Он улыбнулся, когда заметил мой ник в списке входящих сообщений. Сперва просто прочёл несколько строк, и сердце ухнуло куда-то вниз: спустя девятнадцать лет она снова писала. Сказать, что я растерялся, – не сказать ничего. Сидел за столом, где рядом дремала чашка чая, смотрел на экран, а внутри всплывали обрывки школьных коридоров, её смех, неловкие смс с примитивными смайлами – всё это вдруг прорвало ватный пласт времени.
Мне было двадцать четыре, когда мы расстались – скомкали свои детские мечты и пошли по разным дорогам. Я горевал тогда сильно, но вскоре увлёкся работой, переехал, женился, обзавёлся детьми. Думал: «Всё, жизнь идёт своим чередом.» А теперь она всплыла снова. «Привет. Слышала, у тебя семья? Давно хотела написать, но боялась…»
Я ловил себя на двояком чувстве: с одной стороны, теплота – ведь это же та самая девчонка из моей юности, которую я тогда боготворил, посыпал ей на день рождения конфетти и дарил странноватые подарки, вызывавшие у неё смешки. С другой – у меня есть семья, и у неё, как я предполагал, наверняка своя жизнь. Чего ж ворошить прошлое? Но не ответить не мог.
Так завязалась переписка, где каждое слово напоминало о школьных дворах, о школьной столовой, где мы делили пирожки и газировку. Она писала, что всё эти годы вспоминала меня – как будто сильно жалела, что ушла тогда, вернее, уехала вместе с родителями в другой город. «А потом закрутилось, я вышла замуж – оказалось, зря, – она напечатала, – я всё думала о тебе.» Читал и чувствовал, как между строчек дрожит её тоска.
В тот вечер я долго не мог уснуть, слушал, как сопит дочь в соседней комнате. «А ведь я любил её, – думал, – любил по-настоящему, в те семнадцать, когда сердце бьётся, словно концертный барабан.» В воспоминаниях всплыли наши посиделки на лавочке, неловкий первый поцелуй, маленький кулончик, который она тогда носила пару месяцев, а потом потеряла, плакала… И мы оба рыдали, считая это концом света. Глупое было время, но по-своему золотое.
Следующие дни общались всё чаще. Понял, что она тоже живёт без особых радостей: развелась полгода назад, бездетна, скучает, вспоминая школьные годы как что-то волшебное, упущенное. И тут она намекает на встречу: «Может, пересечёмся вживую? Мне кажется, надо закрыть этот гештальт или…» Я молчал. У меня жена и дети. Люблю ли я жену? Да, наверное. Спокоен ли я в этом браке? Скорее, да. Но ведь сердце вдруг подрагивает при мысли о том, как я увижу её, прежнюю любовь.
Вечером сказал жене: «Помнишь, я рассказывал о своей первой девушке? Она написала, просит встречи.» Супруга посмотрела внимательно: «Ты хочешь идти?» Я чувствовал внутренний конфликт, но соврал: «Только на полчасика пересечёмся, поговорим. Я люблю тебя, не волнуйся.» Она кивнула, невыразительно, добавив: «Главное, чтобы ты понимал, что у нас семья.» – «Да, я понимаю…»
Мы действительно встретились в кафе в выходной днём. Она подошла, более взрослая, но всё равно в её глазах оставалась та искорка, те же ямочки. Когда села напротив меня, я вдруг ощутил знакомый запах – не тот же парфюм, но будто воспоминание. Сердце тюкнуло: «Вот оно, прошлое.» Мы улыбнулись друг другу, неловко вздохнули. Она опустила глаза: «Сколько же лет прошло…» – «Девятнадцать,» – сказал я.
Поговорили, перескочив через все формальности, будто школьники, быстро дойдя до сути: «Почему ты уехала без прощания? Почему мы не сохраняли контакт?» – «Тогда не было нормальных мессенджеров, да и родители были против…» Я слушал и замечал, как внутри разгорается некая тёплая печаль. Казалось, ещё чуть-чуть – и я вернусь в семнадцатилетнего себя, который готов был стихи на заборе писать ради неё.
Заказали кофе. Она призналась: «После школы я часто жалела, что нас разлучили. Я думала, что мы идеальная пара, что…» – «Да, – перебил я тихо, – мне тоже казалось тогда, что весь мир должен подождать, пока мы будем вместе.» Её глаза блеснули влагой, она продолжила: «Но жизнь всё расставила иначе. Я вышла замуж, неверно, потом развелась. А ты – семья, дети, всё хорошо?» – «Да, у меня дочка, сын… И в принципе, да, живём нормально.»
