Дверь в коридоре хлопнула так, что старая люстра на кухне звякнула стеклянными подвесками. Макс вздрогнул и посмотрел на часы. Чёрт, опять опаздывает.
– Где тебя носит? – крикнул он, запихивая в спортивную сумку тёплые носки. – Автобус через час!
Лена появилась в дверном проёме – с пакетами из магазина, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы. Макс заметил новую помаду и причёску – на вахту его провожать собралась, что ли?
– Успеешь, – бросила она, не глядя на него. – Собрал вещи?
– А что мне собирать? Три месяца там торчать, не на курорт еду.
Лена прошла на кухню, загремела посудой. Макс подумал – вот всегда так, даже когда уезжаешь надолго, нормально попрощаться не можете. Сам виноват, конечно. Вчера опять поругались из-за денег. А как не ругаться, когда она шубу хочет, а он на эти деньги хотел старый "Ниссан" взять, чтобы не мотаться на автобусах между вахтами.
Телефон запиликал где-то в складках одеяла. Макс нахмурился – брат Серёга звонит. И зачем сейчас?
– Да, слушаю, – буркнул он в трубку.
– Макс, ты чего трубку не берёшь? – голос брата звучал странно, будто он боялся говорить громко. – Ты дома?
– Дома пока. На вахту собираюсь. Что случилось-то?
Серёга помолчал, потом выдохнул в трубку:
– Слушай, не знаю, стоит ли говорить, но... В общем, я вчера Димку-риелтора встретил, он пьяный был. Ну, разболтался... Сказал, что вашу квартиру какому-то клиенту показывает на следующей неделе. Типа, хозяйка решила продать, пока муж на вахте.
У Макса внутри что-то оборвалось и ухнуло вниз. Он машинально посмотрел в сторону кухни, где гремела посудой Лена.
– Ты что несёшь? – прошипел он в трубку. – Какая продажа? Это моя квартира!
– Я знаю, – голос Серёги стал ещё тише. – Но Димка сказал, что доверенность уже оформлена. Типа, договорились давно, просто ждали, когда ты уедешь.
Макс почувствовал, как левая щека начала дёргаться. Квартира досталась ему от бабушки пять лет назад. Единственное, что у него было своё. Он даже когда с Ленкой расписался, квартиру не переоформлял на двоих.
– Слушай, может, я зря тебе рассказал, – занервничал в трубке Серёга. – Может, Димка наврал. Ты это... аккуратней там.
– Да, – выдавил Макс. – Спасибо, что сказал.
Он нажал отбой и посидел минуту, уставившись в стену. В голове крутились обрывки мыслей – доверенность, продажа, "ждали, когда уедешь". Когда они это запланировали? И главное – как?
С кухни донёсся звон тарелки – Лена накрывала на стол. Как обычно, перед отъездом. Как будто ничего не происходит.
Макс сунул телефон в карман и вышел из спальни. Лена стояла у плиты в новом фартуке с цветочками. Волосы собраны в аккуратный хвост, серёжки эти дурацкие в ушах, которые он ей на прошлый Новый год подарил.
– Будешь яичницу? – спросила она, не оборачиваясь. – Я с помидорами сделала, как ты любишь.
Макс прислонился к дверному косяку. Сердце колотилось как бешеное. Хотелось заорать, схватить её за плечи, трясти, пока не признается. Но вместо этого он спросил:
– Лен, а чего ты делать будешь, пока я на вахте?
Лопатка в её руке на секунду замерла, потом снова задвигалась, переворачивая яичницу.
– Как обычно, – пожала она плечами. – На работу ходить. С Маринкой, может, в кино сходим.
– А ещё? – Макс сделал шаг в кухню. – Может, ремонт затеешь? Или... квартиру продашь?
Лена резко обернулась. Глаза расширились, но только на секунду. Потом она нахмурилась:
– Ты о чём?
– Да так, – Макс прошёл к столу и сел. – Серёга звонил. Видел твоего риелтора Димку. Тот разболтался по пьяни.
Лена поставила сковородку на стол и застыла. Лицо стало таким, будто она подавилась чем-то.
– Я не понимаю, о чём ты, – наконец выдавила она.
– Не понимаешь? – Макс ударил ладонью по столу так, что подпрыгнули вилки. – А кто доверенность оформил? Когда успела? Я же ничего не подписывал!
Лена вдруг выпрямилась. В глазах что-то сверкнуло.
– Подписывал, – тихо сказала она. – Когда в прошлом году декларацию на налоговый вычет оформляли. Там был целый пакет документов, ты даже не читал, что подписываешь.
Макс почувствовал, как немеет затылок. Вспомнил – действительно, подмахнул кучу бумаг, даже не глядя. Дурак.
– И давно вы это планируете? – голос у него стал каким-то чужим. – Ты и этот твой Димка?
