— Не нравится? — спросила Оксана осторожно.
Старик пожал плечами:
— Извините, не имел возможности спросить. Сегодня жильцы еще здесь, и вроде как никуда съезжать не собираются, а завтра их уже и след простыл. Дольше года тут никто не задерживался.
— Простите, а хозяйка? — вдруг вспомнила Оксана, — Она же много лет владела этим домом…
— Так она здесь не жила. Сдавала дом. Я ее только и видел, когда она приезжала, чтобы встретить новых жильцов и все им показать.
— Что же могло их тут отпугнуть? — это не прозвучало прямым вопросом, Оксана будто размышляла вслух.
Старик помолчал, а потом указал костлявым пальцем в сторону дома.
— Сам-то я живут тут лет пятьдесят, так что не могу сказать, что другим не по нраву. А вот примета такая, я ее вывел…Если закрываются ставни — всё, жди новых жильцов.
— Как это? — в замешательстве спросила Оксана, — Хозяйка приезжала, закрывала ставни, а потом привозила тех, кто хотел снять дом?
— Неа….Прежние жильцы еще были тут… Знаете, люди не привыкли к ставням, им и в голову не приходит закрывать их на ночь… Почему же в один из вечеров ставни вдруг оказываются закрыты? А утром их никто не открывает? Проходит день-другой, и хозяйка привозит кого-то новенького? Сама отпирает окна, двери, показывает дом, так сказать, во всей красе. Если вы собираетесь тут жить, то может, эту загадку и проясните.
Оксана увидела, что от дома к ней идет муж. И что он доволен донельзя – улыбка прямо до ушей.
— Разве ты не хочешь посмотреть на него? — спросил он раньше, чем подошел, — Иди взгляни, тебе понравится.
— Сомневаюсь, — тихо пробормотала Оксана.
Мужчины пожали друг другу руки, и Виктор снова заговорил. Оксана сразу поняла, что его «несло» от радости. Она называла это «словесным недержанием». Муж говорил обо всем сразу, сбиваясь от темы к теме. Спрашивал – велика ли квартплата и каков налог на землю? Непременно упоминал, что рад познакомиться с соседями. И, конечно, делился планами, что он хочет тут еще построить. Гараж и баню – в первую очередь.
Старик слушал отстраненно, и в конце концов, оживление в голосе Виктора начало стихать.
— Пойдем, — муж взял Оксану за руку, — Увидишь, как хорошо там внутри… Тебе понравится.
Ей и вправду понравилось. Очень широкий и светлый коридор, окна выходят в сад. А зимой тут можно поставить растения в кадках и круглый год будешь смотреть на зелень. Большие комнаты. А там, где находился «зал» — как принято называть самое просторное помещение, поместилась бы вся их нынешняя квартира.
У Елены Дмитриевны горели глаза, и она так воодушевленно говорила о ремонте, словно дом принадлежал ей, Оксана же тут была – никто. Молодая женщина только отметила это, но не обиделась. Она вежливо ждала, когда свекровь замолчит и про себя жалела, что все обернулось именно так.
Виктор что-то почувствовал.
— Ты согласна со всем, что предлагает мама? — спросил он, — Может быть, тебе хочется что-то изменить?
Елена Дмитриевна точно остановилась с разбегу, она смотрела на Оксану точно на досадное препятствие, которое может помешать ее планам. Но молодая женщина лишь покачала головой:
— Мне в общем-то все равно, делайте как считаете нужным. Вить, когда отвезем маму, давай заедем в кафе и закажем по большой порции коктейля.
*
Виктор любил вспоминать, как они познакомились. На его взгляд это было очень красиво и романтично. Оксана тогда поехала отдыхать вместе с матерью и отчимом. Не потому, что поддалась уговорам мамы. Просто поход, который запланировала Марго, сорвался. Руководительница турклуба угодила в больницу – ей нужно было экстренно удалять жел-чный пузырь.
— Понятное дело, — вздыхала Марго, — Всю жизнь куда-то таскаюсь, ем то, что сварили в котелке, какую-нибудь кашу с тушенкой, откуда тут здоровье?
Оксана тогда очень расстроилась. Всю зиму она мечтала, что ее ждут эти две недели – на лошадях и по родным горам. Звездное небо по ночам, легенды, рассказывать которые Марго-Шило-в-По-пе была мастерица, медвяный запах цветов, чай, отдающий дымом, и это походное братство, крепче которого нет на свете.
Мать раз в кои-то веки заметила, что Оксана ходит расстроенная, глаза на мокром месте, выведала, в чем дело, и решила проблему, как водится, одним махом.
