- «Я тебе верю». Глава 76.
Аля вступила в новую жизнь. Было физически больно отказываться от сладкого и жирного. Разъевшийся желудок ныл, прося добавки супа. Ещё кусочек хлеба с маслом. Ещё одну печенюшку сдобного рассыпчатого солнышка курабье. Женщина готова была разрыдаться, когда готовила жирный плов и резала мясо, проверяя его готовность. Вместо того, чтобы разжевать поджаристый кусок, сдобренный приправами, а за ним, вдогонку, ещё один. Аля перестала жарить себе батон с яйцом по утрам. Наливала половинку чашки чая или кофе, добавляла неполную чайную ложечку сахара. Пила, прислушиваясь к себе.
«Что я чувствую сейчас? Хочу ли так сильно сладкий кофе? Или в этой ароматной горечи что-то есть?»
Молодая женщина старалась изо всех сил. Начала делать зарядку, и маленький Саша пытался повторять за мамой наклоны и приседания. Это радовало Алю, а иногда смешило до слёз. Занятиям помогала музыка, под которую женщина двигалась более ритмично и чувствовала, как потеет ненавистный жирный живот, плача горючими солёными слезами.
Ей казалось, что руки подобрались, стали более плотными. Что бока не такие уж насмешливо обвисшие. В такие дни Аля старалась пить больше четырёх, уже привычных, стаканов воды. Но иногда солнце забывало показаться из-за серых, густых, как вечерние сумерки, туч. Женщине всё вокруг казалось мрачным. Падало настроение, увлекая сознание Али за собой в страшную бездонную пучину. Тогда она, с отчаянием преступника, осознающего неотвратимость наказания за свой проступок, шла вместе с сыном в магазин. Горящими глазами выбирала она огромный кусок медового пирожного или аппетитно-коричневой, маслянистой «Картошки», или парочку профитролей, при одном взгляде на которые истомившийся рот наполнялся слюной. Везя перед собой тёмно-синюю коляску с разноцветными радугами, на ручке которой болтался чёрный пакет, она торопилась домой. Быстро раздев сына и сняв верхнюю одежду, она судорожными руками трещала зажигалкой с пьезо элементом и ставила греться чайник. Включала на телевизоре детский канал с красочными мультиками, в которых ядовито - яркие картинки менялись с такой скоростью, что, казалось, Эдик не может уснуть из-за них в обед.
Время от времени заглядывая в зал, где играл с кубиками или смотрел телевизор сын, она насыпала в большую кружку из высокой стеклянной банки кофе, добавляла пару ложек сахарного песка с горкой. Садилась за стол, не переставая внимательно прислушиваться к ребёнку, и с жадностью набрасывалась на свежие мягкие пирожные.
Удовольствие было сказочным. Мозг наполнялся вкусовым фейерверком, Але хотелось закрыть глаза от неземного счастья и продлить этот момент, как можно дольше. Но, к сожалению, эйфория продолжалась недолго, неизбежно уступая место угрызениям совести. Женщина заталкивала поглубже в мусорное ведро предательские обёртки, чтобы не увидеть их ненароком лишний раз, и избежать противоречивых воспоминаний.
Затем она подходила к зеркалу и смотрела на себя, разглядывая лицо и тело сквозь мутную пелену слёз. Было жалко потраченного времени и усилий, было стыдно за свою слабохарактерность. Но самым ужасным было то, что Але всё равно хотелось есть!
Антонина Фёдоровна сопротивлялась, как могла, уговорам сына обратиться в милицию. Однако, настойчивость Алексея была непоколебима, и мама вынуждена была сдаться. Их усилия были оправданы. Им даже не пришлось обращаться к помощи адвоката. Правоохранительные органы, к огромному удивлению подозреваемого в мошенничестве главного бухгалтера, отлично справились со своей работой. На предприятии была проведена дополнительная проверка, но других фактов, порочащих Антонину Фёдоровну, выявлено не было.
