать, а не просто потреблять информацию, — рассказал мне Алексей во время нашей встречи. — В конце концов, кто, если не мы, ИТ-специалисты, научит их этому?
Не буду сглаживать углы: его друзья крутили пальцем у виска, коллеги прогнозировали скорое возвращение, а начальник недоумевал, предлагая вместо увольнения просто съездить в отпуск на Бали, чтобы «проветрить голову». Удивительно, но единственным человеком, кто поддержал это решение, была его мама, бывшая учительница русского языка.
— Хоть один толковый человек придёт в образование, — сказала она тогда.
Программа профессиональной переподготовки заняла почти полгода. И пока другие слушатели откровенно скучали на лекциях по педагогике, Алексей впитывал информацию, делал заметки и даже придумывал, как будет строить свои первые уроки.
— Я верил, что смогу изменить систему изнутри. Хотя бы в рамках своих уроков, — вспоминает он с улыбкой. — Было ощущение миссии, что я иду не просто «отрабатывать часы», а действительно менять жизни детей.
Собеседование в обычной городской школе №28 прошло на удивление быстро и гладко. Директор, женщина предпенсионного возраста с уставшими, но всё ещё внимательными глазами, не скрывала своего воодушевления.
— Вы нам очень нужны, — говорила она, перелистывая его резюме. — Хотим оживить информатику. Сделать что-то современное. С вашим-то опытом в IT! Наш предыдущий учитель ушёл на пенсию, а дети... ну, вы понимаете, как они сейчас с гаджетами — всё знают лучше нас.
Алексея встретили с нескрываемым энтузиазмом, говорили, что нужны именно такие — энергичные, знающие современные технологии. Ему обещали «полную свободу творчества» и «возможность реализовать свои идеи». Даже кабинет показали — светлый, просторный, с компьютерами вдоль стен.
И всё было хорошо, кроме одной детали. Пожимая руки своим будущим коллегам после собеседования, он заметил в их глазах что-то странное. Это были не зависть и не радость. Это был взгляд людей, которые уже не верят в чудеса. Взгляд, который как бы говорил: «Мы видели таких энтузиастов десятками. Приходят с горящими глазами, а уходят потухшими».
Но Алексей был уверен, что с ним всё будет иначе. В конце концов, он ведь не просто педагог, а человек с реальным опытом в IT. Кто, как не он, знает, что нужно современным детям?
Первый контакт с реальностью. "Ну и где тут ваш прогресс?"
Первый рабочий день начался с неприятного сюрприза. Кабинет информатики оказался не таким уж и современным, как его показывали во время собеседования. Компьютеры были — спору нет. И даже не самые старые. Интернет тоже работал, пусть и с перебоями. В программе действительно значился Python, что поначалу очень обрадовало Алексея.
Но радость длилась недолго.
— Ну и где тут ваш прогресс? — спросил Алексей у системного администратора, немолодого мужчины, который, казалось, работал здесь ещё со времён первых ЭВМ.
— А тебе какой нужен прогресс? — удивился тот. — Компы есть, интернет есть, проектор работает. Чего ещё надо?
Оказалось, что GitHub заблокирован школьной системой безопасности как «потенциально вредоносный ресурс». А без него большинство современных проектов по программированию просто невозможно реализовать. Когда Алексей попытался поднять этот вопрос на педсовете, завуч отмахнулась: «Это решение Роскомнадзора, мы ничего сделать не можем».
Хотя, конечно, никакой Роскомнадзор тут был ни при чём.
IDE, которую он выбрал для уроков, постоянно глючила на школьных компьютерах. То не хватало оперативной памяти, то возникали проблемы с правами доступа. Рабочую почту ему выдали на «@mail.ru», а единой системы для распространения учебных материалов попросту не существовало.
— Ты что, не знаешь, как пользоваться флешкой? — искренне удивилась лаборантка, когда он спросил, как обычно раздают файлы ученикам.
Но самое интересное началось, когда пришли ученики. Алексей готовился к первому уроку, как к своему выступлению на международной конференции. Презентация, интерактивные задания, даже небольшой челлендж по программированию — всё было продумано до мелочей.
И вот звонок. 9 «Б» класс. Тридцать пар глаз смотрят на него с любопытством и лёгкой насмешкой.
— Здравствуйте! Меня зовут Алексей Игоревич, и я буду вести у вас информатику, — начал он бодро.
— А Марь Иванна где? — спросил кто-то с задних рядов.
— Она ушла на пенсию. Давайте знакомиться. Я пришёл из IT-индустрии, работал в нескольких стартапах, и...
