-… Я тогда был очень молод. И многое попросту не смог заметить. Так, дом, который мне указали, был съемный, необжитый. В его передней было только самое необходимое. Брат Линнель – Руфус - на первый взгляд казался обычным лавочным дельцом – собранным, умеющим себя держать. Дядюшка Люк – несколько неряшливым добродушным лавочником. По нему было видно, что он нисколько меня ни в чем ни винит, и готов простить мне все за горлышко бутыли, которая торчала у меня из подарочной корзины. Я тогда сунул ее в руки Линнель, чтобы та унесла ее на кухню разбирать, и сходу начал оправдываться за то, что встречался с их сестрой и племянницей. Заверял, что если они не пожелают со мной поговорить, то я пришлю, правда, не сейчас, моих родственников. Но Руфус тогда сказал, что узнавал обо мне. Весь день сегодня только и делал, что расспрашивал местных свах. У Линнель нет богатого приданого, за которым бы охотились местные нахлебники. Так что он не собирается отгонять от своей сестры молодых людей с приличной репутацией, но… поскольку он меня не знает…
И я тотчас вывалил на братца Руфуса и дядюшку Люка заранее заготовленную речь о том, что скоро мне отойдет молочная ферма на двадцать коров. Когда мне исполнится двадцать один, мне должны были передать управление ею. Я ожидал, что торговцы сыром сразу навострят уши… но они повели себя сдержанно. Я это приписал их желанию вести себя достойно, как и то, что они с осторожностью дали согласие на брак к отсрочкой на год. Чего я мог еще желать в моем положении? Линнель и дядюшка Люк при застолье начали веселиться и шалить, как дети. Линнель вообще была довольно живой жизнерадостной девушкой, и мне это в ней нравилось. Сейчас-то я понимаю. что она тогда вела себя несколько распущенно, и мало-мальски опытный глаз слету бы ухватил, что она никакая не почтенная дочь из семьи торговцев, да и вообще дурно воспитана для приличной девушки. Разве что близость строгого брата мешала ей вконец распуститься.
Мы некоторое время хорошо, как мне думалось, сидели, праздновали помолвку, затем Руфус под каким-то предлогом услал сестру. И вот тогда, когда я уже дума,. что дело сладилось, у нас состоялся совсем иной разговор. И он был таков: Руфус сказал, что они с дядей Люком очень любят свою сестру, но препятствия для брака все же есть, да еще такие, о каких Линнель не должна знать. И признались, что должны Большому Эшу пятьдесят тысяч золотом. У меня до сих пор эта сумма в памяти горит алыми буквами. Сказали, что это родители Руфуса заняли эту сумму у кого-то еще до великого мора, а теперь эти долги были перекуплены большим Эшем и предъявлены всему семейству как наследникам. Расплатиться они не в состоянии.
Я хоть тогда и был молод, но все же не первый день жил в Даруке, крутился на рынке, был всеобщим знакомцем, так что знал, кто такой Большой Эш, как берут и отдают в долг, и как работают определенные законы воровского мира. Поэтому первое, что я тогда спросил, почему была разграблена их сырная лавка. Ни один вор, если не хочет отправиться под пирсы Дарука, не тронет должников Большого Эша. И он сам не дурак. Понимает, что такую сумму за раз должники не выплатят, и если он хочет ее получить, то должен беречь дело, с которого ему платятся денежки с процентами.
На это Руфус мне сказал:
-Мы отказались платить Большому Эшу эту грабительскую сумму, и он так сказать, забрал имущество нашей лавки в счет оплаты долгов. Большой Эш хочет нас прилюдно наказать, чтобы другим было неповадно… Сейчас в город приехало много новых торговцев, и они плохо знают Большого Эша. Для них он хочет сделать что-то вроде показательной казни, а для этого он решил использовать нас. Он даже хочет в счет долга забрать у нас Линнель…
-Тогда брак надо заключать немедленно, - поспешно сказал я, - и увозить ее. Я отпишу бабке…
Кажется, я тогда запнулся. Потому, что подумал, как я все буду объяснять нашей властной бабке, которая уж точно не одобрит женитьбы при таких обстоятельствах.