В какой-то миг она вцепилась в мою руку, прошептав: «Я всё ещё… наверное, всё ещё тебя люблю. Может, это смешно прозвучит. Но так уж вышло.» Меня, будто током ударив, пробрал ком к горлу. «Любишь?» – «Да, – кивнула она, – а ты?..» И тут я понял, что действительно всё ещё храню к ней особое чувство, какой-то кусок души, никогда не выветрившийся. Но в тот же момент осознал, что жизнь – не подростковая мечта, не кинороман. Я ведь не смогу разорвать ради неё всё, не хочу ломать жизнь детям, жене, себе. Да и возраст уже другой, мы оба прошли через многое, а наши пути сформировались отдельно.
Я тихо убрал руку: «Прости… Я… пожалуй, я рад, что мы повидались, но… я не могу…» – «Понимаю, – прервала она, выдыхая. – У тебя семья. Я не хочу уводить тебя, как бы сильно ни скучала. Но тогда… тогда зачем я пришла?» – «Потому что нам было нужно это,» – ответил я, чувствуя, что внутри рвётся. «Мы не попрощались когда-то, всё осталось незавершённым. А теперь… пусть будет завершено. Но не трагически, а… с пониманием.»
Она улыбнулась сквозь слёзы: «Да… хотя хотелось верить, вдруг нас ещё ждёт что-то… Ну ладно.» Я понимал, как больно это может быть, но и знал, что иначе нельзя. «Извини, – повторил я. – Я не могу изменить своё настоящее ради теней прошлого, даже очень дорогих теней. Я люблю тебя. Может, и всегда буду любить. Но у меня сейчас семья, и я не готов всё рушить.»
С этими словами мы будто вышли на финишную прямую: «Любишь — но не можешь». Ощущение, что в груди зажглось и погасло что-то грандиозное. Она кивнула, еле слышно пробормотала: «Тогда пожелай мне счастья… я попробую тоже жить дальше.» – «Конечно, – ответил я, – и тебе счастья…»
Мы допили кофе, в молчании вышли из кафе. Напоследок обнялись – коротко, нервно, чтобы не разрыдаться в толпе. Я почувствовал знакомый трепет от её запаха, но тут же отпустил, будто боясь сорваться. «Береги себя,» – сказал я. Она развернулась, шагнула к своей машине. Не обернулась. Я смотрел ей вслед, и во мне разгорался горько-сладкий ком: «Мы могли быть вместе…» Но время ушло, и теперь есть дорога, которую я выбрал, и не буду предавать.
Вернувшись домой, я долго сидел в машине на парковке, прежде чем подняться к жене и детям. В голове всё крутилось: «Люблю одну, но с другой у меня жизнь – и я не брошу всё ради мечты семнадцатилетнего. Какой же я? Слабый? Или, наоборот, сильный?» Но, глядя на фото дочки на экране телефона, понял: я сделал единственно возможный шаг – оставил прошлое в прошлом, как бы ни было больно.
Днём позже я написал ей короткое сообщение: «Спасибо за то, что мы встретились. Ты всегда будешь частью моей юности. Но мы не можем изменить сегодняшнюю реальность. Прости.» Отправил, и она ответила сердечком и простым «Поняла. Удачи.» Потом – тишина. И мне казалось, что это самая правильная тишина на свете.
Прошло ещё немного времени, и я более-менее пришёл в равновесие. Не сказал жене подробно, что виделся с первой любовью, упомянул лишь, что «она писала, хотела вспомнить прошлое». Жена слушала, кивала, наверное, чуя что-то тревожное, но я заверил: «Всё в порядке.» И сам верю, что да – я не предал свою семью, не бросил всё, бегая за далёкой и прекрасной призрачной мечтой. А то, что в сердце осталась тихая печать… может, это нормально. Иногда любовь означает уметь отпускать.
Может, кто-то скажет: «Это несчастье – отказываться от любимой.» Но, на самом деле, несчастье – это ломать всё, не думая о последствиях. Я же выбрал путь зрелого человека, пусть внутри и щемит память о том, как мы в школьных коридорах догоняли друг друга. Надеюсь, она тоже найдет покой и радость, потому что жить ностальгией – значит не жить вовсе.
Сейчас я нередко, поглядывая на семейные фото, улыбаюсь: «Вот он я, сорокалетний папа, со своими буднями и заботами.» Где-то в другом конце города – женщина, которую я когда-то боготворил. Наши пути едва ли пересекутся снова. И всё-таки нет ненависти к судьбе, что развела нас. Есть тихое «спасибо, что когда-то мы любили друг друга, и сейчас я смог сказать тебе: “люблю, но прощай.”»
Наверно, это и есть взрослая любовь: не рвать цепи, а уметь сохранять то, что уже построил, беречь родных, не предавая их ради призрака, каким бы ярким ни был он. Да, где-то глубоко осталось чувство – но пусть оно будет светлой каплей в океане воспоминаний, а не бомбой, взрывающей мою настоящую жизнь. Думаю, так правильно. А то, что сердце всё же сжалось при расставании – пусть это знак, что я ещё жив, ещё способен любить, пусть даже выбор мой уже сделан.
Конец