— А вы нам оценки не будете занижать? — перебила его девочка с первой парты.
— Я буду ставить честные оценки, — ответил Алексей. — Давайте сегодня поговорим о том, как устроено современное программирование. Кто знаком с языком Python?
Руки подняли человек пять. Это было неплохо для начала.
— Отлично! А кто хотел бы научиться создавать свои приложения или сайты?
Руки подняло уже человек десять. Ещё лучше!
— А это на ЕГЭ будет? — раздался вопрос откуда-то из середины класса.
— Нет, это не входит в программу ЕГЭ, но...
Руки тут же опустились.
— Тогда зачем нам это учить? — спросил тот же голос. — У меня репетитор сказал, что надо сосредоточиться только на том, что будет на ЕГЭ.
Алексей попытался объяснить, что знания программирования пригодятся им в жизни независимо от того, какую профессию они выберут. Но в глазах большинства учеников читалось явное сомнение.
С телефонами у них действительно все было в порядке. Каждый раз, когда он отворачивался к доске, в классе возникал еле слышный гул смартфонов — дети проверяли сообщения или листали ленту. Они умели снимать блокировку экрана, не глядя на клавиатуру, могли молниеносно переключаться между приложениями и прятать телефон при приближении учителя. Но когда дело доходило до решения элементарной алгоритмической задачи — возникал ступор.
— Вы не понимаете, — сказала ему одна из старшеклассниц после урока. — Мы не пользуемся компьютерами. У нас всё в телефоне.
В раздевалке учителей Алексей услышал разговор двух педагогов:
— Новенький-то наш как, держится? — спросила учительница химии.
— Да как все новички, — ответила математичка со стажем. — Думал, придёт и всех научит. А потом столкнётся с реальностью и либо смирится, либо уйдёт.
После уроков Алексей ожидал, что хотя бы несколько учеников останутся, чтобы спросить о возможных проектах или дополнительных занятиях. Но кабинет опустел мгновенно, как будто объявили пожарную тревогу. Вместо шума увлечённых программированием детей — пустота и тишина.
Он сел за учительский стол и задумался: «И это те самые зумеры, которые «и так всё знают»?»
Столкновение с системой. "Нам нужны отчёты, а не творчество"
Алексей быстро понял, что одного энтузиазма недостаточно. Он открыл учебник по информатике, по которому должен был вести занятия, и увидел год издания — 2014. За это время в мире IT произошла целая революция, вышли новые языки программирования, появились фреймворки, изменилась архитектура приложений, а десятиклассники всё еще изучали устаревшие технологии.
— Может, я могу использовать более современные материалы? — спросил он у завуча на перемене.
— У вас есть планы уроков от предыдущего учителя, — ответила она, не отрываясь от бумаг. — Просто следуйте им.
Алексей не сдавался. Дома он несколько ночей разрабатывал собственную программу обучения. Включил туда основы современного программирования, элементы машинного обучения, даже начальное знакомство с нейросетями. Утром с гордостью положил её на стол завуча.
— Что это? — подняла она брови.
— Моя программа. Я хочу обновить курс информатики. Сделать его более практичным, современным. Дети должны понимать, как устроен мир технологий сегодня, а не десять лет назад.
Завуч медленно пролистала документ и отложила его в сторону.
— У нас ФГОС. Утверждённый план. Ваши... инновации не соответствуют образовательному стандарту. К тому же, дети должны сдавать ОГЭ и ЕГЭ. Там нет никаких нейросетей.
— Но это же базовые знания для современного человека! — возразил Алексей. — Я могу подготовить их и к экзаменам, и дать полезные навыки.
— Нам нужны отчёты, а не творчество, — отрезала завуч. — Сейчас важнее заполнить все документы правильно, чем экспериментировать с программой.
В тот же вечер в родительском чате класса, куда его добавили, возникла дискуссия. Одна из мам написала: «Мой сын сказал, что новый учитель предлагает им изучать Python. Зачем это моему ребёнку? Он не собирается быть программистом!»
Алексей попытался объяснить, что программирование развивает логическое мышление и может пригодиться в любой профессии. Но его аргументы потонули в потоке сообщений от других родителей, которые были обеспокоены тем, что их дети тратят время не на подготовку к экзаменам.
На следующий день в учительской к нему подошла пожилая учительница истории.
— Не расстраивайтесь так, голубчик, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Вы молодец, что пытаетесь что-то изменить. Но не переиграешь систему. Я тоже когда-то думала, что смогу научить всех детей любить историю. А потом поняла — главное, чтобы они сдали экзамены и не было проблем с отчётностью.