- Вот видишь, мама, а ты не верила! - Алёшка обнял худенькую мать за плечи. - Всё же хорошо!
- Спасибо, сыночек, если бы не ты... Мне бы даже в голову не пришло... Знаешь, не вериться даже, что такие отзывчивые и порядочные люди работают в милиции.
- А то! Ты думаешь, старые фильмы про участковых - это всё зря? Нет, настоящие герои - они среди нас, надо только дать им шанс. Правда, мам?
- Правда, сынок, - согласилась Антонина Фёдоровна, протирая запотевшие на улице очки.
Довольного Алексея дома встречала всклокоченная нервная жена. Она прибиралась, и вещи летали по комнате, будто виноватые во всех бедах. Лицо Али раскраснелось, быстрые руки хватались за несколько дел сразу. В результате, рисовая каша убежала, залив вымытую с утра до белоснежного блеска газовую плиту. В ванной вода перелилась за края тазика, вымыв значительную часть брошенного заранее стирального порошка. Тёмные глаза метали молнии, взъерошенные отросшие волосы то и дело падали на глаза, вызывая новый приступ агрессии женщины.
- Привет, Аль. Как дела? - Лёша скинул с ног тёплые кроссовки, быстрым движением стянул куртку.
Молодая женщина показалась в коридоре. На ней были надеты спортивные штаны, закатанные до колен и розовая футболка, облегающая выдающиеся формы:
- Привет, Лёш. Я больше не могу... - она развернулась и вошла в зал, где плакал, сидя на ковре, сынишка.
Муж через минуту появился в комнате. Новые барские бордовые шторы странно контрастировали с несовременной обстановкой комнаты и разбросанными по коричневому ковру детскими игрушками.
- Привет, чемпион, - ласково сказал он сыну и протянул к нему руки.
- Ты холодный, ему неприятно будет, - Аля сидела, крепко прижимая сына к себе и, будто прячась за его пухлым тельцем.
- Ничего, пусть привыкает, да ведь, Эдик? В жизни вообще мало приятных вещей, - он настойчиво взял сына. Тот радостно забормотал на своём детском наречии, и отец, улыбаясь, поддакивал ему, кивая головой. - Аль, - обратился он к жене, - может, чаю попьём?
Она посмотрела на него округлившимися от удивления глазами:
- Ты не видишь, что я стараюсь лишний раз на кухню не заходить? Не заметил, что я почти не ем мучного и сладкого ?
Алёшка растерянно посмотрел на жену:
- А зачем?
-Как зачем? Да за тем, что я толстая! - она взяла себя за щёки, демонстрируя свой явный недостаток мужу.
Молодой мужчина усадил Эдика на ковёр, запустил металлическую зелёную лягушку, нажав на неё пальцем. У сына получалось ещё не так хорошо, и глупая лягушка опрокидывалась то на один, то на другой бок, что не мешало мальчику звонко смеяться и хлопать своими маленькими ладошками.
- Никакая ты не толстая, Алька. Ну, поправилась немного, подумаешь. Но ты же это, кормящая мать, тебе положено, разве нет?
- Да, Лёша, я - мать. Кормящая мать. Но я ещё и женщина! По крайней мере, была раньше! А теперь я просто бесплатное приложение к квартире. Я стираю, убираю, готовлю, прибираю, кормлю ребёнка, - она не выдержала и заревела. - Да, с Эдиком стало легче. Да, он спит нормально в обед и почти нормально по ночам. Но мне кажется, что вся моя жизнь пройдёт между кухней, ванной и детским горшком! - она теребила подол розовой футболки пальцами с коротко остриженными ногтями. - Я просто толстая мать. Вот кто я на самом деле. И так будет всегда!
Муж обнял Алю, и покачивался вместе с ней из стороны в сторону.
- Хочешь, я тоже хлеб есть не буду, если тебе станет от этого легче? - Лёша мягко улыбнулся и поцеловал Алю в спутанные волосы. - Тяжело тебе?