Лена села напротив, сцепила пальцы.
– Это не то, что ты думаешь, – сказала она, глядя куда-то мимо него. – Не для себя стараюсь.
– А для кого? – Макс вдруг почувствовал такую усталость, что даже злость куда-то ушла. – Для любовника своего?
На скулах Лены вспыхнули красные пятна.
– Для твоей матери, Макс, – она подняла глаза, и он увидел в них что-то такое, отчего внутри всё сжалось. – Ей операция нужна. Срочно. А денег нет.
Макс не понял сначала.
– Что? Какая операция? Мама в порядке. Я с ней на той неделе разговаривал.
– А она тебе не сказала, – Лена горько усмехнулась. – Конечно, не сказала. Она же знает, как ты квартирой дорожишь. Больше, чем всем остальным.
Макс дёрнулся, как от пощёчины.
– Не болтай ерунду. Что с ней?
– Онкология, – Лена произнесла это слово тихо, но оно будто взорвалось в кухне. – Четвёртая стадия. Без операции максимум полгода. А в областной больнице очередь на год вперёд. Нужно в частную клинику, а там миллион с лишним.
Макс смотрел на неё, не моргая. Мама. Онкология. Миллион...
– Почему она мне не сказала? – прошептал он.
– Потому что знает тебя, – Лена встала, подошла к окну. – Знает, что ты скорее сам загнёшься на трёх работах, чем квартиру продашь. А времени нет, Макс. Совсем нет.
Макс сидел, оглушённый. В голове всплыл последний разговор с мамой. Действительно, голос был какой-то усталый. И про анализы что-то говорила, но он не придал значения...
– Я думала дождаться, пока ты уедешь, – тихо продолжала Лена. – Продать, заплатить за операцию. А потом, когда ты вернёшься, сказать, что твоя мать важнее, чем стены. Думала, простишь... может быть.
Она повернулась к нему. По щеке катилась слезинка.
– Ненавидь меня, если хочешь. Только помоги своей маме.
Макс сидел, не двигаясь. Внутри всё переворачивалось. Мама. Квартира. Лена. Предательство, которое оказалось... чем? Заботой о его же матери?
– Почему ты мне просто не сказала? – хрипло спросил он.
Лена покачала головой:
– Пыталась. Помнишь, месяц назад я говорила, что нам нужно серьёзно поговорить? А ты сказал, что устал и разговоры все – после вахты. А потом мы поругались из-за твоего "Ниссана"...
Макс вспомнил. Действительно, было такое. Отмахнулся, не хотел слушать. Думал, опять про ремонт начнёт, или про то, что детей пора заводить.
– И что теперь? – он поднял на неё глаза. – Ты решила всё сделать за моей спиной?
– А был выбор? – она вдруг повысила голос. – Скажи, был выбор? Ты бы согласился продать квартиру? Честно?
Макс молчал. Он не знал ответа.
Лена неожиданно опустилась перед ним на корточки, заглянула в лицо снизу вверх:
– Я всё продумала. Мы можем снимать жильё, пока не накопим на новое. Или к твоей маме переедем, будем за ней ухаживать, пока лечится. А через год-два, когда она поправится...
– Если поправится, – глухо перебил Макс.
– Когда поправится, – упрямо повторила Лена, – мы что-нибудь придумаем. Главное, чтобы она жила, понимаешь?
Макс вдруг увидел её – по-настоящему увидел впервые за долгое время. Растрёпанные волосы, покрасневшие глаза, сцепленные до белизны пальцы. Она действительно переживала. За его мать. За него.
– Ты говорила с ней? – спросил он. – С мамой?
Лена кивнула:
– Она не хотела сначала. Говорила, что справится сама. Но когда я ей результаты обследования показала, заплакала. Сказала: "Если бы не квартира Максима, я бы не согласилась. Но я так хочу увидеть внуков..."
Что-то горячее подкатило к горлу. Макс резко встал, отвернулся, чтобы Лена не видела его лица.
– И что Димка сказал? Сколько можно за квартиру выручить?
– Миллион семьсот, – тихо ответила Лена. – Покупатель уже есть. Готов хоть завтра задаток внести.
Макс стоял, вцепившись в спинку стула. Мысли путались. Квартира бабушки. Единственное своё жильё. Но мама... чёртова онкология...
– А если я не соглашусь? – спросил он, не оборачиваясь.
Лена за спиной долго молчала.
– Тогда я попытаюсь сделать это без твоего согласия, – наконец сказала она. – И ты, скорее всего, разведёшься со мной, когда вернёшься. И возненавидишь. Но твоя мама будет жива.
Макс медленно повернулся. Лена стояла, выпрямившись, будто готовая к удару.
– Ты правда готова на всё это пойти? – тихо спросил он.
