Она вспомнила, что впервые заметила его внимание у кофемашины. Безобидная деталь: он часто стоял рядом в тот момент, когда она наливала себе утренний кофе, и слегка улыбался, почти неразличимо. Сначала она решила, что это случайно, но случаи повторялись слишком часто. Он мог быть за несколько столов, беседовать с кем-нибудь, но всё же незаметно оказывался возле неё — каждый раз с новой короткой репликой, насмешливо-мягкой: «Не переборщите со сливками, а то день будет слишком сладкий», или «Опять капучино? Вы же знаете, что эспрессо — для настоящих героев». Она пожимала плечами, фыркала и ничего не отвечала. Но внутри что-то дрогнуло.
Она работала в этом офисе уже лет пять, и особых романов здесь не заводила. Коллектив смешанный, общительный, но весь её внутренний мир, её глубинное одиночество обычно оставались невидимы. Сорок сотрудников, две переговорные, одна длинная общая кухня с вечным запахом бумаги и моющего средства. Привычный ритм, в котором всё идёт по накатанному. Она приходила к девяти, уходила в семь, по пути иногда заходила в магазин или на короткую прогулку. Так текли дни, и она уже смирилась: ждать чего-то «особенного» бессмысленно.
Но он появился внезапно среди этих серых стен, словно внутренняя улыбка, адресованная именно ей. Не то чтобы тотально красивый, но харизматичный — гладкая аккуратная прическа, немного искрящиеся глаза. Такого сложно назвать ангелом, но что-то в его присутствии расплавляло повседневность. Он подходил всё ближе, придумывал остроумные замечания, и она лишь изредка кивала. Не хотела проявлять никакую привязанность, потому что где-то в глубине была убеждена: большинство подобных флиртов — пустая забава. Но чем больше проходило дней, тем больше она ощущала, как сердце бьётся чуть быстрее, стоит ему заговорить.
Время шло. Его «случайные» встречи стали почти нормой: у офисного кулера он стоял, подмигивая, будто звал в маленькую тайную игру, в коридоре бросал, улыбаясь: «Не замёрзли ещё? Здесь кондиционер будто специально охлаждает всё, кроме наших мыслей». Она улыбалась в ответ, машинально сжимая папку с бумагами у груди, и ловила на себе его оценивающий взгляд. Потом он писал короткие электронные письма — обычно официальные, по работе, но в конце добавлял постскриптум: «А вы сегодня очень загадочны, не готовите ли какой подвох?» Смешно, может, чуть глупо, но приятно.
Внешне она оставалась холодноватой, потому что с годами привыкла: мужчины иногда запускают этот флирт как спортивную забаву. Пощекотать женское самолюбие, посмотреть, как она раскроется, — а потом отступить. Но в глубине души уже расцветали доверчивые мысли: «Вдруг это и есть та самая связь, которой мне не хватало?» Она плохо помнила, когда в последний раз действительно чувствовала лёгкое покалывание удовольствия от чьих-то слов. Наверное, год назад ходила на пару свиданий с коллегой из другого отдела, но тот оказался слишком навязчив, и ей быстро надоела его напускная заботливость. Теперь же всё иначе: он просто шутит, смотрит и уходит, а сердце начинает думать: «Ну, подходи ещё».
Однажды во время обеденного перерыва он сел рядом за общий стол. Она, ожидая, что это случайность, хотела было встать и уйти, но что-то удержало. Он тихо задал несколько вопросов о работе, расспросил, не слишком ли она загружена, — в общем, разговор ни о чём, но проскользнули фразы: «Иногда кажется, что вы не даёте себе права на лёгкость», и «Я хотел бы увидеть, как вы улыбается без причины». Она ощутила, что краснеет. И вдруг ей стало чертовски приятно. Позже, вечером, когда она, собрав вещи, проходила мимо его стола, он поднял взгляд: «До завтра. Надеюсь, вы решитесь однажды хоть чуть-чуть открыть свою тайну». После чего повернулся к монитору и продолжил работать, оставив её стоять в полупараличе.
