С тех пор, как я получила корзину с розами от Туманова, прошла ровно неделя. Розы потихоньку вяли, композиция начала терять привлекательный вид, поэтому в пятницу, возвращаясь домой с работы, я решила, что пора выбросить этот неожиданный подарок. Родители либо так и не узнали о его существовании, либо предпочли не совать свои носы в мою личную жизнь. Корзинку жалко, конечно, но мне она без надобности, а в мусоропровод не пролезет ― придётся либо нести в контейнер, либо разбирать и ломать. Пока доехала до своей автобусной остановки, зарядил дождь. Погода никак не располагала к прогулкам до помойки, поэтому вариант остался только один, но дома меня ждал очередной сюрприз ― в кухне на столе стояла новенькая клетка с синим волнистым попугайчиком внутри.
― Это парень какой-то принёс и у соседей оставил, ― пояснила мама. ― Нас-то не было никого. И письмо ещё.
Услышав мой голос, попугайчик начал прыгать по клетке и весело имитировать звон тибетских колокольчиков ― так Кеша делал. У меня аж слёзы на глаза навернулись, но чудес ведь не бывает, да? Срезала ножницами край пухлого запечатанного конверта, на котором не было никаких опознавательных знаков, вынула сложенный втрое лист бумаги и прочла: «В магазине сломался кондиционер. Твоя птица прилетела сама, когда я открыл дверь, чтобы проветрить помещение. А документы принесла бывшая хозяйка вместе с договором на обслуживание оборудования. Приятно, когда старые долги возвращаются, правда? У Полины сегодня отгул, поэтому можешь не звонить ей с расспросами». И в конце ― тот же самый номер телефона, который был на открытке.
Туманов вернул мне и трудовую книжку, и Кешу, а эта фраза про старые долги… Вот вроде бы и ничего особенного, но меня-то с этим человеком совсем другие долги связывают. Я забрала клетку с кухни, утащила её в свою норку и поставила на то место, где всю неделю стояла корзина с розами. Корзину пока сняла на пол ― выбросить успеется. Села в кресло у компьютерного стола, подумала немного, а потом взяла телефон и решительно набрала заветный номер.
― Привет, ― устало донеслось из динамика.
«Ты там весь день мешки с грунтом таскал что ли?» ― подумала, а вслух заявила:
― Туманов, спасибо за Кешу, но впредь держись от меня подальше. Это в твоих же интересах.
― Опять огреешь стульчиком?
У меня дар речи отнялся. Он знает, кто я! Неважно, как выяснил, но нам же по четыре года было! Неужели помнит?
― Слушай, Лапина, я не навязываюсь, но нам нужно поговорить, ― пророкотал телефон в моей руке.
― А твоя жена не будет против? ― зачем-то ляпнула я.
― Я не женат.
― У тебя кольцо обручальное.
― И что? Кажется, в нашей стране нет закона, который запрещал бы холостякам носить обручальные кольца.
― Говори сейчас, ― предложила я.
― Это не телефонный разговор, ― прозвучало в ответ.
― Почему?
― Потому что ты не поверишь, назовёшь меня придурком и заблокируешь мой номер.
― Хочешь, чтобы я назвала тебя придурком при встрече?
Огрызаюсь, а сама думаю: «Ну не дура ли? Сама ведь только этого и добивалась ― встретиться, поговорить, попросить прощения».
― Называй как хочешь, только выслушай не по телефону и до конца, ― попросил Туманов чуть ли не умоляюще.
― Ладно, ― согласилась я. ― Завтра в два часа дня в пиццерии твоего отца. Устроит?
― Только не там.
― Почему?
― Объясню при встрече. В два, но в парке на Почтовой. Буду ждать у фонтана.
На том и порешили. Завтра суббота ― день свадеб. Дворец бракосочетания находится как раз на Почтовой, а фото у фонтана ― часть традиционной свадебной программы. Днём там полно народа. Особенно детей, потому что молодожёны бросают в фонтан монетки на счастье. На нас никто не обратит внимания. Молодец, Туманов! Шифроваться умеет. Если только среди брачующихся пар и их друзей не окажется кого-нибудь из его или моих знакомых. Но он вроде бы условно не местный, а круг моего общения сильно ограничен.