- Мне стыдно, что меня это всё раздражает. Я старалась похудеть, но не смогла. Может, из-за того, что кормлю грудью. А может, я слишком распустилась? Ещё эта новость, что Лиза вышла на работу. И ты сказал, что выглядит она обычно. Если бы она превратилась в жирную корову, ты бы обязательно это заметил, - Аля непроизвольно слегка выпятила нижнюю губу. - Как она так может? И ребёнок, и работа...
-Аля, да забудь ты о ней. Ей, в конце концов, Эдькина мать помогает. И ты бы тоже так смогла. Вон, Эдька говорит, мать не зря воспитателем всю жизнь оттрубила. Всё успевает, и приготовить, и постирать, и с ребёнком погулять сходить. Электровеник, а не женщина. Конечно, что там Лизе не смочь: домой придёт на всё готовое, знай себе отдыхай, - Лёшка возмущённо хлопнул себя по коленку.
Жена перестала теребить футболку и обняла Лёшку покрепче.
- А хочешь, я тоже попрошу маму отпуск взять, чтобы она с сыном помогла тебе? - спросил муж.
- Нет, - без раздумий ответила Аля. - Не хочу. Не надо. Я сама. И вообще, это наш сын. Ты видел на улице этих бабушек: ох, не упади, ох, не подавись, ох, не оступись. Это кем у нас Эдик вырастет? Бабушкиным внучком?
- Зачем ты так? Я же вон, нормальный вроде, получился? - Лёшка, улыбаясь, заглянул в лицо жены.
- Так это потому, что мы с тобой в одной песочнице выросли. Если бы не я...
- Ну да, конечно, - муж легонько поцеловал её в щёку. - Ладно, я всё понял. Тебя поглотила рутина, и ты считаешь, что так будет всегда. У тебя нормальный аппетит, и поэтому ты считаешь себя толстой. Это понятно. Так. А что с кормлением делать? Будем отучать Эдьку?
- Давай попробуем... - Аля посмотрела на сына, лежащего на спине и дрыгающего ножками в такт детской песенки, раздающейся из телевизора.
- Нет, пробовать мы не будем. Если надо делать, надо делать. Может, правда у мамы спросить? У неё уже было такое... - Лёшку немного смущал этот вопрос.
- Кто-то недавно говорил, что нормальным вырос? Без маминой юбки, да?
- Да, - кивнув, согласился муж. - Что-то надо для этого купить? Как это вообще делается?
- Нужен эластичный бинт, перевязаться, - Аля глазами показала на нужное место. - А тебе - пару ночей посмотреть за сыном. Потому что если я буду подходить к нему, у меня снова будет прилив молока.
- Ага, - согласился Алёшка. - Пару ночей я точно вытяну. А днём, когда я на работе буду, ты как справишься?
Ещё недавно плакавшая Аля набралась решимости:
- Я справлюсь, не переживай. Вместе справимся.
- Уверена? Может, всё-таки маму позвать?
- Лёш, ну хватит уже. Сказала нет, значит нет. Сами справимся! - жена решительно встала, довольная принятым решением. - Мне там замочить надо кое-что. Ты голоден?
- Я не голоден, но чаю бы с чем-нибудь вкусненьким попил... - насмешливая улыбка вызвала сильный толчок в бок небольшим кулачком жены. - Да шучу я, шучу. Пойду на кухню, чем-то горелым запахло...
Остаток дня был наполнен домашней суетой и самыми разными делами. Вечером Аля покормила сына детским пюре и дала грудь в последний раз. Мягко почмокивая, Эдик уснул безмятежным сном счастливого ребёнка. Светлые кудряшки чуть заметно шевелились в такт его сладкого дыхания.
Молодая женщина попросила мужа перетянуть ей грудь. Как обычно это происходило в компании Лёши, то и дело всплывали какие-то смешки, хохмы, и настроение было лёгким и весёлым. Парень не удержался, и пошёл выпить чаю на сон грядущий. Аля осталась гладить бельё в скромном свете торшера и «вполглаза» смотреть телевизор.
Ночью она не смогла уснуть. В полночь требовательно заревел сын, и Аля, повинуясь привычке, встала, как сомнамбула. Руки потянулись к вырезу ночной рубашки, но, встретив толстый бинт, медленно опустились вдоль туловища.
- Лёша, Лёша, вставай, - легонько толкала она громко сопевшего мужа.
- А-а-а, сейчас. Дай мне минутку, и встану, - молодой отец норовил перевернуться на другой бок.
- Лёшка, вставай, мне нельзя к нему подходить, - напомнила Аля ему.
Молодой отец, быстро растерев лицо руками, спохватился:
- Точно же, извини, я совсем спросонья забыл.
- Ничего. Давай, поноси его немножко на руках, может, успокоится...
К глубокому разочарованию молодых родителей Эдик и не думал успокаиваться. Але в его плаче слышались горечь и обида преданного маленького существа. Молоко прибывало с такой силой, как наполняется весенняя река вешними водами от таяния метровых снегов. Грудь разрывалась, и, казалось, никакой бинт не может ей помочь. Женщина легла на живот, зажав уши с обеих сторон пышными пуховыми подушками. Но это не помогало. Плачь проникал в её душу, задевая неведомые ранее струны. Никакая мать не хочет причинить боль своему дитю, а Аля чувствовала сейчас именно это.
Женщина решительно встала с дивана, одёрнула задравшуюся ночную рубашку и подошла к открытым дверям в детскую комнату. Лёше, увидевшему порыв молодой женщины, сжатые в линию губы и вздёрнутый подбородок, пришлось собрать всю волю в кулак. Держа на руках извивающегося плачущего сына, он в упор посмотрел на Алю и помотал головой, говоря ей немое «нет». Она поднесла сплетённые ладони к нервно вздымавшейся груди, готовая шагнуть в комнату. Но муж, низко склонив голову над ребёнком, снова отрицательно покачал ею. Женщина вернулась обратно в зал, обиженно дёрнула торшер за шнур выключателя, и заходила по комнате взад и вперёд.
В эту ночь ребёнок просыпался ещё несколько раз, и молодой матери приходилось снова будить Алёшу. Она не сомкнула глаз, утомлённая горьким криком ребёнка, приливами грудного молока и усталым видом мужа. Он каждый раз ложился на диван так, будто никогда раньше не вставал к сыну по ночам, и жене было не понятно его раздражение.
Утром Аля первым делом стала сцеживаться. Муж поставил чайник и молча сидел на кухне, зажав ладони между выпирающих коленей. Молока было много, казалось, оно забило все альвеолы в груди. Женщина разочарованно смотрела на тугие потемневшие струи, казалось, что молоко за ночь застоялось и загустело.
- Доброе утро, Лёша, - поздоровалась она с мужем, выливая молоко в раковину.
- Да, доброе утро, Аль. Ещё спроси, как спалось, - хмыкнул он.
- Конечно, спалось не очень, но мы ведь не каждый день сына от груди отнимаем, правда?
- Я уж очень надеюсь на это. Ещё одну такую ночь я точно не переживу. Башка гудит, как церковный колокол на пасху. Во рту сушняк, будто бу хал неделю. А тело болит, будто его трактор К-700 переехал, - мужчина нехотя поднялся с табуретки. - Я в душ схожу, завари мне кофе, пожалуйста. Потом я спать, ноги не держат...
- Хорошо, -только и сказала жена, хмуро взглянув в мрачное окно. Низкие тучи лениво ползли друг за другом, ленясь дать городу хоть немного свежести и радости первого снега.
- Знаешь, Аль, я, наверное, к маме пойду спать. А то Эдька небось так орать будет, что и не уснёшь. Ты ведь не против? - не глядя на жену, бросил он, и ушёл в ванную.