Через несколько недель странных шутливых перепалок она поняла, что ждёт встреч у кофемашины, ждёт, что он снова скажет «Привет, почему кофе без сахара? Горечь ведь не лучший старт дня». Или выдать какую-нибудь легкомысленную метафору о погоде. Он стал заметно смелее: кивал ей издалека, многозначительно улыбался. Но в то же время он не предлагал ничего явного — никакого «давайте поужинаем?», ни «можно я провожу вас?». Всё ограничивалось намёками, тонкими шутками, короткими словами, почти без продолжения. И она терялась: «Зачем он это делает? Может, ему просто нравится внимание?» Раздражение смешивалось со сладким ощущением, что она кому-то интересна. И постепенно это раздражение ослабевало — ведь он казался совершенно безобидным в своём флирте.
Но в одну из пятниц произошло то, что перевернуло её представление о нём. Она осталась в офисе допоздна, доделывая отчёт, и внезапно услышала шаги. Оглянувшись, заметила: он стоит у неё за спиной. «Работаете?» — спросил он тихо. Она кивнула: «Да, осталось пару правок». Он усмехнулся: «Ох, вы так серьёзны. Могли бы хоть в пятничный вечер позволить себе расслабиться». Она пожала плечами: «Если бы можно было взять и выкинуть работу...» — «А выкиньте. Пошли бы куда-нибудь, выпили бокал вина. Я проветриваю голову», — предложил он вдруг. Она внутри ощутила импульс радости, но постаралась держать лицо спокойным: «Звучит заманчиво, но если я сейчас уйду, то меня потом завалит несделанное». Он наклонился чуть ближе, и в его голосе зазвучали бархатистые нотки: «А может, рискнёте, а?»
В тот момент она уже была готова, возможно, сорваться с места, оставить недоделанный отчёт. Но в глубине души нечто останавливало её: «Разве можно так доверчиво поддаться на этот призыв? Я не хочу выглядеть слишком доступной». И она тихо сказала: «Прости, не могу сегодня, важный срок». Он понимающе вздохнул: «Ладно, ладно. Но имейте в виду, жизнь бежит, а мы всё работаем. Может, в следующий раз?»
Она потом весь вечер думала об этом разговоре. Почему он вдруг решил позвать её? Это было просто порывом? Или же он реально хотел сближения? Внутри боролись два голоса: один — за то, чтобы поверить, другой — за то, чтобы сомневаться. В конце концов она решила: «В понедельник, если он ещё проявит интерес, я позволю себе сделать ответный шаг. Хватит осторожничать. Возможно, я столько времени всё закрывала, что потеряла шанс на что-то настоящее».
На новой неделе он вёл себя как обычно: лёгкие взгляды, мягкие фразы, полушутливые замечания у кофемашины. И вот в среду она решилась: подойдя к нему после пятиминутного совещания, она чуть коснулась его руки и сказала негромко: «Насчёт того вина, которое вы предлагали… Может, сегодня?» Он, казалось, на долю секунды застыл, посмотрел на неё, будто не ожидая инициативы, затем коротко кивнул: «Хм… сегодня? Ну, я… — он на миг прикусил губу, — у меня вроде другие планы, но… да, наверное, можно. Я напишу вам в мессенджере, хорошо?»
Она улыбнулась, хотя внутри уже почувствовала лёгкую тревогу: почему его реакция была какой-то скомканной? Может, он не рассчитывал, что она действительно согласится. Но отступать не хотела. Она ушла, зная, что если уж решилась, то пусть всё идёт как идёт. И долго сидела над бумагами, то и дело смотря на экран: не написал ли он? Однако было тихо.
Вечером, за полчаса до конца рабочего дня, он так и не подал знака. Она села в машину и поехала домой, сев на диван с усталым сердцем. «Ну что ж, иллюзия», — подумала она. Он, видимо, не планировал отвечать. И действительно: сообщение пришло только ближе к полуночи, короткое: «Прости, замотался. Сегодня не получится. Может, в другой раз». Ни «завтра», ни «на днях», ни объяснений, просто «не получится». Словно весь его прежний флирт куда-то испарился.
Она почувствовала себя обманутой. Но решила не драматизировать: «Ладно, бывает. Может, реально у него дела. Посмотрим, как поведёт себя дальше». Однако в следующие дни он держался прохладно. Нет, формально был вежлив, говорил «привет», но без прежних подмигиваний и незаметных комплиментов. Не подходил к кофемашине, когда она там, старался, кажется, не пересекаться лишний раз. Один раз даже прошёл мимо, опустив глаза в телефон, будто не заметил её. Она смотрела ему вслед, чувствуя, как внутри поднимается тихая волна возмущения. Ведь именно он всё это начал: улавливал её внимание, искал контакта, «играл» в это тёплое сближение. А стоило ей показать шаг навстречу — он словно испугался.