― Что, Кешенька? Нагулялся? ― спросила у пернатого друга.
Представила, на что похожи пальцы Руслана после поимки моего кусачего любимца, и поняла, что выйти под дождь мне всё-таки придётся. Мама налила в попугайскую поилку воды и положила в кормушку кусочек хлеба, но Кеша хлеб не ест. Он любит яблоки, свежий спорыш или мокрицу, а основу его рациона составляет просо. Овсом он плюётся и мусорит, поэтому я всегда старалась покупать корма, которые гарантированно будут съедены, а не разбросаны по всему магазину. А если Кеша голодный, начнутся вопли и самозабвенное выщипывание перьев. До закрытия ближайшего супермаркета оставался всего час, поэтому я оперативно оделась, прихватила с собой корзину с увядшими розами и помчалась за покупками.
Ночью опять почти не спала, потому что думала о предстоящей встрече. Утром, когда выползла из своей комнаты, чтобы принять душ и позавтракать, мама всё-таки не удержалась и осторожно спросила меня, кто прислал подарок.
― Это не подарок, ма, ― небрежно ответила я. ― Кешу я покупала в магазин за свои деньги. Мне его просто вернули вместе с трудовой книжкой. Если вы против птички в доме, как и раньше…
― Нет-нет, пусть у нас живёт, ― разочарованно разрешила мама.
Она любит животных, но у папы по этому поводу пунктик. Аквариум с рыбками ― это максимум, на что он согласен. Но против моих желаний папа, конечно же, не попрёт. Раньше я просто прислушивалась к мнению мамы, поэтому в нашем доме никогда не было кошек, собак или птиц. Были головастики ― я их как-то весной после уроков в луже наловила. Правда, жили они в литровой банке под моей кроватью всего один день, а потом родители обнаружили это безобразие и заставили меня выпустить питомцев обратно на свободу. А расстроилась мама не из-за птички ― просто она хочет побыстрее выдать меня замуж и вздохнуть спокойно. Жить рядом со мной ― всё равно что на пороховой бочке сидеть. Если бы я ответила, что попугая принёс мой воздыхатель, родители были бы на седьмом небе от счастья.
Погода так и не наладилась. Даже наоборот ― после затяжной жары синоптики пообещали неделю ливней с грозами, градом и ураганным ветром. Пока шёл просто дождь. Я надела джинсы, белую водолазку и ветровку. Взяла зонтик. Подумала, что общаться в парке в такую погоду будет не слишком удобно, но это ведь проблема решаемая. Уютные кафе пока ещё никто не отменял.
До места добралась в половине второго, а не к двум, но Туманов меня уже ждал ― стоял у фонтана, как столб, с чёрным зонтом в одной руке и гипсом ― на другой. А на сгибе загипсованной руки лежал букет из пяти белых роз.
― Привет, ― поздоровалась я неуверенно.
― Привет, ― ответил он с характерной замученной интонацией.
― У тебя пожизненное амплуа страдальца, или ты плохо себя чувствуешь? ― уточнила на всякий случай.
Он только тяжело вздохнул в ответ, поморщился и произнёс:
― Сыро. Простудишься. Давай куда-нибудь зайдём?
― В конце парка новый торговый центр в прошлом году открыли. Там есть закусочные, чайные и просто места, где можно присесть, ― предложила я.
Возражений не последовало. Через парк мы шли молча, и с каждым новым шагом тревога в моей и без того обеспокоенной этой встречей душе нарастала всё сильнее. Туманов ну очень загадочный. Смотрит вроде бы под ноги, лужи обходит, а взгляд какой-то пустой. Он даже не сразу вспомнил, что розы предназначались мне. «По жизни растяпа, или у него что-то случилось?» ― подумала я, поблагодарив его за цветы. В торговом центре нашли уютную забегаловку, где можно было купить чай и выпечку, сели за свободный столик в самом углу и только тогда Руслан вынул из внутреннего кармана своего пиджака сложенный вчетверо конверт формата А4.
― Год назад я похоронил свою мать, а это письмо получил от нотариуса вместе с завещанием. Прочти, ― предложил печальным тоном.
Я уставилась на конверт, как на ядовитую змею, и спросила, зачем мне читать письмо, адресованное ему.
