Если намотать на палец ленту прошлого, то время правления ее младшего сына следовало бы разделить на два периода. Первая относится к правлению Великого визиря Кара Мустафы-паши, служившего еще при султане Мураде IV.
Именно благодаря ему удалось сохранить жизнь Ибрагиму и возвести его не престол. Не послушай он ее тогда, прервался бы Османский род на земле. Так что честь и хвала паше! Только вот беда, отношения у визиря с султаншей не заладились сразу. Два солнца не смогли сиять в одном улусе. Хотя объективности ради следовало признать: чиновник он был опытный и без него просто бы не справилась. Так что ей приходилось мириться с его присутствием. Чего нельзя было сказать о нем. Великий паша не видел в ней госпожи, для него она всегда была просто матерью султана, в чью функции входило рожать детей.
Зато Кесем признавала его таланты и всегда с уважением относилась ко всему, что делал. Благодаря его правильным действиям в стране довольно быстро удалось решить проблему с девальвацией и немного укрепить авторитет молодого повелителя, которого поначалу народ не принял. Кроме того, паша умел считать деньги и смог победить коррупцию. Целых четыре года в империи царил относительный покой. Но потом между ним и валиде пробежала кошка размером в льва и их отношения перешли в откровенную войну.
В принципе, это можно было бы пережить. Хюррем-султан и Ибрагимом-пашой тоже все время на ножах находилась. Но там был разумный султан Сулейман. А ее Ибрагиму становилось все хуже и хуже. Жуткие головные боли сменялись приступами эпилепсии, после которых он долго лежал без сил. Из его глаз лились слезы, он смотрел в потолок пустыми глазами и что-то шептал себе под нос. Султан не мог по ночам спать в темноте, боялся оставаться один, порой пугался своей собственной тени и постоянно кричал, что его хотят убить. А в перерывах между этими приступами страха, словно желая обо всем забыть, старался взять от жизни все.
Кесем его прекрасно понимала. Мальчику многое пришлось пережить. Чего только стоила казнь старших братьев на его глазах! Тут не каждый взрослый вынесет. А когда она прятала его в подвалах дворца, каждый раз меняя комнаты! Где только ему не приходилось проводить темные ночи! Однажды даже с крысами в обнимку спал... Уже не говоря о том, что порой кроме куска хлеба, который приносила в кармане, ничего не ел. Султанша никому не могла доверить его местонахождение, боялась предательства и всегда переводила его на новое место. Знала, старший брат, сам страдающий безумием да еще наложенным на алкоголизм, превратился в маньяка и поставил перед собой одну задачу: уничтожить главного претендента на престол. Как же это было страшно! У нее по сей день волосы от страха начинали шевелиться, когда вспоминала это. Хорошо еще, что ей доверял, в мыслях не держал, что именно мать прячет Ибрагима... Догадайся, кто скрывает, не жить!
Потому-то сейчас столько терпеливо относилась к его причудам. Зря, что ли столько сил было потрачено на спасение ее младшенького? Опять же на кону стояла продолжение династии. По счастью, ей это удалось. Правда, сын стал больше времени уделять плотским утехам, нежели делам государства, но тут как говорится из двух зол следовало выбирать меньшее. Так что уж пусть лучше султан носится за гуриями по дворцовому саду, чем сидит в темном углу покоев и кричит, дико вращая глазами:
— Моя смерть пришла!
Однако все пошло-покатилось вовсе не так, как рассчитывала. В принципе, решить проблемы было реально, да только падишах не слушал разумных людей. Окружил себя безграмотными фаворитами, которые вливали ему мед в уши. В итоге случилось то, что должно случится. К 1647 году высокие налоги, неумелые войны, которые султан, подражая своим предкам, решил вести, не имея на то военного опыта, венецианская блокада Дарданелл, вызвали всплеск недовольства.
Все в стране, и Кесем не стала исключением, понимали: действия султана губительны для будущего государства, причем как во внутренней, так и внешней политике. Экстравагантный стиль правления Ибрагима утомил всех. Надо было что-то срочно делать. Не долго думая, султанша отправила письмо Великому визирю Ахмед-паше, сместившему на этом посту казненного Мустафу.
— В конце концов, он не оставит в живых ни вас, ни меня. Мы лишимся контроля над правительством. Все общество разрушено. Надо немедленно сместить его с трона, — начертала торопливой вязью. Писала и понимала, многим рискует. Попади это письмо в руки противника, черный шелковый шнурок воспримет как избавление от мук!
Да только у нее не имелось на тот момент иного варианта. Ей требовался союзник в ближайшем окружении султана. Против ожидания, паша не встал на ее сторону. Более того, сделал все, чтобы настроить против нее сына. И совершенно зря. Ибо дальнейшие события показали, что Кесем, как всегда, оказалась права.
Потом она неоднократно задавалась вопросом:
— Вспомнил ли ее паша, когда его разрывали на куски? Сожалел ли, что не послушал?
Случилось это чуть менее, чем через год после ее попытки направить ситуацию в нужное русло. Как она и ожидала, янычары и улемы восстали против султана Ибрагима. Быстро сообразив, какой бедой ему это грозит, он кинулся к матери, которую отправил с глаз долой и с сердца вон. Так что зря все его называли дели, с головой у него все было в порядке. Безумец бы не понимал, что родительница по-прежнему так же влиятельная и даже будучи изгнанной из дворца имеет вес.
Султан упал перед ней на колени, как в детстве, прижался к ее коленям лицом и, умолял простить. Ну разве мать может обижаться на сына, да еще, когда он об этом просит и искренне раскаивается? Так что прощение получил, правда, при условии, если позволит вернуться. Мальчик согласился...
Это возвращение в Топкапы сильно отличалось от того, памятного, триумфального, когда она с огромным блеском въехала во дворец, радуясь восхождению на трон своего сына Мурада. Не было музыки, танцующих дервишей, громких криков толпы и прочего. В этот раз все смотрелось более, чем скромно. Едва расположилась в своих покоях, из которых срочно переселили вертихвостку, как сын вдруг поменял свою позицию. Приказал явиться к нему и объявил надменным тоном:
— Ваша задача, матушка, сохранить мне трон, а не плести интриги! Помните об этом!
Ей ничего не оставалось, как принять это условие, ибо только во дворце могла держать ситуация на контроле. На расстояние это стало невозможным. Ведь все верные люди были изгнаны или брошены в темницу сторонниками султана, которых она считала врагами империи.
— Ах, Ибрагим, Ибрагим! Боль моя! Горе мое! — кричало все у нее в груди, когда собиралась на встречу с заговорщиками, желая уговорить их сохранить жизнь единственному сыну. Впрочем и своей она также сильно рисковала... Только выхода не имелось. Надо было перехватывать инициативу в свои руки, где-то уступить, где-то надавить, где-то отойти в сторону и согласиться с условиями.
Вот и пришлось с головы до ног закутаться в черное покрывало, что сделало ее похожей на грозную птицу, и тенью пробираться на совет, в котором принимали участие визири, духовенство и другие нужные лица. Все терпеливо ждали, когда она придет и ничего не обсуждали. Заговорили, лишь когда предстала перед ними.
Она смотрела и терпеливо ждала. Наконец, старательно прокашлявшись, Ага янычар заговорил:
— Милостивая госпожа, безрассудство падишаха подвергло мир опасности, — такими словами начал свою речь.
Чувствовалось, храброму офицеру было очень неудобно говорить все это женщине, да еще уважаемой в народе султанше, однако продолжал:
— Неверные захватили сорок замков на границах Боснии и блокируют Дарданеллы восемьюдесятью кораблями, в то время как падишах думает только об удовольствиях, разврате и продаже должностей. Дудки, трубы и флейты из дворца заглушают звук призыва к молитве с минаретов Айя Софии. Спрашивается, доколе?
Слышать это было крайне неприятно и Кесем решила перехватить инициативу. В конце концов, она представляет империю, а все, кто стоят перед ней, лишь наемные люди, которые получают зарплату за свои труды и это им нельзя забывать.
Публикация по теме: Одинокая волчица, книга 2, часть 29
Продолжение по ссылке