-Итак, меня начали сватать за Мартину всем городом. И всем казалось, что единственным препятствием для нашего воссоединения была моя застенчивость. Ну, о чем все могли думать, когда мой ослик все чаще останавливался напротив дома уважаемой целительницы? Она звала меня то под тем то под или иным предлогом заехать к ней: то за книгами, то с записками к учителям, а потом меня могли в любом месте застать магические почтовые птички с пустячными посланиями, они залетали даже на занятия, но преподаватели не сердились, а только умилялись вместе со всей Даруком… невинное сводничество. Ну, и раз все в нем участвовали, то и приписывали себе успех в том, что у нас вот-вот все сложится. Только вот никто не знал кое о чем, что я скрывал от всего города полгода.
…А за полгода до всей этой шумихи произошло то, что выбило мою жизнь из колеи и предрешило ее. Вот странно так бывает. Чем дольше живу, тем больше поражаюсь тому, что в начале жизни какая-то мимолетная встреча может определить все. Или все изломать. Я в тот день подрабатывал у лавки зеленщика. Стоял с ослом, ждал покупателей, которым нужно доставить из лавки до дома много овощей. И вот тогда в лавку вошла она. Как сейчас ее вижу сквозь годы такой, какой она была тогда… сколько проживу, а всю жизнь буду помнить… И удивляться самому, какой я тогда был! Я давно уже себя обвинил за глупость и давно себя простил, а вот ее тогда, освещенную солнцем в лавке зеленщика, до сих пор помню...
Она пришла для того, чтобы закупить зелени для сыров. Ее послал брат. И тогда я сразу понял, что она ни разу до этого ничем подобным не занималась. Она не могла отличить пажитник от базилика. Я еще тогда подумал, что брат ее слишком баловал, и впервые решил поручить что-то существенное. Я тогда впервые заговорил с девушкой – да, я и самом деле был для этого слишком застенчив, стеснялся своих красных рук и бедного платья, но вот тогда моя застенчивость почему-то меня покинула. Может, потому, что мне пришлось ей помочь в том, что я знаю с детства. Да и потом, я-то подумал, что наш разговор мимолетен, что она больше не появится в этой лавке. Может, вообще вышло случайно, что ей разок дали поручение, с которым она явно не могла справиться.
А через неделю она снова мне повстречалась рядом лавкой зеленщика, якобы случайно, и мы дружески поболтали. Оказалось, что ее семья большей частью погибла во время чумы, в живых остались только ее дядя, старший брат, и она. Ее звали Линнель. Остатки ее семьи недавно, чтобы поправить свои дела, испорченные чумой, перебрались из Илла в Дарук, открыли тут сырную лавку, почти никого в городи не знают, только-только поднимают на ноги торговлю. Лавку они открыли на паях с еще одним торговцем… имя его я запамятовал… столько лет прошло…. А, нет, вспомнил – дядюшка Ру. Я его знал лично, возил ему молоко на сыроварню. Правда, на тот момент я потерял его из виду, хотя и слыхал, что он где-то открыл сырную лавку в богатых торговых рядах. В те времена, после чумы, в городе царила некоторая вольность нравов из-за того, что семьи были прорежены. Девушки из хороших семей частенько ходили без сопровождения, кому-то приходилось приниматься за те дела, за которые попросту больше некому было браться. Так что я не увидел ничего странного в том, что брат и дядя отпускают Линнель одну… и она так часто попадается мне на глаза.
Мы часто стали сталкиваться на улицах Дарука и часто заговаривать. А потом… начали назначать друг другу свидания во всех укромных местечках на улочках города. За городской стеной, за рынком, в перелеске, что был за школой магов. Мы готовы были ждать друг друга часами, бросив все. Тогда, молодому, мне это казалось каким-то безумием! Если бы кто узнал, что мы встречаемся в уединенных местах, нам досталось бы обоим. Сейчас-то я понимаю, насколько это было невинно, но тогда, в мое время… Я предчувствовал, что если отпишу бабке, и попрошу у нее разрешение обручиться, она с меня шкуру спустит, потому как до окончания учебы об этом не могло быть и речи… Сама Линнель говорила о том, что ее дядя и брат очень, очень строги, если бы они не были столь заняты делами, если бы у них было больше возможностей для присмотра, то мы бы не смогли встречаться…
И вот, полгода спустя, когда я вынужден был перед всем городом обнаружить способности к некромантии… я очень боялся, что это оттолкнет Линнель. Одно дело маги, которые понимают, что это такое, другое дело простые горожане-торговцы, для которых это ужасная, нехорошая способность. Я вообще тогда боялся, что весь город из-за этого от меня отвернется, хотя я до того был, можно сказать, всеобщим любимцем – молчаливый, простой, услужливый, и многие меня знали как «того парня с осликом»… Нет, город от меня тогда не отвернулся. Отношение, конечно, поменяли. Как если бы хороший парень стал уже не просто хорошим парнем, а хорошим парнем с хорошим наследством. Стали более приветливей и общительней. Часто задавали вопрос, почему я подрабатываю перевозкой тюков на осле вместо того, чтобы больше учиться. Ведь меня ждали золотые горы, высокое положение в обществе. В мое время те редкие маги, которые все еще рождались в Ортогоне, могли оказаться рядом с троном. Были особой кастой небожителей. В общем, сами спрашивали, сами и отвечали, что я ненадолго буду прозябать в нищих школярах…
Произошел тогда со мной еще один случай… В Даруке в то время существовала гильдия воров. Такой особый теневой мир, которым заправлял некий Большой Эш. В один прекрасный вечер меня как-то подхватили его люди под белы рученьки и доставили к нему. Он долго меня расспрашивал, как такой талант, как вскрывать магические замки, достался парню, который репы с воза не стянет. Поболтал со мной, прощупал. Я же ему напомнил, что от ревенантов его громилы в случае чего не защитят. Не знаю, насколько серьезно он это принял к сведению. Может, позабавился, глядя на мое наивное молодое лицо, понял, что взять с меня, дурака, нечего, да и отпустил с миром. А могло быть иначе: он был с страшный человек…
В стороне от дороги к Даруку был заложен заговоренный клад. Поляна среди леса, где он был зарыт, была особым местом. Большой продолговатый каменный сундук, испещренный древними письменами, выплывал на поверхность лунными ночами. Обычно, он выходил то среди поляны между кочек, но бывало что и у кромки деревьев в глубине леса. Никто не помнил, кто впервые заметил в чаще неуловимый продолговатый сундук, когда дорога в город отклонилась и пошла через эту местность.