— Поедешь с нами в Египет, — сказала она, — И не капризничай, пожалуйста. Отель отличный, ты и без нас найдешь там, чем заняться, если тебе с нами скучно.
Отчим не выразил ни радости, ни недовольства, и вопрос с поездкой был решен.
Оксана в то лето перешла в выпускной класс. Она давно не отдыхала вместе с матерью. И теперь, когда она смотрела на нее «взрослыми глазами», удивлялась, что мать «оттягивается напропалую». Обычно сдержанная, энергичная, решительная – настоящая бизнес-леди, сейчас она вела себя как ребенок, готова была согласиться на любую авантюру. Прыгать в воду со скал — пожалуйста, вечеринка на яхте в открытом море – она первая, попробовать какое-то новое экзотическое блюдо – дайте только вилку. И даже на дискотеке мать танцевала, как будто ей было на двадцать лет моложе, чем на самом деле.
«Если она именно это считает настоящей жизнью, если она такая по своей сути, как можно подавлять это в себе целый год? — думала Оксана, — Выходит это там, дома, мама ненастоящая, держит себя в рамках. Как же это тяжело, наверное».
Сама она оставалась такой, какой была всегда. Она плохо переносила жару, и ее трудно было соблазнить на экскурсии или прогулки по местным улочкам. Но отель и вправду оказался хорош, и большую часть времени Оксана проводила в его прохладе.
А вот море ей очень понравилось. Плавала Оксана неважно, и самое большое удовольствие ей доставляло просто сидеть в воде, надев маску, и разглядывать все вокруг, весь этот великолепный подводный мир.
Мама это заметила и организовала дайвинг. Разумеется, с инструктором. Вот только смуглый парень, который плавал, как рыба, гораздо больше внимания уделял матери, а заодно и отчиму, чем Оксане. Он решил показать им какие-то подводные пещеры. Девушка же, оказавшись на глубине, в какой-то момент запаниковала, и ей сразу стало не хватать воздуха. Пожалуй, это самое страшное – поддаться панике. В голубой дымке, окружающей тебя со всех сторон, перестаешь понимать, где верх, где низ, силишься всплыть, приходишь в отчаяние, потому что поверхность не приближается, движения становятся судорожными, горло перехватывает спазм…
Хорошо, что в тот момент Виктор оказался рядом, и подхватил бьющуюся в истерике Оксану, всплыл с нею вместе… Потом он не раз говорил, что неизвестно, чем бы дело без него кончилось. И Оксана чувствовала – он гордится собой.
Потом они не расставались до конца отдыха. Мать Оксаны, которая даже не заметила происшествия, была довольна, что дочь нашла себе «хорошего мальчика». Виктор познакомил Оксану со своими родителями, но девушка сразу почувствовала, что Елене Дмитриевне она не понравилась. Наверное, та считала, что Оксана для ее сына слишком проста. Виктор – высокий красивый парень, а тут – загорелая пигалица с хвостиками.
Но молодые люди почти все время проводили вместе, и никто не мог им помешать. А воспоминание о подводном приключении, о спасении девушки – осталось для Виктора самым ярким и дорогим.
Сейчас же у Оксаны было такое чувство, что тонет муж, и теперь настала ее очередь – спасать.
*
Фильке с детства говорили, что он – особенный ребенок, сам же он не замечал этого очень долго. Читать чужие мысли было для него так же легко, как замечать, что сегодня за окном дождь или, напротив, светит солнце. Он отвечал на вопросы до того, как родители успевали их задать, бесполезно было втайне от него придумывать ему подарок на день рождения. А когда он был малышом, он нередко на прогулках смущал мать, звонким детским голоском рассказывая ей, что думают люди, идущие и навстречу.
…Но в тот раз он ничего не хотел. Честно. Он же был уже достаточно взрослым – десять лет, и отлично мог себя контролировать. И цирк он, к слову сказать, никогда особо не любил. Посмотреть представление его затянули одноклассники. И всё ещё могло обойтись, он бы благополучно ушел из этого шапито вместе со всеми остальными, если бы не попался так глупо, решив блеснуть.
Когда фокусник – судя по виду, очень уставший и совсем не весельчак в душе — попросил помочь ему кого-нибудь из зала – Филька на беду свою вызвался. Ему завязали глаза, заставили отвернуться, а фокусник пошел в зрительный зал, чтобы спрятать у кого-то из зрителей хрустальное яичко. Потом фокусник снял с глаз Фильки плотную черную повязку и широко повел рукой в сторону собравшегося народа – мол, выбирай, у кого… Предполагалась, что начнется игра в «холодно-горячо», но Филька не задумался ни на минуты.