На третий день она неожиданно встретилась с ним в лифте: только они вдвоём. Раньше подобная ситуация была бы для него поводом для милой реплики, но теперь он стоял, уткнувшись взглядом в светящийся индикатор. Молчал, лишь отрывисто кивнул при входе. Атмосфера была настолько напряжённой, что она едва не рассмеялась от абсурда. Когда двери открылись, он быстро вышел и исчез, даже не пожелав «хорошего дня». Она осталась в кабине на секунду, пытаясь осмыслить: «Что, чёрт возьми, я сделала не так?»
Дальнейшая неделя только усилила эту картину. Он перешёл на почти отчуждённый тон, писал ей в рабочей почте сухое «Просьба подготовить отчёт к четвергу. Спасибо», без единого намёка на шутку. Ей стало обидно, но и смешно одновременно. Чего он добивался? Возможно, ему просто нравилось чувствовать себя «охотником»: пока она в позиции недоступной, он может играть, но стоит ей ответить — и охота теряет смысл. В этом было что-то оскорбительно мелкое.
Она не стала унижаться, не стала спрашивать: «В чём дело? Почему ты так?» Поняла: раз человек не хочет объяснять, значит, всё закономерно. Видимо, ему нравился сам процесс флирта, а не возможность настоящих отношений. Возможно, он так самоутверждался, питался её смущением и лёгким трепетом, а потом, столкнувшись с тем, что она действительно готова на близкий контакт, предпочёл отступить. Ей от этого становилось горько — не потому, что она любила его, а потому, что поверила в некую искру между ними.
На работе всё шло как обычно, только теперь каждое их случайное столкновение воспринималось как неловкость. Несколько сотрудников замечали: «Вы сегодня какие-то молчаливые друг с другом, раньше шутили — что такое?» Она отмахивалась, говорила, что нет никакой проблемы. Может, и он тоже делал вид, что всё нормально. Но внутри она ощущала стылую пустоту и разочарование.
Однажды вечером она столкнулась с ним в курилке. Она сама не курила, просто вышла на улицу проветриться, а он стоял рядом с другим коллегой, не особо разговаривая. Коллега ушёл, и они остались наедине. Он мельком взглянул, видимо, собираясь тоже уйти, но она, неожиданно для самой себя, негромко сказала: «Зачем ты всё это начинал?» Он застыл и потом нехотя обернулся: «Что — это?» — «Ну, эти твои шутки, комплименты, словно зазывал куда-то. А теперь ты избегаешь даже взгляда», — проговорила она, глядя ему прямо в глаза.
Он выдохнул дым, пожал плечами: «Было настроение... Может, ошибся. Ты, похоже, восприняла это слишком всерьёз?» Она покраснела от злости: «Возможно, потому что ты давал понять, что тебе интересно общение, что тебе нравится моя компания. А как только я ответила, ты исчез. Зачем?» Он погасил сигарету, бросил окурок в урну и произнёс: «Слушай, всё сильно преувеличено. Флирт — это просто флирт, какая-то легкомысленная вещь. Не думал, что это тебе так важно». И с этими словами он коротко кивнул и пошёл прочь.
Она ещё минуту стояла там, смотря в пол. Дрожал внутри какой-то комок горечи. Наверное, такова реальность: для него это была игра, забавный способ почувствовать себя особенным, а для неё — искорка, шанс на тепло. И, как только она проявила взаимность, он испугался или потерял интерес. И всё — занавес. Можно ли это назвать подлостью? Сама она не была уверена, но чувствовала гадливость.
В следующие дни она взяла себя в руки: переключилась на работу, почти ни о чём не думала, старалась не смотреть в его сторону. Вроде бы всё вернулось в привычный ритм. Коллеги перестали замечать что-то необычное. Она ходила теми же коридорами, выпивала чашку кофе в одиночестве, устранялась от «случайных» встреч. Он тоже не предпринимал никаких попыток подойти. И если вначале у неё ещё была обида, то к концу второй недели осталась лишь пустота. Словно небольшая ранка в душе, которую стараешься не задевать.