– Да, – просто ответила она. – Потому что это твоя мать. И я люблю её. И тебя тоже, хотя ты... – она запнулась, – хотя ты иногда такой твердолобый, что...
Внезапно её голос сорвался, и она всхлипнула. Непривычно, неловко. Лена никогда не плакала.
Сейчас ломалось что-то другое – его упрямство, его слепота.
– Значит так, – сказал он, удивляясь спокойствию своего голоса. – Во-первых, я не поеду на вахту. Позвоню и откажусь.
Лена вскинула на него удивлённые глаза.
– Во-вторых, – продолжил Макс, – мы поедем к маме. Сегодня же. И ты расскажешь мне всё про её диагноз.
Он сделал шаг к ней и неожиданно для себя взял за руку – мягко, будто она могла рассыпаться от прикосновения.
– В-третьих, – голос внезапно задрожал, – мы продадим квартиру. Но сделаем это вместе, а не за спиной друг у друга.
Лена уставилась на него так, будто он вдруг заговорил на китайском. Рука в его ладони дрожала.
– Ты не злишься? – прошептала она.
Макс задумался. Злится ли он? Да, конечно. На себя – за то, что не замечал, что мама болеет. На Лену – за то, что решила действовать тайком. На весь этот мир – за то, что приходится выбирать между родным домом и родным человеком.
– Злюсь, – честно сказал он. – Но по-другому, понимаешь? Не на тебя, а на... всё.
Он крепче сжал её руку.
– Почему ты так плохо обо мне думаешь? Почему решила, что мне квартира дороже матери?
Лена покачала головой:
– Я так не думала. Просто... ты всегда говорил, что это единственное, что у тебя есть своего. Что никогда, ни за что с ней не расстанешься.
Макс вспомнил. Да, говорил такое. Особенно когда напивался.
– Глупый был, – сказал он тихо. – Мама важнее.
Лена вдруг прижалась к нему, уткнулась лицом в плечо. Сквозь рубашку он почувствовал влагу её слёз.
– Прости, что не сказала, – пробормотала она. – Я не хотела за твоей спиной, но...
– Тихо, – он осторожно погладил её по спине. – Давай так: больше никаких секретов. И никаких решений в одиночку. Мы же семья, верно?
Она кивнула, не поднимая головы.
Макс перевёл взгляд на стену с фотографиями. Вот их свадьба – они смеются, держась за руки. Вот мама – молодая ещё, улыбается, стоя у той самой квартиры, которую теперь придётся продать.
"В крайнем случае, – подумал он, – всегда можно построить новый дом. А вот новую маму не найдёшь. И новую Ленку тоже".
За окном загудел автобус. Тот самый, который должен был увезти его на вахту.
– Собирайся, – сказал он, отстраняясь от Лены. – Едем к маме.
Лена посмотрела на него, и Макс вдруг увидел в её глазах то, что не замечал уже давно – надежду.
– Я быстро, – кивнула она и побежала в спальню.
Макс остался на кухне один. Взял телефон, нашёл номер Серёги.
– Братан, – сказал он, когда тот ответил. – Спасибо, что позвонил. Только... не так всё оказалось.
Он помолчал, подбирая слова.
– В общем, квартиру мы действительно продаём. Но вместе. Маме нужна операция.
Телефон молчал. Потом Серёга тихо присвистнул:
– Вот это поворот... А я-то думал... Слушай, брат, я могу чем-то помочь?
Макс улыбнулся – криво, но искренне:
– Можешь. Мне ведь теперь жить негде будет. Пустишь на время к себе? Месяца на два-три, пока что-нибудь не придумаем?
– Обижаешь, – фыркнул Серёга. – Хоть на год оставайся. Только предупреди, когда приедешь, я хоть постель постелю.
– Договорились.
Макс нажал отбой и уставился в окно. Где-то там, за этими домами и деревьями, начиналась другая жизнь – без собственной квартиры, зато с возможностью спасти маму. И с Леной, которая оказалась совсем не такой, какой он её считал.
Странно, но ему вдруг стало легче. Будто тяжёлый рюкзак с плеч сняли.
Лена появилась в дверях кухни, уже в куртке и с сумкой.
– Я готова, – сказала она. – Поехали?
Макс посмотрел на неё – будто впервые увидел: светлые волосы, упрямый подбородок, глаза, покрасневшие от слёз. Его жена. Которая была готова пожертвовать их отношениями ради его матери.
– Поехали, – сказал он, вставая. – Кажется, нам пора домой.
– Домой? – удивилась Лена. – Мы же к твоей маме едем.
Макс улыбнулся и взял её за руку:
– Вот именно.
Он в последний раз оглядел кухню – скоро здесь будут жить другие люди. Но почему-то эта мысль больше не вызывала боли.
Дверь захлопнулась за их спинами.
Читайте также: