На дисплее телефона высветилось имя, которое я когда-то вычеркнул из своей жизни. Сигнал вызова звучал настойчиво, будто требуя ответа. Я знал: если нажму зелёную кнопку, всё начнётся по-новому. Второй круг того самого ада. И всё равно медленно поднёс палец к экрану.
В моей квартире всегда полутьма — редкий солнечный луч пробивается сквозь застиранные шторы. Я живу на пятом этаже типовой многоэтажки 80-х годов постройки. В прихожей до сих пор стоят нераспакованные коробки с вещами, хотя переехал сюда уже полгода назад. Кто-то бы это назвал «запущенным бытом», но мне так проще: меньше иллюзий, что я приживаюсь здесь надолго.
Мне тридцать семь лет. Год назад я развёлся с женой, точнее, она меня бросила. Нет, лучше назвать вещи своими именами: она изменила мне, мы устроили скандал, всё кончилось разводом. Последние двенадцать месяцев я старался жить, будто на автопилоте: «работа — дом — короткий сон — снова работа». Ничего не радует, но я и не стремлюсь к радостям. После того, что случилось, долго не мог поверить, что способен кому-то ещё доверять. Мы ведь были «идеальной парой», как казалось знакомым, а потом я узнал, что она… В общем, не люблю ворошить подробности.
Работа моя — не то чтобы особо интересная, я системный администратор в небольшой конторе. Компьютеры, серверы, внутренняя сеть. Коллеги окликают меня, если что-то «висит», а я прихожу, тихо решаю проблемы и возвращаюсь к своему месту. Они привыкли, что я не особо разговорчив. Раньше был другой — более живой, шутил, участвовал в общих посиделках. Но всё переменилось, когда браку пришёл конец.
Поначалу я отчаянно пытался «захлопнуть» раны, запивая их крепким алкоголем. Потом понял, что загоняю себя в яму ещё глубже. Перестал напиваться, но остатки вина и пива всё равно валяются по квартире. «Мне уже всё равно» — этот девиз стал моим спутником. Иногда мне кажется, что я ещё не до конца выбрался из того дна.
Всё, что осталось от прошлого — коробки, где хранятся вещи, напоминающие о «тогдашней» жизни. Фотографии, некоторые подарки, её записки. Я пытался выбросить всё на помойку, но рука не поднялась. Оставил нетронутым, пусть лежит. Будто замороженная часть меня.
Самое страшное, что я чувствую, будто предательство и развод убили не только веру в других, но и кусок моей души. Стал ловить себя на мысли: «Я лучше сдохну один, чем позволю кому-то снова меня уничтожить». С этой убеждённостью я просыпаюсь каждый день, скупо завтракаю и иду в контору.
Обычный вечер для меня — сероватое свечение лампы в комнате, тишина, нарушаемая лишь шумом улицы за окном. Иногда я смотрю в окно, на соседний дом, где виднеется чья-то кухня, и думаю: «У них там семья, уют, а у меня — чёрная дыра». Но вроде уже привык, смирился.
Пару месяцев назад бывшая жена в последний раз напоминала о себе: попросила выслать кое-какие документы, что-то, связанное с распределением имущества. Я выслал по электронной почте, больше стараясь не контактировать. Казалось, всё: она исчезла из поля зрения, уехала в другой город. И вдруг — этот звонок. Словно призрак из того самого прошлого.
Когда зазвонил телефон, я даже не сразу понял, что это она. На экране высветилось её имя, которое я фактически стёр из контактов, но память телефона всё ещё хранила. Сердце ухнуло куда-то вниз. Мозг кричал: «Не смей брать, не смей!» Но пальцы сами нажали на зелёную кнопку. И тут в трубке раздался голос, когда-то родной, а теперь — жутко чужой.
Она сказала моё имя тихо, словно боясь вспугнуть: «Привет… извини, что так внезапно. Ты как? Я хотела узнать…» Я не слушал смысл её слов, потому что в голове стучало: «Зачем? Зачем звонит? Что ей нужно после стольких месяцев?» И уже в эту секунду почувствовал, как внутри зарождается тот самый «второй круг», от которого я спасался весь год.
Она заверяла, что «просто хотела услышать, как я», что «есть вещи, которые надо до конца обсудить», бормотала: «Я скучаю, прости, что…» И я, точно зная, что это смертельно, всё же промолчал, не бросил трубку, не нагрубил. «Может, встретимся?» — спросила она. И я ощутил, как невидимая петля затягивается на моей шее. И произнёс: «Ладно…»
Повесил трубку и замер, пытаясь прийти в себя: «Какого чёрта я согласился? Ведь к чему это приведёт?» Но уже поздно. Сердце колотилось, рука дрожала. Я понимал: я дал ей шанс войти в мою жизнь опять, пусть на шаг. И это может быть самым большим глупым поступком, который я совершу.
На следующий день мы пересеклись в маленьком кафе на окраине города. Я специально выбрал место подальше от людных районов. Когда она вошла, у меня будто сердце остановилось. Я не видел её почти год, но она не особо изменилась: та же улыбка, те же выразительные глаза. Раньше бы я кинулся обнимать её, но теперь лишь встал, вежливо, словно перед чужим человеком. Она осторожно села напротив, убрала сумку, заглянула мне в глаза.
— Привет.
— Привет, — ответил я, стараясь сохранять ровный тон.
Официантка принесла меню, но мне ничего не хотелось. Я смотрел, как моя бывшая жена пролистывает карточку, цокает языком, решая, что заказать. Мне это показалось насмешкой: будто она со мной «как дома». В конце концов она отложила меню и посмотрела на меня:
— Как ты?
— Работаю… живу один, — я пожал плечами.
Она кивнула, покачала головой, словно сочувствуя. Потом уткнулась взглядом в стол:
— Прости, что тогда всё так получилось… Я многое переосмыслила. И поняла, что совершила ошибку…
Гнев и боль захлестнули меня. «Ошибка» — так она называет разрушение моей жизни? Но, сжав зубы, я промолчал. Она говорила о том, как «не ценила» наш союз, как была «в смятении», как теперь всё «поняла». Я чувствовал, как во мне возрождаются чувства, которые я пытался задавить всё это время: горечь, разочарование, но и странная тяга к ней. Это самое страшное: я действительно когда-то любил её, и огрызки той любви не испарились окончательно.
Мы посидели, выпили кофе. Говорили вполголоса о каких-то нейтральных темах: кто чем занят, кто где живёт. Я понял, что она переехала обратно в наш город. Почувствовал, как внутри поднимается паника — значит, она теперь рядом, теоретически может снова влезть в мою жизнь. И всё-таки не оборвал встречу. Лишь однажды сказал: «Я не понимаю, чего ты хочешь.» Она ответила: «Просто хотела увидеть тебя.»
Вечером, вернувшись домой, я ещё долго сидел за столом, глядя на включённый ноутбук. Ничего не делал, просто сидел. В голове крутился её голос: «Прости… мы могли бы всё исправить…» Исправить! Как можно исправить то, что она уже сломала? Разве можно повернуть время вспять?
Меня накрыло волной воспоминаний: когда-то мы, счастливые, планировали отпуск, смеялись, как будем воспитывать будущих детей, придумывали имена. Я видел её лицо, румяное от смеха, и ощущал на губах привкус предательской нежности. А потом вспыхивает кадр — она с тем другим, я случайно застал их вместе, этот шок. Я помню, как сутки не мог говорить ни с кем, а она с видом виноватого ребёнка сказала: «Ну, с кем не бывает…» Тогда что-то во мне оборвалось.
Теперь она снова говорит о шансе. И я чувствую противоречие: часть меня хочет поверить, часть — ненавидит. Я ворочаюсь всю ночь, под утро ломаю припрятанную бутылку виски: стук о край стола, стекло разлетается, брызги алкоголя. «Чёрт,» — думаю я, — «снова превращаюсь в жалкое существо.» Но остатки трезвого разума шепчут: «Постой, попробуй не убегать, а разобраться, чего действительно хочешь. Может, это твоя возможность всё закрыть навсегда.»
Ночь за ночью ко мне возвращаются обрывки прошлого. Тот день, когда я впервые понял, что она изменяет: нашёл её телефон, а там сообщения, интонации которых говорили сами за себя. Когда всё вскрылось, она рыдала, уверяла, что «это несерьёзно», «просто увлечение». А для меня это было крахом всей жизни. Я до сих пор помню, как упал на пол в ванной, обхватив голову руками, а перед глазами стояла наша зубная щётка, лежащая чуть в стороне от её, как символ нашей пары. И вдруг я понял, что мы уже не «пара».
Потом был развод, её отъезд, моё медленное выгорание. Месяцы прошли, прежде чем я смог без слёз вспоминать её имя. И вот теперь она возвращается. Мне страшно, что я слаб, что могу поддаться чувству, которое ещё бьётся внутри. А ведь это значит снова влезть в ту же петлю: «второй круг».
У меня есть один приятель, Дима, мы знакомы со школы. Я не особо делился с ним душевными порывами, но сейчас прижало так, что решил позвонить и позвать на пиво. Сидим в небольшой пиццерии, я мямлю: «Слушай, у меня тут… она объявилась.» Он сразу понимает, о ком речь. Хмурится: «Зачем она вернулась?» Я пожимаю плечами: «Говорит, соскучилась, хочет всё восстановить.»
Дима долго молчит, потом вздыхает: «Знаешь, второй шанс — это как сгоревший дом, в который ты входишь босиком. Стены вроде те же, но всё может рухнуть. Нужно ли оно тебе?» Я сдавленно хмыкаю: «Да, я сам не хочу, но что-то внутри… тянет.» Он понимающе кладёт руку на моё плечо: «Слушай, брат, помни, через что ты прошёл. Сможешь ли простить её на самом деле? Или опять заживо сгоришь?»
Слова друга попадают в точку: «Заживо сгореть». Именно этого я боюсь. Но оторваться тоже непросто. Будто дьявольское искушение: «А вдруг в этот раз всё будет иначе?»
Через неделю она снова звонит, спрашивает, можно ли встретиться. Я колеблюсь, но соглашаюсь. «Завтра, в том же кафе?» — «Да, хорошо.» Слышу в её голосе надежду. Сама мысль об этой встрече лишает меня сна, но я словно не могу остановиться.
Когда прихожу, она уже сидит за столиком. Улыбается мне, пытается завести разговор. Я молча сажусь. Внутри у меня уже созрело решение, но я хочу удостовериться, что не тяну это напрасно. Она начинает говорить о «новом витке», «другой жизни», «я буду ценить всё, что у нас было»… Но в голове у меня возникает словно фоновый шум: её слова ничего не меняют, они не могут стереть боль.
Я тихо достаю сложенный лист бумаги из кармана. Это письмо, которое я написал накануне, собрав воедино все чувства и мысли. Раскладываю перед собой, не давая ей прочесть, и начинаю говорить, опираясь на заготовленный текст:
— «Я не хочу больше повторять тот ад. Когда-то я любил тебя безумно. А теперь я люблю себя достаточно, чтобы не пускать тебя обратно. Мы не вернём прошлое, оно умерло с твоим предательством. Нет смысла строить заново то, что сгорело дотла.»
Она пытается прервать: «Но я…» — Я поднимаю руку, мол, «не перебивай». Продолжаю:
— «Ты говоришь, всё будет иначе, но я не верю. Возможно, когда-нибудь я прощу окончательно, но возвращаться к отношениям, которые рушили меня, я не стану.»
Затем я складываю бумагу и кладу в карман. Смотрю ей в глаза: «Прости, но я ухожу.» Встаю. Она тянет руку, в её глазах паника: «Пожалуйста, подумай…» Но я уже знаю: решил. Без скандалов, без оскорблений, просто шаг к свободе.
Я поворачиваюсь и иду к выходу. Слышу, как она зовёт меня по имени, но не оборачиваюсь. За дверью кафе вдыхаю прохладный воздух: он пахнет облегчением и грустью одновременно. Но как бы ни было больно, внутри я осознаю: это мой катарсис. Я не позволю ей вновь втянуть меня в «второй круг».
По дороге домой я купил пакет для мусора и сразу, едва переступив порог квартиры, открыл одну из тех коробок с её старыми вещами. Никогда раньше не решался их трогать, а сейчас методично складываю туда всё: её платки, открытки, смешные сувениры, оставшиеся фотографиями. Пару раз горло сжимается: «Мы ведь были так близки…», но я твёрдо не останавливаюсь. Докладываю сверху несколько совместных снимков. Чувствую, что стираю её присутствие в своей «нынешней» жизни.
Когда пакет полон, я завязываю его и ставлю у двери. Понимаю, что завтра вынесу это на помойку. Никаких компромиссов: я не хочу хранить её в своих вещах. Может, это покажется кому-то жестоким, но я устал жить «на паузе».
Ночью не могу уснуть, крутюсь, но уже без былой тяжести. Словно освободился от некой оковы. «Я сделал правильный выбор,» — убеждаю себя. Если бы пустил её снова, мы бы опять проходили те же мучения, а я бы потерял последние крохи себя.
Под утро вспоминаю, как после развода провёл несколько дней в опустевшей квартире, изнывая от одиночества. Теперь же я снова один, но это «одиночество» — осознанный выбор. В этом его сила.
Наступает вечер следующего дня. Я выношу тот пакет к лифту, нажимаю кнопку «вниз». Двери открываются, и в кабине оказывается девушка, лицо которой мне смутно знакомо: может, она живёт этажом ниже. Я киваю ей в знак приветствия, мы оба заходим в лифт, я со своим объёмным мешком. Она кидает любопытный взгляд, но я улыбаюсь, мол, ничего особенного. Лифт трогается вниз, и я ощущаю, как с каждым метром ухожу всё дальше от прошлого, которое хранится в этом мешке.
Останавливаемся на первом этаже. Я выпускаю её вперёд, она, улыбнувшись, исчезает за дверями подъезда. На мгновение у меня мелькает чувство: «Вот она — жизнь, которая движется, где-то рядом новые люди, новые возможности.» Я иду к мусорным бакам, ставлю пакет и медленно удаляюсь.
В этот момент в кармане вибрирует телефон. Достаю его — на экране снова её имя. Звонит опять, настойчиво. Я останавливаюсь: «Ещё не угомонилась?» На сердце странная смесь сожаления и решимости. Секунду смотрю на экран, слушаю эти звонкие гудки. И вдруг понимаю: не хочу больше ничего слышать. Ни оправданий, ни прошений. Вдохнув полной грудью, закрываю глаза — и игнорирую вызов. Экран постепенно гаснет, сигнал прерывается.
Смотрю на тёмный дисплей. «Уже не больно.» Я поворачиваю голову к небу, где блекнут сумерки. Завтра я вернусь домой, разложу вещи по местам, может, наконец распакую пару ящиков. Ведь жизнь продолжается. «Второй круг» не состоится. Я свободен.
Конец