Истории из жизни | Вишневская

Она сидела за импровизированным барным столиком в офисной кухне, сжимая бокал дешёвого вина, которое было чуть теплее, чем ей хотелось бы. Второй бокал — вот он стоял рядом, наполовину полный, наполовину нет. Обычно она боялась даже пригубить на корпоративе, но сегодня вдруг почувствовала смутную решимость. Стараясь выглядеть увереннее, чем на самом деле, она позвала Дениса из соседнего отдела. Он подошёл. Улыбнулся. А потом признался, что не пьёт вообще. — Ну… это же не проблема, верно? — выдавила она, краем глаза замечая, как он смотрит на её бокал...

Он подошёл к стеклянной двери, толкнул её левым плечом и чуть зажмурился от ослепительно-белого света в коридоре. Новое место, новый офис — всё очередной раз начиналось заново, и почему-то именно первые секунды в незнакомом помещении всегда казались самыми напряжёнными. Слышался громкий смех, будто кто-то рассказывал не самую цензурную шутку, а по углам мелькали серебристые стаканчики с кофе. Казалось, что люди вокруг то и дело напрягаются, увидев новичка, но тут же сходятся в хитроватых улыбках, будто смакуют возможность подколоть или устроить очередной розыгрыш...

Полина сидела в маленьком кафе на первом этаже офисного здания и смотрела на экран телефона, где высвечивалась фотография Андрея вместе с худощавой женщиной в строгом костюме. От неожиданности она чуть не уронила чашку. Узкая линия губ, пронзительный взгляд и эти чуть сжатые кулаки по бокам — именно такую позу принимала та, кого в коллективе окрестили «Муссолини» за бешеный нрав и вечное недовольство всеми вокруг. Полина почувствовала острое желание выключить телефон, стереть весь этот снимок из памяти, будто его и не было...

Алексей сидел в полутёмной гостиной и сверлил взглядом экран своего телефона. За окном глухо шуршал дождь. Взгляды его уставших глаз то и дело скользили по переписке, где мелькало имя: «Валентина». Неопрятная борода колола шею, но он почти не замечал дискомфорта. При каждом новом сообщении в чате чувствовал, будто его собственное сердце гулко бьётся в пустом коридоре. Память упрямо подбрасывала ему контрасты. Когда-то по вечерам они с женой разговаривали обо всём на свете, обнимались, обсуждали планы на выходные...

Анна стояла у окна, глядя, как мягкие снежинки ложатся на подоконник. Стояла в полной тишине, словно застыла вместе с худыми ветвями сирени под её балконом. Внешне она казалась спокойной, но внутри всё бурлило. Она только что осознала, что её муж больше не будет возвращаться в этот дом: в новогоднюю ночь добили известия о его интрижках. И почему-то вместо отчаяния она ощутила тонкое облегчение, будто ломкая цепь наконец-то лопнула. На ней было элегантное бархатное платье, которое обычно доставалось из шкафа лишь по праздникам...

Женщина с поджатыми губами стояла у кассы, словно на боевом посту. Продавала продукты, проверяла купюры на просвет — всё чётко, без лишних слов. Дочь терпеливо ждала рядом, теребя лямку своего рюкзачка и украдкой бросая взгляды на баночки с конфетами у витрины. Однако мать, заметив это, сразу же поджала губы ещё сильнее. Её собственные неудачикак будто наложили запрет на любое проявление радости у ребёнка. Когда последний покупатель отошёл, мать сняла бейджик и вышла из-за кассы. Дочь развернулась к ней с тихим: — Мам, можно мне посмотреть вон тот стенд с новыми игрушками? Кассирша нахмурилась...

Елена стояла у капота арендованной машины, чувствуя, как в груди гулким эхом отдаются сигналы проезжающих по соседней полосе авто. Она почти касалась металлической поверхности кончиками пальцев, но внутри всё сжималось. Глазами она упиралась в лобовое стекло, как будто в нём могла увидеть ответ. Не могу снова садиться за руль… не могу… За спиной хлопнула дверь офиса, и кто-то из коллег весело выкрикнул: — Ну что, ты уже готова ехать на встречу? Или всё ещё сомневаешься? Она повернула голову с натянутой улыбкой: — Да, почти… дайте мне минутку, пожалуйста...

Салюты как бы эхом доносились издалека, когда Ольга с дрожью в пальцах удерживала меню праздничных блюд. Голова гудела от тишины, а за окном всё время что-то вспыхивало и гремело, словно пытаясь прорваться к её душе. В этом звуке мерещилась ей память о прежних новогодних ночах, когда рядом был муж и дом казался полным света. Она поглядела на аккуратно разложенные продукты. Зелёный горошек, картошка, баночка красной икры — всё привычное, и в то же время чужое. Когда-то они готовили вместе, поминая...

Звук нового банковского уведомления в холодной зимней тишине словно расколол ему череп изнутри. Едва успев различить знакомую мелодию, он уже понимал, что это вовсе не дружеское «Привет, как дела?» и не очередное пуш-уведомление от соцсетей. На экране вспыхнуло имя банка и сумма, которую они снова должны были выплатить в ближайшие три дня. Он сидел за кухонным столом, сжимая в руке мобильник, и тень от замершей на потолке лампы будто давила ему на спину. Да как же так? Подрагивающими пальцами он листал историю транзакций: недавний поход в бутик, онлайн-платёж за дорогой сервис по подбору стилиста, а теперь ещё одна сумма — восемь тысяч в месяц на ближайшие несколько лет...

Она сидела на краю дивана и машинально листала ленту форума, в который писала уже полгода. Ни одного комментария под чужими постами, только собственные излияния — как будто она резала бумагу невидимыми ножницами и тихо складывала обрывки в общую корзину. Телефонный звонок раздался внезапно. Настя вздрогнула, схватила трубку и услышала слишком знакомый голос: — Настенька, здравствуй. Это мама Егора. Как твои дела? Голос женщины звучал приторно-сладко, словно карамелька, прилипшая к языку. И тут же...

Алёна сидела на мягком диване, перебирая старые фотографии, которые когда-то считала символами своей будущей семьи. На одном снимке она ещё студентка, смеётся во весь голос, а рядом парень с беспечной улыбкой — совсем не тот, кто теперь называет её чужим именем. В комнате царил полусумрак, а стрелки настенных часов вдруг словно зашуршали прямо в висках, заставив её резко вскинуть голову. Она сжала снимок так крепко, что бумага чуть не порвалась. Вспомнилось, как пару недель назад Миша, её нынешний молодой человек, в сердцах окликнул её: «Аня, подойди на минутку»...

Звонок раздался так пронзительно, что мальчик вздрогнул. Ему показалось, будто мир захлебнулся в этом гуле: все вокруг померкло, остался лишь звук, бьющий по ушам, и горькая мысль — первой учительнице уже не узнать, пришёл он сегодня в класс или сбежал. Не услышит она и того, что он наконец выучил стих и готов отвечать. Она больше не услышит вообще ничего. Он был невысоким, тощим и удивительно тихим, с вечным усталым взглядом. Иногда он сидел за партой и не решался поднять руку: слишком часто натыкался на тяжёлый прищур учительницы, будто она видела в нём исчадие безделья...