Вторая ночь была куда ужаснее первой. Аля смотрела на детское лицо, которое сейчас было для неё и целым миром, и бесконечно прекрасной вселенной. Она улыбалась сквозь слёзы, уговаривая сына не плакать и простить её. Носить на руках ребёнка женщина долго не могла, и, сев на край дивана, раскачивалась взад и вперёд, продолжала следить, чтобы капли её слез на падали на обиженное личико сына.
***
Лиза продолжала ходить на работу. Она быстро привыкла снова наносить макияж по утрам, и завершала его парой капель любимых духов, прежде чем подойти попрощаться с сыном.
- Дети не любят посторонние запахи, они могут их раздражать, - Наталья Анатольевна терпеливо ждала, когда сноха вернёт ей Сашу.
Правда, с лёгкой руки бабушки, ребёнка в дома величали теперь исключительно Александром, ведь имя человека определяет его место в этом мире.
Лиза промолчала в ответ на привычное утреннее замечание:
- До вечера, Наталья Анатольевна. Что-нибудь купить?
- Спасибо, Лизонька, - ответила та, - я позвоню тебе, - и приняла Александра в свои крепкие руки.
Теперь молодая пара покупала домой продукты строго по списку, обозначенному свекровью. Лиза испытала странную смесь самых разных чувств. Благодарность. Уверенность, что за сыном присмотрят, как надо. Раздражение от того, что свекровь проводит с ребёнком больше времени, чем она, родная мать. Ревность, потому что Сашины глаза, как казалось матери, ищут в комнате именно бабушку. Незначительные кухонные мелочи кололи её, как шипы прекрасного розового куста, который так восхитителен, если не прикасаешься к нему. Деревянные сахарница, солонка и перечница, обычно стоящие на столе под навесными шкафчиками, переехали на обеденный стол.
- Правда ведь, так лучше? - мягко улыбаясь, спросила свекровь.
- Наверное, - пожала плечами Лиза, не решаясь вступить «в открытый бой».
Вскоре деревянные принадлежности были заменены на пластиковые, издававшие характерный раздражающий запах. Молодой женщине казалось, что чай и кофе пахнут пластиком, как и слегка поперечный суп. Затем началась перестановка мебели в комнатах и переезд цветов с подоконников. Однажды Лиза, вернувшись с работы, на кухонных подоконниках увидела цветущую пышным белым и красным цветом кустистую герань.
- Наталья Анатольевна, а где мои фиалки?
После родов у Лизы изменились пищевое и вкусовое восприятие, и теперь запах герани напоминал ей свежепотрошёную рыбу.
- Знаешь, Лизонька, - свекровь вытирая мокрые жёлтые перчатки о кухонный фартук с ромашками, - я с соседкой поменялась. Ведь всем известны целебные свойства герани. Александр будет лучше спать, да и вы с Эдиком тоже.
- Но я их специально посадила, мне нравится, что они выглядят точь в точь, как цветы на посуде! - возмутилась Лиза.
- Лизонька, ты ещё так молода, и не понимаешь, насколько важны такие мелочи с самых первых дней жизни малыша.
Сноха сейчас думала вовсе не об этом. Перчатки, используемые ей на кухне для чистки кастрюль и газовой плиты, как и фартук, в котором она готовила еду и мыла посуду, не имели права покидать свою территорию. Ведь для ванной и туалета были свои перчатки и свой фартук.
Наталья Анатольевна, видя пристальный взгляд Лизы, только улыбнулась:
- Да, всё хотела спросить, зачем тебе в квартире две пары перчаток и два фартука?
- Затем, что я не мою посуду теми перчатками, которыми чищу унитаз! - теряя терпение, ответила Лиза.
Не прошло и недели, как свекровь вернулась к себе домой. Правда, произошло это вовсе не из-за отсутствия взаимопонимания между Лизой и Натальей Анатольевной. Об этом расскажет следующая глава.
- Путеводитель здесь.