— Вон у того дяденьки, — сказал он, указывая подбородком на грузного мужчину. И посоветовал, — Вы лучше сразу поменяйтесь. Он вам отдаст яйцо, а вы ему – того живого петуха. Ведь вы все равно хотели его достать и сказать, что дяденька его из яичка высидел….Как наседка.
В зале засмеялись, фокусник смешался. А после представления циркачи — хотя, какие они циркачи — «вампиры» или «злые колдуны» походило им больше – стали расспрашивать Фильку, как это у него получилось, и что он еще умеет.
Он честно рассказал о своих способностях, добавив, что прекрасно с ними уживается и в обычной жизни, а в цирке выступать не собирается.
Самая красивая из женщин взъерошила ему волосы:
— Подумай… Если будешь ездить с нами – станешь богатым и знаменитым. Мы может попросить родителей отпустить тебя…
Филька даже засмеялся, представив, как отреагируют его папа с мамой на такое предложение. Да они волнуются, если он на полчаса задержатся в школе или на дне рождения у приятеля. Отпустят они его неизвестно куда, неизвестно с кем. Как же…
Наконец, Фильку отпустили, и он выбежал в парк, залитый последними лучами солнца, которое уже готово было скрыться за горизонтом. Друзья дожидались его, и вроде все было как обычно – бег домой с мальчишками наперегонки, вкусный ужин, приготовленный мамой — тушеное мясо с картошкой и пирожные к чаю. Вот только за шиворот будто кто-то опустил льдинку, и она никак не могла растаять.
А на другое утро, торопясь в школу, он увидел ту самую красавицу из цирка. Она стояла стройная, гибкая, в черных кожаных брюках, стояла возле угла дома и, судя по всему, ждала его.
— Подойди на минутку, — услышал он.
И только потом, много позже, он понял, что женщина не произнесла вслух ни слова. Если бы рядом оказался свидетель этой сцены, он бы сказал, что незнакомка молчала. Но мысли ее были такие ясные и сильные, что он пошел на них как на зов.
Потом он увидел за углом фургончик, а мгновение спустя на его лицо упал черный платок.
…За эти годы они использовали разные способы, чтобы его удержать. Привязывали за веревку, приковывали цепью, держали в клетке. Его попытки сбежать были особенно отчаянными и безнадежными в первое время, когда он знал, что родители ищут его и сходят с ума от тревоги. Отсюда, издалека он не мог читать их мысли, но то, как они себя чувствовали - он ощущал, и это доводило его до слез, до желания, подобно зверьку, попавшему в капкан – отг-рызть себе конечность и сбежать.
Но он тягался не с простыми людьми, это он понял сразу. Его попытки предугадывали – причем с улыбкой – и пресекали. Его наказывали, но не жестоко. Они могли бы сделать с ним, что угодно, ведь он был в полной их власти. Но его ни разу не ударили, не причинили ему физической боли. Чаще всего – его просто оставляли голодным, порой даже на несколько дней. А бродячий цирк продолжал колесить по свету, и Фильке казалось, что он попал в какой-то безжалостный механизм, и выбраться из него невозможно, только подчиниться.
Иногда – очень редко — его заставляли принимать участие в представлениях, и он неизменно удивлял зрителей, вплоть до того, что у них вырывались восклицания: «Не может быть! Это чертовщина какая-то».
Но главным, чего ждали от него – он должен был находить таких же, как он сам. Тех, кто мог бы понимать его, когда ни одно слово не произнесено вслух, когда поддерживается лишь мысленный разговор. Такие люди хоть изредка, но попадались.
Конечно, ни у одного из них не было дара, равного тому, который обладал Филька. Все они оказывались слабее него. Годились также те, кто предвидел будущее, но ни одного сильного ясновидящего, Фильке еще не посчастливилось встретить.
С теми людьми, на которых он указал, циркачи знакомились, говорили с ними. И Филька подсознательно ждал, что рано или поздно один из них окажется рядом с ним в клетке. Но этого не происходило. Когда он спросил Аду – ту самую красавицу, что была главной над всеми, она лишь улыбнулась:
— Ты лучший, кроме тебя нам никого не надо. Даже я пасую рядом с тобой.
— Зачем же вам все эти люди? — удивился он.
И тогда она произнесла те самые слова, о которых он подумал: «Это – сказка, этого не может быть на самом деле».
— За счет этих людей мы практически бессмертны. Наша жизнь не кончается…
И ту девочку, которая помогла Фильке в конечном счете сбежать, они тоже должны были рассматривать как лакомый кусочек.
Продолжение следует