― Поймёшь, когда прочитаешь.
На словах, конечно же, никаких объяснений не последовало. А у меня снова проснулся внутренний протест ― даже прикасаться к конверту было страшно. Письмо от покойницы. Я не то чтобы суеверная, но всё равно как-то не по себе. Это те, кто никогда не сталкивался с высшими силами, спокойно смотрят на подобные вещи. Да и то не все.
― Слушай, как-то это неправильно, ― всем своим видом демонстрируя сомнения, промямлила я. ― Я ведь даже толком не помню твою маму. Мы маленькие совсем были. А потом вы уехали.
― Просто прочитай, ― мягко, но настойчиво повторил Туманов и положил конверт передо мной на стол.
Я подумала ещё немного и пришла к выводу, что от меня не убудет. Вынула из конверта исписанные мелким почерком листы и начала читать.
* * *
«Дорогой мой, единственный сын!
Знаю, что должна была сказать это, глядя тебе в глаза, и выслушать всё, что ты мог мне ответить, но смелости на это я так и нашла. Ты у меня один. Я всю жизнь боялась потерять тебя, поэтому и оберегала от всех возможных несчастий. Но ты имеешь право знать, почему наша с тобой жизнь сложилась именно так, а не иначе.
Мы с твоим отцом познакомились задолго до свадьбы. Я была влюблённой студенткой, а он ― уже женатым и оттого недосягаемым сыном одного из моих преподавателей. Между нами лежала глубокая пропасть различий, но я свято верила в то, что недостижимых целей не бывает. Он любил свою жену, а я любила его. Преследовала, навязывалась, старалась как можно чаще попадаться ему на глаза, из кожи вон лезла, но он не видел меня в упор. Зато видела его жена.
Она была странной ― будто не от мира сего. Смотрела не на людей, а сквозь них. Никогда не улыбалась. Следовала за Геной повсюду молчаливой тенью и липла к нему, будто даже минутная разлука могла стоить ей жизни. Однажды она назначила мне свидание от его имени. Я летела на эту встречу, окрылённая мечтами и планами на счастливое будущее с любимым человеком, но была сильно разочарована, когда увидела ЕЁ, а не его. Хотела сразу же уйти, но не смогла. Она приказала мне сесть, и я села. Она велела закрыть рот и молча слушать ― я так и сделала, хотя и против своей воли. Испугалась, но уйти просто не могла.
Она сказала, что Геннадий проклят и обречён на смерть. Их брак ― всего лишь сделка, оплаченная его родителями, чтобы ведьма, постоянно находясь рядом с их сыном, могла найти способ спасти его жизнь. Для меня было дико слышать, что в профессорской семье царят такие нравы, поэтому я не поверила. Но в доказательство правдивости своих слов эта женщина рассказала мне такие мои личные тайны, которых не мог знать никто. Ту встречу она назначила потому, что уже нашла способ, но никак не могла найти дуру, которая согласится помочь. А я согласилась, потому что соперница сама предложила мне то, чего я так долго добивалась. Мне даже делать ничего не нужно было ― просто быть рядом с ним, как я того и хотела. Создать семью, родить детей, быть любящей женой и матерью. Условие прозвучало только одно ― не бросать мужа ни при каких обстоятельствах. Ведьма собиралась разделить его проклятие на нас двоих ― так оно не утратит свою силу, но и никого не убьёт. Но если я не выполню единственное озвученное условие, ниточка, связывающая наши судьбы, оборвётся навсегда, а проклятие перейдёт на детей.
Я сочла её сумасшедшей. Мало ли вокруг нас ходит больных на голову людей, помешанных на магии? Сначала подумала, что Гена и сам не совсем нормальный, если женился на такой чокнутой, но сердцу-то не прикажешь. В итоге я согласилась, потому что была влюблена по уши и не верила в существование потусторонних сил, проклятий, приворотов и всего прочего. К ритуалу, похожему на венчание, отнеслась скептически. Ведьма чем-то нас обоих тогда опоила, поэтому всё было как в тумане. Частью ритуала была и первая брачная ночь, хотя Гена всё ещё оставался женатым. А потом была вторая ночь, третья… Он будто переключился с жены, в которой души не чаял, на меня, а о ней и думать забыл. Встречал после занятий, водил по ресторанам, дарил цветы и подарки, клялся в любви. Его родители тоже приняли меня в семью с распростёртыми объятиями. А я наконец-то получила желаемое и была счастлива.
