Зинаида позвонила в университет, отпросилась на день – нужно проводить Любу с бабушкой и малышом. Она уже скучала по ним – привыкла за все время жизни сними, а теперь снова одна.
- Приезжайте в гости, - сказала она, когда приехали на вокзал. – В отпуск приезжайте, вместе со Стасиком.
- Славиком, - опять поправила ее Люба.
Зинаида помогла им войти в вагон.
- Спасибо тебе, Федоровна, - сказала Ульяна Петровна, - за все тебе спасибо!
Она поклонилась ей, Зинаида даже смутилась.
Поезд тронулся, а Зинаида вдруг почувствовала, что она осталась одна. Шевельнулась где-то мысль, что не нужно было отправлять Любу домой, но тут же подумала она, что все правильно. Иначе что было бы завтра, неизвестно.
... Андрей Щуров сидел в раздумье. Если руководство начало разговор о его детях, значит, наверное, Антонов поручил обработать его. Что же делать? Конечно, это оскорбляет, когда дети не будут носить фамилию отца. Но ведь это девочки – они все равно изменят ее, когда выйдут замуж. И фамилию Антонова они тоже не будут носить вечно. Может, согласиться? Хотя слово «может» здесь лишнее. Его загнали в тупик. Щуров вздохнул. Он вспомнил, как разговаривала с ним старшая дочка, когда встретила его в магазине – как с чужим человеком. Нужно выяснить, что делают в таком случае.
На следующий день, идя со службы, Андрей, увидев вывеску нотариуса, зашел к нему. Высидев очередь, он выяснил, что можно просто дать согласие на удочерение, не указывая имени того, кто хочет их удочерить.
- То есть я могу написать, что просто согласен на удочерение моих детей другим человеком, не называя его?
- Конечно, нотариально заверив это. Вы будете оформлять это сейчас?
Андрей на минуту задумался. В конце концов для девочек это будет лучше. Они ладят с Антоновым, да и он к ним относится хорошо, иначе Надежда не стала бы настаивать на удочерении.
- Да, - уверенно ответил он, и нотариус стал готовить бумагу.
Андрей вышел от нотариуса с противоречивым чувством: с одной стороны, никто не будет напоминать, намекать на то, что он не платит алименты, не участвует в воспитании детей, а с другой – ему казалось, что у него что-то отняли. Бумага лежала в папке, с которой он ходил почти всегда, теперь нужно было отдать ее Надежде. Он не представлял, что может отдать ее Антонову. Но как найти Надежду? Не идти же к ней домой! Можно, конечно, походить около дома, она же выйдет куда-нибудь по делам, вот он и увидит ее.
Он увидел, как в арку двора входила Юля. Андрей запаниковал: он не готов был сейчас общаться с дочкой, тем более по такому вопросу... Андрей отвернулся в другую сторону, будто не заметил ее, пошел к ближайшему подъезду.
Андрей дождался, пока Юля вошла в подъезд, затем вышел на улицу. Состояние было паршивое: он вынужден прятаться от собственной дочери, от которой только что отказался. Он поймал себя на мысли, что если бы кто-то раньше сказал, что он сделает это, то он посчитал бы это оскорблением!
День не подходил к концу. Вернее, он и не собирался кончаться: наступили белые ночи, которые скоро перейдут в полярный день. Снег оставался только на вершинах сопок, да и то только на северных склонах и в углублениях. Листва уже вышла полностью, рябины выпустили свои кудрявые грозди, вокруг луж буйно цвели калужницы, блестя на солнце своими яркими желтыми лепестками. Северное лето входило в свои права. Надежда стояла на лоджии, где посапывали ее сыновья, смотрела на закат. Она любила закаты перед началом полярного дня и перед полярной ночью. Они отличались тем, что над горизонтом расцветали такие краски, которых не бывает в другое время.
В прихожей стояла коляска, которую передал из Ленинграда Багиров, но выходить гулять с ней Надежда не могла одна: она не входила в лифт, если в ней были дети. Ее нужно было складывать, тогда она помещалась в лифт, а детей выносить отдельно. Поэтому Надежда ждала, когда из школы придет Юля, тогда они могли проделать «операцию «Прогулка». Сегодня Юля пришла попозже, когда дети уже спали на лоджии.
- Мама, я видела во дворе отца, он почему-то спрятался от меня в другом подъезде, - сказала Юля. – не знаешь, почему?
- Нет, Юля, не знаю, - ответила Надежда, входя с лоджии в комнату.
- Мы не пойдем гулять?
- Нет, дочка, мальчики уже спят, пусть спят! Может, вечером пойдем.
Надежда решила поговорить с дочкой по поводу удочерения еще раз. Вернее, она ещё не говорила с Юлей серьезно об этом. Она вошла в ее комнату.
- Юля, мне нужно поговорить с тобой об одном важном деле. Дело в том, что дядя Саша хочет вас с Женей удочерить. Чтобы все мы были на одной фамилии, то есть семья в полном смысле...
Надежда чувствовала, что ей не хватает слов, чтобы объяснить это. Но Юля быстро взяла разговор в свои руки.
- Мама, я давно знаю об этом! Мне говорила Женя, что она говорила с дядей Сашей. Она давно хочет.
- А ты?
Юля помолчала. Изменение фамилии не очень заботило ее, но придется объясняться с друзьями, одноклассниками. Да и учителя сначала будут называть ее по старой фамилии. Но оставлять свою ей уже не хотелось хотя бы потому, чтобы насолить отцу. Последний разговор с ним совсем не понравился ей. И вообще, она помнит, что его как будто не было в ее жизни, даже когда они жили вместе, всегда была только мать. И теперь с Антоновым она почувствовала, что значит забота отца.
- Я согласна, мама. Теперь моя фамилия будет Антонова?
- Да, а отчество - Александровна.
- А он согласен?
Юля сделала акцент на слове «он», имея в виду Щурова.
- Да, дочка, он согласился на это.
- Так просто согласился?
Надежда кивнула, видя, как это отразилось на лице дочки. Конечно, одно дело обсуждать это, и совсем другое – понимать, что твой отец добровольно отказывается от тебя.