Иногда в голове всплывали навязчивые вопросы: «А вдруг у него есть жена или подруга, и он просто баловался этим флиртом? А может, он сам испугался, что всё станет серьёзно? Или он, в принципе, любит заводить короткие интрижки, но без последствий?» Ответы не шли, да и не имело смысла гадать. Она видела: это человек, который просто не хотел того, что могло бы случиться, когда женщина открывается. Он предпочёл безопасную дистанцию, изредка дразнясь.
Как-то утром, приходя в офис, она обнаружила его в холле, говорящего с другим сотрудником. Он мельком на неё взглянул, быстро отвёл глаза. И почему-то именно тогда она почувствовала спокойное равнодушие. «Ладно, пусть», — сказала себе. Вечером, возвращаясь домой, она подсчитала, что прошло уже два месяца с тех пор, как он начал свои недвусмысленные жесты. И ни к чему это не привело. Зачем ей тратить больше эмоций?
Вскоре состоялся корпоративный выезд: все уехали за город, в арендованный дом у реки, на пару дней — работать и отдыхать вместе. Она поехала, хотя не очень хотелось. Вечером там был общий ужин, все сидели, пили, кто-то шутил, кто-то пускал музыку. Он тоже был среди коллег, время от времени пересаживался с места на место. Она старалась держаться подальше. В какой-то момент ей вдруг показалось, что он смотрит на неё через весь стол, но, едва она ответила взглядом, он повернулся к соседке и стал говорить о чём-то другом. Всё тот же сценарий: пока она не глядит — он посматривает, но стоит ей обратить внимание — отворачивается. Ей стало неприятно.
В половине одиннадцатого она вышла на улицу, чтобы выпить прохладного сока на веранде. Ночь была тёплая, пел полусонный ветер. Внезапно дверь скрипнула, он вышел. В темноте их силуэты оказались совсем рядом, и она будто почувствовала его дыхание. Он промолчал, вглядываясь в звёзды. Она уже собралась вернуться внутрь, но он негромко сказал: «Ты злишься на меня?» Она опешила: «С чего ты взял?» — «Ну… ты ведь теперь даже не смотришь в мою сторону».
Она усмехнулась: «Я просто не хочу играть в твои игры. Ты сам ведь исчез, так?» Он надолго замолчал, потом бросил: «Понимаешь… я не планировал ничего серьёзного. Мне просто нравилось…» — «Видеть, как я реагирую?» — договорила она. Он нахмурился: «Может, да. Это какая-то вольность, лёгкость. А ты вдруг решила, что это знак судьбы или что-то вроде?» Она хотела возразить, но не стала. Поняла: он её ни в чём не упрекал, просто честно признавался — всё это было для него несерьёзной забавой.
Она сделала глоток сока, ощутив горечь во рту, будто из-за огорчения: «Понимаю. Ну, теперь я тоже не хочу ничего. Ни серьёзного, ни несерьёзного. Можно сказать, всё закончилось, не успев начаться». Он тихо выдохнул: «Да, наверно… прости, если сделал больно». Она пожала плечами: «Ладно. Желаю тебе потом не удивляться, если ещё кто-то отнесётся к твоим заигрываниям всерьёз». Он посмотрел на неё, словно хотел что-то объяснить, но ничего не сказал. А потом развернулся и ушёл.
В ту ночь она почти не спала. Хотя и не плакала, не страдала в голос. Просто ощущала внутри обидную пустоту: они могли бы стать ближе, или хотя бы искренними друзьями, но всё опошлилось его безответственной игрой. И своей верой в то, что этот флирт — нечто большее, она сама себя ранила. Наутро все разъезжались, она попыталась держать бодрый вид. Он тоже вёл себя спокойно, не стремился к контакту. Когда автобус вернулся в город, они обменялись вежливыми «пока» и пошли своими дорогами.
Следующие недели прошли без особых потрясений. Он был в офисе как один из многих, и она старалась воспринимать его именно так: как человека, с которым не произошло ничего настоящего. Постепенно любое внутреннее напряжение улетучилось. Разве что изредка, наливая кофе, она вспоминала: «В этом месте он когда-то стоял, шутил...» Но теперь всё казалось пустяком.