Через месяц он развёлся. Потом была наша свадьба. Жизнь оставалась похожей на сказку до тех пор, пока я не забеременела. Как только Гена узнал о том, что у нас будет ребёнок, его словно подменили. Начал скандалить, драться, часто напивался, но стоило мне заикнуться о разводе, как он сразу же становился смирным и ползал передо мной на коленях, вымаливая прощение. Я пользовалась этим, хотя понимала, что так неправильно. Боялась потерять его. Терпела, на многое закрывала глаза. Сделала бы аборт, чтобы вернуть покой в нашу семью, но врачи сказали, что с моим здоровьем шанс на новую беременность в будущем очень маленький. Однажды твой отец избил меня так, что я сама едва осталась жива. Думала, что потеряю ребёнка, но всё обошлось. И он тоже испугался, ведь и ему было сказано, что мы должны оставаться вместе во что бы то ни стало.
А потом родился ты. Стало ещё хуже. Пока я возилась с пелёнками, твой отец водил к нам домой друзей и женщин. Шум, беспорядок, прокуренные комнаты, его вечно недовольное лицо… Я не выдержала и попросила у его родителей контакты той странной особы, на которой он был женат. Отчаялась уже настолько, что готова была поверить во что угодно. Нашла её и спросила, почему всё так. А она ответила, что это из-за ребёнка. Проклятие должно было давно убить твоего отца, но не может из-за того, что оказалось разделённым, поэтому ищет путь наследования. Оно отталкивает нас друг от друга, чтобы разрушить оковы и перейти к наследнику. Ему нужна смерть, по-другому это не закончится.
Я терпела из последних сил. Ни о какой любви речь уже не шла. Гена срывался, выгонял меня, сам бежал следом и умолял вернуться. Бил, унижал, а потом слёзно просил прощения. Он боялся, что ведьма солгала о переходе проклятия на детей. Не решался меня отпустить, потому что не хотел умирать. Но и жить со мной он тоже не мог. В итоге он сдался первым ― собрал свои вещи и уехал куда-то на целый год. Мой кошмар закончился, но начался твой. Тебе тогда было два года. На следующий день после исчезновения Геннадия нас с тобой сбила машина. Я попала в травматологию, а ты ― в реанимацию. Врачи сочувственно молчали и не решались озвучивать прогнозы. Тогда снова появилась та ведьма и заявила, что раз несчастье приключилось не по моей вине, она мне поможет, но ценой тридцати лет моей жизни.
Я отдала тебе эти тридцать лет, потому что отчаянно хотела тебя спасти. И ещё она нашла кого-то, кто разделил с тобой это наследное бремя. Сыночек, прости меня, но я не могла поступить иначе. Знать, что мой ребёнок гарантированно доживёт до тридцати двух лет, тогда для меня было уже счастьем. Я оберегала тебя в меру своих сил. Даже снова приняла Геннадия, когда он вернулся с покаянием ― хотела, чтобы у тебя была полноценная семья. Но избавление от проклятия почти не изменило этого человека, поэтому в итоге мы всё равно развелись. Я увезла тебя подальше от него и ограничила ваше общение, чтобы ты не нахватался его дурных привычек. Я жила для тебя и только ради тебя, но теперь, когда меня рядом нет, тебе придётся со всем справляться самому.
Все твои неудачи продиктованы унаследованным от отца проклятием. Эта магия хочет тебя убить, но пока не может, поэтому портит тебе жизнь всеми возможными способами. Я пыталась выяснить, с кем именно связана твоя судьба, но мне было сказано, что ты должен сам найти этого человека. Ваша встреча точно не принесёт вам обоим никакой радости, но только вместе вы сможете выжить ― это не мои слова, я просто передаю их тебе, чтобы ты знал, что для тебя есть шанс. Руслан, родной мой, прошу, найди её или его. Как бы ни было тяжело, придумай способ оставаться рядом. Я даже не знаю, мужчина это или женщина. Не знаю даже возраста, но крепкой дружбы тоже будет достаточно.