В кабинете директора, куда его вызвали через неделю, атмосфера была напряжённой.
— Алексей Игоревич, — начала директор, внимательно глядя на него. — Я понимаю ваш энтузиазм. Но есть определённые правила и стандарты. Родители жалуются, что вы не следуете программе. Завуч говорит, что вы игнорируете её рекомендации.
— Я просто хочу дать детям актуальные знания, — попытался объяснить он.
— Я ценю вашу инициативу, но школа — это государственное учреждение со своими порядками. Не стоит изобретать велосипед.
Выйдя из кабинета директора, Алексей впервые серьёзно задумался: а сможет ли он вообще что-то изменить? Или система устроена так, что любая инициатива будет встречена сопротивлением?
Коллеги в учительской смотрели на него с сочувствием. Они уже проходили через это. У каждого из них когда-то горели глаза, было желание изменить мир. А потом наступало смирение — или уход из профессии.
Но Алексей решил, что ещё рано сдаваться. Если нельзя изменить всю программу, может быть, удастся хотя бы создать что-то полезное во внеурочное время?
Попытка вдохнуть жизнь. "Мы сделаем настоящий проект!"
После нескольких недель работы «по системе» Алексей понял, что единственный способ реализовать свои идеи — это внеурочная деятельность. В школьном расписании он нашёл окно для факультатива и повесил объявление: «Приглашаю всех желающих на курс по созданию чат-ботов. Научимся писать код, который будет общаться с людьми».
На первое занятие пришло восемь человек — шесть мальчиков и две девочки. Не густо для школы с тремя сотнями учеников, но для начала неплохо.
— Мы сделаем настоящий проект! — объявил Алексей, видя заинтересованные лица. — Не просто будем учить теорию, а создадим полезный инструмент, который можно будет использовать.
Идея была в том, чтобы разработать чат-бота для школьного сообщества: он мог бы отвечать на вопросы о расписании, предстоящих мероприятиях, домашних заданиях. Дети загорелись этой идеей. Особенно когда Алексей объяснил, что их имена будут указаны как авторы проекта.
Первые занятия прошли на ура. Ребята даже оставались после уроков, чтобы доделать свои части кода. Они спорили о функциональности, предлагали новые идеи, и Алексей впервые почувствовал, что делает что-то действительно важное.
Но уже через месяц энтузиазм начал угасать. На очередное занятие пришло всего трое учеников, а на следующее — двое.
— Извините, Алексей Игоревич, — сказал ему один из самых активных участников. — Мне придётся бросить кружок. У меня теперь три раза в неделю репетитор по математике, готовимся к олимпиаде.
— А у меня английский и химия, — вздохнула девочка. — Родители настояли. Говорят, это важнее для поступления.
В итоге остались только два ученика — те, кто действительно увлекался программированием. С ними Алексей и довёл проект до конца. Бот получился простой, но рабочий. Они даже опубликовали его в школьном чате, чтобы другие ученики могли им пользоваться.
Реакция не заставила себя ждать.
«Что за ерунда в нашем чате?» — написала одна из мам.
«Мой сын должен учиться, а не играть в компьютеры», — поддержал её другой родитель.
«Разве это безопасно? Кто проверял этот код?» — беспокоилась третья.
Алексей пытался объяснить образовательную ценность проекта, но безуспешно. На следующее утро его вызвали к завучу.
— Алексей Игоревич, — начала она строго. — Вы должны понимать, что проектная деятельность внеурочная. Никакой инициативы без согласования. Если вы хотите что-то публиковать от имени школы, это должно быть согласовано со мной и директором.
— Но это же просто учебный проект, — возразил он. — Дети столько работали...
— Вы подвергаете риску репутацию школы. Если бы этот... бот начал писать что-то неподобающее, кто бы нёс ответственность?
Алексей хотел сказать, что в коде предусмотрены все меры безопасности, но понял, что это бессмысленно. Технические детали завуча не интересовали. Её беспокоила только формальная сторона вопроса — было ли получено разрешение или нет.
Вечером Алексей встретился с двумя оставшимися учениками, чтобы сообщить им, что проект пришлось приостановить.
— Но мы же ничего плохого не сделали, — недоумевал один из них. — Бот просто сообщает расписание и отвечает на вопросы.
— Я знаю, — вздохнул Алексей. — Но в школе свои правила.
— Значит, мы зря работали? — спросила девочка, и в её голосе слышалось разочарование.
— Нет, не зря, — попытался подбодрить их Алексей. — Вы многому научились. И мы можем продолжить работу над проектом, просто... не будем его пока публиковать.
Но в глазах детей он видел то же, что заметил у коллег в свой первый день — усталое разочарование. Им дали почувствовать вкус настоящего творчества, а потом отобрали эту возможность из-за бюрократических формальностей.
После этого Алексей ещё пытался наладить работу кружка, но посещаемость падала. Дети были завалены домашними заданиями, репетиторами, подготовкой к экзаменам. На программирование просто не оставалось времени и сил.
А ведь он так хотел показать им, что учёба может быть увлекательной, что можно создавать что-то своими руками, а не просто зубрить параграфы из учебника.
Но система оказалась сильнее.
Линия выгорания. "А зачем всё это?"
После инцидента с чат-ботом Алексей заметил в себе перемену. То, с каким энтузиазмом он шёл на работу в первые недели, постепенно сменилось рутиной. Он стал меньше спорить на педсоветах, перестал предлагать новые идеи, молча кивал, когда завуч давала очередные указания.
— Мне кажется, ты начинаешь встраиваться в коллектив, — сказала ему как-то учительница химии. — Это хорошо. Первый год всегда самый сложный.
Алексей улыбнулся в ответ, но внутри почувствовал холодок. Он не хотел «встраиваться». Он хотел менять, создавать, вдохновлять. А вместо этого начал работать «по инструкции»: контрольные по графику, тесты строго по учебнику, планы уроков один в один как у предыдущего учителя.
Каждый день он заполнял журналы, писал отчёты, ставил галочки в бесконечных таблицах. Вечерами проверял тетради, готовился к урокам, которые проходили как под копирку.
— Откройте параграф 42, — говорил он классу. — Сегодня мы изучаем базы данных.
Дети послушно открывали учебники, переписывали определения, выполняли шаблонные задания. Никто не спорил, не задавал сложных вопросов, не проявлял инициативы.
Они просто ждали звонка с урока.
И Алексей их понимал. Потому что он тоже начал ждать этого звонка.
Однажды после уроков он зашёл в бухгалтерию узнать о своей зарплате. Цифра его не удивила — 27 000 рублей. Это было меньше трети того, что он получал в IT. Но дело было даже не в деньгах.
— А когда будет повышение? — спросил он у бухгалтера, немолодой женщины с уставшими глазами.
— Когда наберёте стаж и категорию, — ответила она механически, не отрываясь от монитора. — Лет через пять, может быть. Если пройдёте аттестацию.
Вечером, сидя за кухонным столом с кружкой остывшего чая, Алексей провёл неутешительную рефлексию.
«Я пришёл учить — стал бухгалтером с клавиатурой», — записал он в своём дневнике.
Больше всего его угнетало не отсутствие денег или признания. А бессмысленность. Казалось, что вся эта система существует сама для себя. Школа давно перестала быть местом, где дети получают актуальные знания и навыки. Она превратилась в фабрику по производству отчётов, натаскиванию на тесты и выставлению правильных оценок в нужных графах.
На уроках дети скучали, он сам себе был не интересен. Зачем объяснять устройство компьютера по схемам из учебника десятилетней давности, когда современные дети не расстаются со смартфонами, которые мощнее тех ЭВМ, о которых написано в параграфе?
А дома ждали проверка тетрадей, заполнение электронного журнала, подготовка к очередной проверке. Он начал замечать, что всё чаще отменяет встречи с друзьями, не выходит на пробежки, откладывает книги, которые хотел прочитать.
Даже сон стал беспокойным. Он просыпался среди ночи с мыслью: «А зачем всё это?»
Точка кипения наступила, когда директор на очередном педсовете объявила о необходимости подготовить проекты для школьной научной конференции.
— Каждый учитель должен представить минимум два ученических проекта, — сказала она. — Это обязательно для отчётности.
— А если дети не хотят участвовать? — спросил Алексей.
В учительской повисла тишина.
— Тогда нужно их заинтересовать, — ответила директор таким тоном, как будто объясняла очевидное. — В крайнем случае, можно написать работу самим и просто указать имя ученика. Главное — сдать вовремя.
Именно в тот момент он понял, что больше не может быть частью этой системы. Нельзя научить детей мыслить критически, если ты сам вынужден идти на компромисс с совестью. Нельзя воспитывать честность, прибегая к подлогу.
В тот вечер он долго сидел перед компьютером, обновляя резюме на сайтах по поиску работы. И впервые за много месяцев почувствовал облегчение.
