Начало.
— Тётя Валя, я дома!
— Ой, Олюшка, ты уже? Ну? Как?
— Тётя Валя, перед Вами дипломированный врач акушер-гинеколог!
— Ой, милая! Поздравляю!
— Как мама?
— Да как мама? Как всегда. Сидит, телевизор смотрит. Ну, я пошла?
Я кивнула. Тётя Валя подруга моей матери и по совместительству её сиделка. Много денег она не берёт по старой дружбе. Говорит, что они на БАМе ни один пуд соли вместе съели. А больше платить я просто не в состоянии. У мамы деменция. Она вот уже пять лет ни с кем не разговаривает, никого не узнаёт, а только смотрит телевизор. А началось это у неё после смерти папы. Мне тогда шестнадцать исполнилось. В мой день рождения у папы случился инфаркт, пережить который он не смог. С тех пор мама стала всё забывать. Иногда даже своё имя. Пойдёт на работу, а до места не дойдёт. Я и в медицинский пошла, хотела стать психиатром и лечить подобные состояния, но вместо этого пошла в гинекологию. На третьем курсе во время практики я попала в роддом и поняла, что там моё место. Что больше нигде я не смогу получать большего удовольствия от работы! А тётя Валя меня поддержала. Она мне заменяла маму во многих вопросах. Я была сиротой при живой маме.
Учёба и интернатура с ординатурой позади. И вот я имею диплом и лицензию врача акушера-гинеколога. И с завтрашнего дня буду работать в лучшем перинатальном центре нашего города! Думаю, совсем неплохо иметь такой багаж к своим тридцати годам.
Но как бы мне хотелось, чтобы мам за меня тоже порадовалась!
Тётя Валя чмокнула меня в щёку и убежала. Дома её ждали внуки. А я зашла в комнату к маме. По телевизору мелькали какие-то картинки и гремела музыка. Ещё год назад мама различала, что смотреть. Выбирала сериалы и ток-шоу. А теперь лишь бы мелькало, но всё равно что. Я опустилась пред ней на колени и положила голову к ней на коленки.
— Мамочка, как ты? Поговори со мной!
Она положила руку мне на голову.
— Знаешь, а я завтра буду работать в лучшем месте на земле. Там, где рождается чудо!
Я подняла глаза и посмотрела на маму, реакции не было. Со вздохом я встала, поцеловала маму в щёку и пошла к себе. Мне нужно было подготовиться к завтрашнему дню. Я ужасно нервничала. Хоть я и проработала там ординатором два года, но тем ни менее отправляться в свободное плавание было страшно.
Мама никак не отреагировала и на мой уход. Её ничто не волновало. Она иногда начинала нервничать, если хотела кушать или если телевизор отключить, но в целом мама вела себя тихо. Я миллион раз слышала истории, когда больные родственники всё время куда-то уходили или дома чёрт знает что творили. И Слава Богу, меня эта участь миновала. Моя мама просто молча сидела дома, никого не узнавая.
Покормив маму и уложив её спать, я наконец легла сама. И едва закрыла глаза, мне снова привиделась старушка. Сгорбленная, но чистенькая вся и аккуратная, в белом платочке с вышитыми красными маками. Она стояла возле старенького домика с такой же сгорбленной крышей, как и она сама, и смотрела на меня голубыми глазами.
— Они так тебе ничего и не сказали, неслухи! Ничего, скоро ты и сама всё поймёшь!
Эта старушка мне снится со смерти папы. Кто она и что я сама узнаю? И кто это "они"? Одни вопросы и ни одного маломальского ответа.
Мне нравилось работать. Приходили женщины со своими проблемами и всем я старалась помочь. Очень переживала, когда не получалось. Делала разбор, пытаясь понять где ошиблась. Но, как говорится, мы не Боги.
Однажды во время приёма у меня зазвонил телефон. Тётя Валя редко днём звонила. Только если что-то с мамой. Поэтому стало тревожно. Я извинилась перед пациенткой и под недовольное цоканье своей медсестры вышла из кабинета.
— Алло, тётечка Валечка, что случилось?
В ответ в трубке раздались рыдания тёти.
— Оленька, миленькая, тебе нужно срочно приехать, мама....
И она расплакалась. У меня всё похолодело внутри. Я вернулась к пациентке, закончила приём и стремглав помчалась к главврачу. Елена Степановна знала о моей ситуации и не стала противиться. Я мчалась на такси, подгоняя водителя, который, видя моё состояние не спорил и тщательно объезжал все пробки. Через пятнадцать минут я уже была дома.
Тётя Валя встретила меня с заплаканными глазами.
— Что с мамой???? — закричала я с порога.
— Я не знаю...ей плохо...скорую я вызвала, но они всё ещё едут.
Я рванула в комнату. Мама лежала на кровати и стонала. Она хватала ртом воздух, как будто ей кислорода не хватало.
— Мама, мамочка, ты только не умирай! — кинулась я к ней и упала на колени.
Вдруг мама повернула ко мне голову и посмотрела на меня. И её взгляд вдруг стал осознанный.
— Оленька, прости нас с папой. Виноваты мы перед тобой.
— Мама?!
— Мы должны были рассказать тебе давно, да всё тянули, не сдержали слово. Рады были твоему рождению. Там...там на антресоли
Что там она договорить не успела. Из её рта вырвался последний хрип, мама затряслась и голова безжизненно упала на подушку. В этот момент вошли врачи скорой. Но было уже поздно. Они только констатировали смерть.
Всё что было дальше, было для меня как в тумане. Похороны. Кладбище. Какие-то люди. Малознакомые родственники. Только помню, когда гроб опускали, шёл дождь. Мелкий, противный, ледяной.