Одно время кладом сильно интересовались, но быстро выяснилось, что он смертельно опасен, и не следует касаться вышедшего наружу сундука, иначе упадешь замертво. Городские власти даже хотели оградить это место, особенно по настоянию столичных магов, которые так и не смогли разгадать загадку прошлых веков. Однако, как бывает обычно с неподъемными заклятыми кладами, отделались простой предупреждающей табличкой на столбе. Столб со временем упал, табличка потерялась, а интерес к недоступному кладу подзабылся.
А потом Большой Эш загорелся желанием узнать, насколько человек заклят клад, и пытался его достать с помощью тех, кого он приговаривал к смерти. Его соперники за влияние, должники, нарушители неписанных законов мира воров и просто бродяги гибли один за другим, превратив поляну с кладом в тайное кладбище. Большой Эш сбился со счета, а потом нашлись умные маги, которые убедили его как-то отказаться от этой затеи….
В общем, натерпелся я тогда страху и считал, что дешево отделался, когда после разговора с Большим Эшем меня просто вытолкали в ночь на улицу. Понятно, что о таких вещах никому не расскажешь. Я и не рассказывал никому, и уж в тем более Линнель.
А Линнель… Она меня заверяла, что любит без оглядки на то, есть ли у меня способности, нет ли их… И я ей верил. Как верила мне она в том, что город нарочно сводит меня с Мартиной. Я понимал, как это выглядит со стороны, а потому решился идти в сырную лавку дядюшки Ру и ее брата, чтобы, наконец, познакомиться с ее семьей. Все продумал, как представлюсь, как объясню, что до конца учебы себе не хозяин, а как исполнится двадцать один, мне отойдет половина фермы моего отца, и я могу жениться без согласия бабки…
Я решил это сделать тайком от Линнель, которая очень стеснялась и отговаривала меня идти. Она боялась, что ей попадет от брата и дяди за наши встречи. Но я рассуждал так: сейчас, после чумы, заключаются и более необычные помолвки. Раз нет возможности делать сговоры через перемерших сватов, людям что уж, теперь и в брак не вступать? Не знакомиться, что ли? Я из уважаемой семьи, и Линнель – девица на выданье. Раз уж меня записывают в завидные партии, так чего самому не идти?
Только у меня не получалось сразу найти сырную лавку ее брата, потому как не мог напрямую расспросить Линнель, а та, как почуяв что-то, отвечала, где лавка находится, очень уклончиво. Ну ничего, раз их пайщик дядюшка Ру, так найду лавку через него. И нашел. Благодаря шумихе на рынке, которая поднялась из-за того, что сырную лавку дядюшки Ру… обокрали!
Когда я появился в обчищенной лавке, то дядюшке Ру точно было не до меня. Он был убит горем, потому как разорен был таким образом до нитки и общался только со стражей. И я тогда подумал, что разорен не только он, но и родные Линнель.
При встрече она сама первой о лавке не заговорила. Я заметил, что она была несколько взволнованна, но помалкивала. Тогда я ей сказал, что знаю. И Линнель вынуждена была признаться, что хотела это скрыть от меня. Неприятности семьи… не хотела еще и меня расстраивать…
Я не знал, что делать. Идти в их семью свататься сейчас, когда у них такое горе? Надо бы повременить. Но… случилось иначе. На следующем свидании нас застукал ее брат! Я еще тогда подумал – ну и хорошо. Хватит прятаться по углам, как какие-то преступники. Сам к нему подошел и сказал, что вечером приду свататься. Брат ее, Руфус, конечно, повозмущался, а кто бы на его месте не возмущался? Но согласился принять меня вечером. Дал адрес дома.
В тот вечер я надел свое лучшее платье и отправился свататься…
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Неомения. Глава 123.