Я ухожу. Но не сожалею
До конца учебного года оставалось два месяца, когда Алексей написал заявление об уходе. Директор прочитала его и молча подписала, только спросила:
— Вы же доработаете до конца четверти? Детям нужно выставить оценки.
Он кивнул. Конечно, он доработает. Он не из тех, кто бросает начатое на полпути.
Когда Алексей сообщил о своём решении в учительской, никто особо не удивился.
— Ну вот, я же говорила, — вздохнула математичка со стажем, обращаясь к коллегам. — Они все уходят.
— Нет, ты молодец, — сказала ему учительница истории после уроков. — Ты пытался. Это уже больше, чем делают многие.
Алексей не стал объявлять о своём уходе классам заранее. Зачем травмировать детей, создавать ощущение нестабильности? Но на последнем уроке в 11 классе он решил быть откровенным.
— Сегодня наш последний урок вместе, — сказал он, глядя в глаза притихшим ученикам. — Я хочу сказать вам кое-что важное. В жизни вы всё равно столкнётесь с задачами. Хоть где-то их решайте.
Никто даже не удивился его уходу. Как будто все знали, что так и должно было случиться. Что молодой учитель информатики с опытом в IT не задержится надолго в школе.
После последнего звонка он собрал вещи из кабинета, удалил рабочую почту со смартфона и вышел из школы. Никакого облегчения, никакой радости. Только тихая грусть и сожаление о несбывшихся планах.
— Я уже забыл, что такое нормальные выходные, — сказал он своему бывшему коллеге, когда они встретились через неделю после его ухода из школы. — Просто лежал и смотрел в потолок. Кажется, это называется «декомпрессия после стресса».
Алексей не вернулся в прежнюю компанию. Он не хотел делать вид, что этого года в его жизни не было. Что он не видел всех проблем системы образования, не пытался что-то изменить и не потерпел поражение.
Вместо этого он нашёл работу в edtech-проекте — стартапе, который разрабатывал онлайн-курсы для школьников. Там его опыт оказался как нельзя кстати. Он знал, что происходит в современной школе, понимал потребности детей и учителей, видел все недостатки существующей системы.
— Ты не представляешь, как нам нужен был именно такой человек, — сказал ему директор проекта на собеседовании. — Мы годами работаем с образованием, но никто из нас не был по ту сторону баррикад.
В новой компании Алексей мог делать то, о чём мечтал в школе: создавать интересные, актуальные учебные материалы, развивать в детях любовь к технологиям, учить их мыслить алгоритмически. И главное — никакой бессмысленной бюрократии, отчётов ради отчётов и устаревших методичек.
Однажды, уже работая в edtech, он получил сообщение от бывшего ученика:
«Алексей Игоревич, я сдал на 4. Спасибо за тот бот. Он реально помог мне понять, как работает программирование».
А через несколько дней пришло второе:
«Здравствуйте, Алексей Игоревич! Я поступил в IT-колледж. Помните, вы говорили, что даже если не сдавать по информатике ЕГЭ, всё равно можно связать жизнь с компьютерами? Так вот, я попробовал!»
Читая эти сообщения в телефоне, Алексей почувствовал, как к горлу подкатил комок. Год в школе всё-таки не был бесполезным. Нет, он не перевернул систему. Не разрушил бюрократические стены. Но, видимо, сумел достучаться хотя бы до пары ребят. Показал им, что учёба — это не только зубрёжка параграфов и подготовка к контрольным. Что с помощью программирования можно делать что-то действительно полезное.
В учительской столовой ему как-то сказали: «Первый год в школе — это всегда испытание на прочность». Он это испытание не прошёл. Или прошёл? Всё зависит от того, что считать успехом.
Мама, когда он рассказал ей о своём уходе, не выглядела разочарованной:
— Алёш, главное, что ты попробовал. Теперь хотя бы знаешь, как это всё устроено на самом деле.
Сейчас, работая над онлайн-курсами для старшеклассников, он часто вспоминал свой опыт в школе №28. Каждый раз, когда садился писать новый урок, перед глазами вставали лица тех детей. Их скучающие взгляды. Их вопросы про ЕГЭ. И те несколько человек, у которых всё-таки загорались глаза, когда получалось написать работающий код.
— Я правда ни о чём не жалею, — сказал Алексей своему бывшему коллеге, когда они встретились спустя полгода после его ухода. — Школа — это не для всех. Но если хочешь изменить образование, иногда нужно выйти за его пределы.
Пишите в комментариях, сталкивались ли вы с тем, что школа убивает инициативу? Что бы вы посоветовали тем, кто всё же хочет изменить систему изнутри?