Это моя вина. Мой эгоизм искалечил наши с тобой судьбы. Мне следовало сразу отказаться от попыток добиться твоего отца, но прошлое уже не вернёшь. Эту ошибку уже не исправить. Теперь я верю, что магия и проклятия существуют, а толку? Прости меня, если сможешь. А если не сможешь, то всё равно не ставь на себе крест. Даже невыносимая жизнь бок о бок с ненавистным человеком ― это всё-таки жизнь. И когда найдёшь того, кому досталась вторая половина проклятия, попроси за меня прощения. Знаю, что этот грех мне уже не искупить, но так мне будет спокойнее.
Та ведьма уже умерла, её не ищи. Другого способа сохранить твою жизнь не существует ― я столько порогов обила в поисках избавления, что надежду потеряла уже давно. Всё, что я знаю ― это то, что человек, с которым ты связан, раньше жил там же, где живёт твой отец. Даже случайная ваша встреча обернётся неприятностями для него или для тебя. Дальше будет ещё сложнее, но прошу ― не сдавайся. Пусть этот кошмар закончится на ваших судьбах и не получит продолжения. Такому злу нельзя существовать. Прости меня, сын. Я оставлю этот мир с мольбой о спасении для тебя. Если нет людей, способных помочь тебе, может, на мою предсмертную молитву откликнутся хотя бы небеса».
* * *
Я убрала письмо обратно в конверт и долго молчала, потому что сказать было нечего. Туманов тоже молчал и смотрел не на меня, а на трещинку на своём гипсе. Когда затянувшееся молчание стало невыносимым, я сочла нужным спросить:
― Ну и с чего ты взял, что это как-то меня касается?
― Я наводил справки о той ведьме и нашёл её дочь, ― прозвучало в ответ. ― Она сказала, что годы жизни, пожертвованные матерью для моего спасения, служат для меня своего рода оберегом. Я не был защищён от несчастий, но и не стал злым, хотя должен был. Всё зло досталось кому-то другому и может иметь весьма своеобразную форму. Такую, например, как «дурной глаз».
― Ясно, ― кивнула я. ― Найти глазливого человека в полумиллионнике вообще не проблема, да? У него на лбу написано, что он исчадие ада.
― Нет. Просто я уверен, что это именно ты. Зная имя и адрес того, кто никогда не переезжал, выяснить можно многое.
― Супер. Да, у меня «дурной глаз». И что дальше?
― Не знаю.
Ну и какой смысл извиняться за удар стульчиком по голове, когда знаешь, что извинения ничего не изменят? Выходит, та таинственная дама меня обманула? По неосведомлённости и скудности познаний в магии, или она и есть дочь ведьмы?
― Туманов, прости меня за ту драку в садике, ― на всякий случай попросила я.
― Я никогда и не обижался, ― ответил он. ― Во-первых, мы были детьми, а во-вторых, отец тогда бил не только маму. Мне тоже от него доставалось, поэтому я привык к тумакам и синякам. Это ты меня прости. Я первый начал, потому что было с кого брать пример.
Я хотя бы попыталась. Разочаровалась, да. Огорчилась. Всё и так было непросто, а с новым знанием стало ещё хуже. Всё-таки это проклятие. И даже не моё. Стало понятно, кого благодарить за этот подарочек судьбы, но не добавилось ясности в том, как жить дальше. Послать Туманова куда подальше? Это я могу. Он доживёт до отпущенных ему тридцати двух и помрёт. Проклятие получит своё и исчезнет, а я буду свободна. Или нет? Что делать, если моя половина останется и перейдёт к детям? Не то чтобы я планирую жениться и размножаться, ну а вдруг?
― У тебя телефон или адрес этой ведьминой дочки есть? ― спросила, понимая, что теперь спать не смогу спокойно, пока не выясню всё, что только можно.
Получила желаемое, попрощалась и покинула торговый центр, оставив белые розы на столе, а Туманова ― в одиночестве. Не он это начал. Не он виноват. И даже не его мать или отец. Винить нужно того, с чьих уст слетели слова проклятия ― я этого человека не знаю, поэтому мне всё равно, какими последствиями обернётся для него моя злость.