На работе мне дали месяц прийти в себя. Я бродила из угла в угол по своей пустой трёхкомнатной квартире, доставшейся от родителей. Не было теперь у меня ни отца, ни матери. Тётя Валя периодически заглядывала, приносила то пирожки мне, то какие-то салатики. А я не могла есть. Кусок просто не лез в горло. Пусть бы уж сидела мама возле телевизора в своём кресле, чем вот так...
Я была растеряна и не знала что мне делать дальше и как жить. Прошло больше трёх недель прежде чем я решила всё же прибрать в маминой комнате и разобрать залежи на дальних антресолях. Тем более мне не давали покоя мамины слова.
И чего там только не было! Мои распашонки и погремушки, старые коньки и моё первое бальное платье, в котором я выступала на своём первом конкурсе бальных танцев. Мы тогда крупно продули, и я сказала, что не хочу больше заниматься танцами, а хочу рисовать. Мольберт, краски и кисти тоже здесь лежали. Но во втором классе не получилось из меня Мане и кисти вместе с красками и мольбертом тоже отправились на антресоли. В третьем классе я самозабвенно занялась вышивкой. Нитки у меня путались, очень уж долго оказалось, вышивать тот красивый мак. Поэтому пяльцы с куском материи и нитками тоже пылились на антресоли. Я достала всё это добро и отдала внукам тёти Вали.
Также на антресоли я нашла папину коллекцию марок. Какие-то тетради с техническими записями и книгу, завёрнутую в цветастый платок. Книга была очень старая. Желтоватые страницы, слегка потрёпанная обложка. Названия не было. Я её покрутила со всех сторон. Страниц пятьсот, не меньше и очень тяжёлая.
Всё, что можно было отдать, я отдала, а книгу взяла, чтобы почитать её за чашечкой кофе. Это у меня с детства. Люблю кофе, желательно хороший кофе, и почитать. Кофе употребляю литрами, и читаю всё, что написано.
Я открыла первую страницу. Надпись золотыми буквами гласила:
Если ты читаешь это, ты из рода повитух. Ибо не каждый человек может это прочесть. Ты обладаешь великим даром повивания. Этот дар передаётся из поколения в поколение и только по женской линии. Ты должна будешь беречь его, преумножать и передать своей дочери вместе с этой книгой. В книге ты найдёшь ответы на все свои вопросы. Как детю появится на свет, как женщину после родов вить, как зачать помочь. Помогай бескорыстно. Использую свой дар только в добрых целях. Иначе ждёт тебя неминуемое наказание. Высшие силы всё видят.
"Сказка, что ли какая?" — решила я, откусила от бутерброда, сделала большой глоток кофе и перелистнула страницу. Вдруг прямо передо мной на кухне появилась та старушка из моего сна.
— Ты её нашла! Теперь ты можешь пользоваться своим даром.
Я поперхнулась едой. Откуда она здесь взялась????
— Вы кто????????? Как Вы здесь оказались????
— Я-то? Я Ольга, твоя прародительница. Я помогла твоим родителям тебя родить, а вот они меня ослушались, за что и поплатились. Понесли заслуженное наказание.
— Бабушка, эта шутка не смешная! — при упоминании моих родителей у меня навернулись слёзы.
— Да какие уж тут шутки! Твой дар проснулся, теперь и я могу спокойно уйти. Относись с добром к людям и Вселенная тебя наградит. Не забывай делать всё во имя Девы Марии.
— Я не понимаю...
— Поймёшь. Всё поймёшь. Читай книгу. Там всё есть. И история нашего рода. И кто такие повитухи. И как баб да детишек править.
— Я знаю кто такие повитухи...
Я ничего не понимала. А бабушка вдруг начала молодеть. Спина выпрямилась, седые волосы сначала стали соломенными, потом стали короткими, потом вытянулись и закрутились в тугую косу, морщины распрямились и передо мной стояла....я? Она была похожа на меня. Как будто я смотрелась в зеркало. Те же светлые волосы, голубые глаза, аккуратный носик и немного веснушек на щеках. Только одета она была не в джинсы и рубашку, а в льняное длинное платье с красными вышитыми маками.
— Читай книгу и используй дар правильно! — произнесла женщина и исчезла. Просто испарилась как дым. Я провела рукой и....грохнулась в обморок.
Уж не знаю, сколько я провалялась на своём кафельном полу посередине кухни, но когда я открыла глаза за окном уже стемнело. Может это всё мне привиделось? Рядом лежала открытая та самая книга. А возле стола моя кружка с пролитым кофе.
— Чего только не примерещится! — проворчала я, поднимая с пола кружку и книгу. Протерев пол, я отправилась спать. И уже в постели я вновь открыла книжку. На следующей странице была история. Там было и о первой повитухе в роду, и как этот дар и умения передавались, и об Устинье и о её грехе. И как она искала Ольгу, чтобы было кому передать. И даже о моих родителях, которые нарушили данное слово. Эта книга должна была попасть ко мне ещё в детстве, чтобы я постепенно научилась всему. Но они не посчитали, что это так важно, и мне ничего не рассказывали.
Вот и что мне теперь делать со всем этим??? Я врач, училась десять лет. Да не верю я ни в какие такие дары!!! Про повитух знаю, были раньше, до возникновения акушерства как науки. Да не нужно мне это! Я и так прекрасно умею роды принимать, да женщинам помогать!
Я закрыла книгу и положила её на тумбочку и выключила свет. Утром уберу её в шкаф. Выбросить, рука не поднимется, раритет всё же. Но и открывать её снова я вряд ли буду.