Лишь однажды, разбирая бумаги в столе, она наткнулась на какой-то обрывок, где записала его внутренний номер телефона. Уже и не помнила, когда. Возможно, в момент, когда думала сама позвонить и пригласить его. Она посмотрела на эти цифры, чуть улыбнулась, потом скрутила листочек и выбросила в корзину. «Всё это не нужно. Он и не собирался быть рядом», — подумала.
Ближе к концу месяца он, кажется, попытался вернуться к дружескому тону — написал ей письмо с доброжелательной припиской, походя бросил какую-то шутку в курилке. Но она ответила коротко, без прежней заинтересованности. И поняла, что не хочет снова поддаваться этим искоркам лживой игры. Да, теперь она научена: некоторым людям важно само ощущение завлечения, без ответственности или желания глубины. Он может флиртовать и дальше, но для неё эта страница закрыта.
Как-то, придя домой вечером, она вдруг ощутила странную лёгкость. Да, неприятно осознавать, что можно так по-детски попасться на чужую «проверку». Но зато у неё больше нет иллюзий. Он, вероятно, любил не её, а возможность шутить, демонстрировать остроумие, чувствовать лёгкий трепет охоты. А когда добыча сама подошла, азарт пропал. Ну и хорошо. Значит, это не тот мужчина, который ей нужен. С этой мыслью она уснула спокойно.
Через время он начал всё реже мелькать в офисе — возможно, перевели в другой проект или отдел. А она продолжала жить дальше, работала, общалась с друзьями, позволяя себе иногда мечтать о более искренних отношениях. И уже не тратила силы на вопросы: «Зачем он тогда делал комплименты? Почему исчез, когда увидел ответ?» Всё это не имело значения — пустая игра, внутренняя несвобода человека, боящегося реального сближения.
В конце концов, спустя пару месяцев она даже улыбалась, вспоминая, как неловко бегала мыслями: «А что, если это настоящее?», когда он сам отступил на шаг. Теперь ей стало ясно: лучше уж тишина, чем фальшивые слова. Пусть остаётся с теми, кто любит подобную «игру». А она предпочитает не играть, а быть.
Вскоре нашлись и новые планы: поход с подругой на выставку, пара интересных книг, волонтёрский проект. Работа текла ровно, без лишних драм. И хотя за несколько лет она успела привыкнуть к одиночеству, теперь в душе появилось ощущение, что она не позволит себя в дальнейшем так водить за нос. Умение сказать «стоп» и уйти от неопределённости — тоже вариант зрелости.
И когда иногда коллеги спрашивали о том парне, она просто отшучивалась: «Да кто его знает, наверное, занят более важными делами». Больше ей нечего было сказать. Так закончилась история с человеком, который пробудил в ней короткое желание ответить на флирт. Зачем он это делал? Наверное, так удобнее: получить заряд внимания, а потом испариться, не рискуя ничем. Подобные люди появляются в жизни для того, чтобы мы лучше различали, где настоящая связь, а где призрак.
А она, отпустив всё, ощущала внутренний покой. В конце концов, лучше ноль, чем отрицательные величины. Со временем вся эта ситуация стала казаться просто эпизодом, почти анекдотом — «как однажды кто-то в офисе играл в флирт, а я повелась». Может, это немного грустно, но зато поучительно. Она ведь не растворилась в этом чувствах, а сумела разглядеть суть: пустая оболочка, за которой не было реального намерения.
Отныне, проходя мимо кофемашины, она наливала себе капучино или американо, не оглядываясь в поисках его силуэта. Ей не нужен больше этот комок надежды. И всё же, глядя в чашку, иногда думала: «На всякий случай не люби меня, если не готов идти до конца». Простой девиз, отражающий её новый настрой. Она не будет размениваться на игры, для неё слишком ценна искренность.
Таким оказался итог: пусть флирт останется там, в прошлом, и там превратится в пепел. А для будущего нужно что-то более настоящее, более надёжное. И только это осознание помогло ей вновь почувствовать вкус к жизни, к своей работе, к тихим вечерам в одиночестве, которые теперь не казались пустыми. Ведь настоящая встреча ещё впереди, а пустая — уже позади. И это осознание принесло ей странное светлое чувство облегчения.