-Нет-нет, - поспешно проговорил тогда Руфус, - мы не хотим вешать эти заботы на твою семью. Если ты сейчас женишься на Линнель, то поплатишься сам! А каково будет твоей бабке, если Эш и тебя причислит к своим должникам, которых он напоказ хочет наказать? Чего еще доброго перережет тебе горло и сбросит с причала.
Я-то хорошо знал, что уж со мной-то Большой Эш так не поступит… не захочет же он посадить себе на пятки ревенанта. Но пускаться в подобные объяснения перед новой родней я не стал. Уже тогда в Ортогоне не все желали родниться с редкими колдунами, пусть даже это сулило и деньги, и положение, и многие-многие выгоды. В мое время не все определялось деньгами, пусть даже и большими. Так что о некоторых своих особенностях я тогда промолчал.
-Есть другой способ расплатиться с Большим Эшем, - сказал тогда Руфус, - подними тот заговоренный клад, что спрятан за городом.
И тогда я понял, что передо мной не простой лавочник. Я действительно мог поднять этот клад, и он знал это о себе. Там магия была замешана на некромантии, а я… я-то уже знал, какие во мне способности. Но я думал, что я об этом знал только один. И ,разумеется, я в жизни никому не собирался об этом рассказывать. Даже своим преподавателям и столичным магам, которые меня изучали, но до конца, до донышка изучить не могли. Да мне оно и не надо было. Они об этом не знали, а он знал. Я тогда сидел, не в силах вымолвить ни слова. И тогда это Руфус,- лавочник – ха! – признался мне, что он чующий. Знаешь, кто это такие?
Раэ понимающе кивнул. Уж он-то знал, какие неприятности могут доставить люди с этим даром.
-Не сказать, что у этого Руфуса были какие-то особенные колдовские способности, которые могли его сделать магом, но кой-какие все же были. Я в то время насмотрелся по городу на тех, у кого были слегка выраженные колдовские способности, то одни, то другие. Одни могли спать меньше остальных, другие чувствовать яды или ложь, но во что-то сильное они не выливались. Чаще всего такие способности с возрастом изживались. Встречались и люди с совсем незаурядными способностями, но они при этом их не спешили развивать. Так что вот так я неожиданно напоролся на чующего… и был потрясен.
Первое, что я ему тогда сказал, это то, что клады со временем устаревают. Может, этот клад в сундуке давно за столетия рассыпался в труху. На что Руфус мне возразил, что чует там золото на полпуда. При этом он спокойно держал лицо, а вот его… дядюшка... при этом не смог скрыть, что только и ждал того, когда меня подведут к этому моменту в разговоре… Его чуть ли не трясло от желания получить этот клад…
Ну что, я тогда спросил в общей тишине, что им на самом деле нужно – долг Эшу заплатить, или золота полпуда. И тогда этот дядюшка Люк сорвал маску и прямо в лоб мне сказал:
-Ты нам клад, а мы тебе Линнель.
Руфус явно был недоволен тем, что его… родственничек... так прямо себя повел. Он-то рассчитывал меня еще поводить за нос. Я тогда встал, сказал, что подумаю, и потребовал, чтобы Линнель проводила меня… Люк захотел повыкобениваться, но Руфус тотчас позвал свою сестру. Он знал, что в этом мне тогда нужно уступить.
В прихожей я первым делом предложил Линнель сесть на осла и убраться от такого братца и дядюшки. Мы могли бы в тот же вечер пожениться. Приедем к бабке, год потерпим, а там и ферма моя, но она… она искренне расплакалась. Рассказала, что не может бежать от брата. Что он ее во время мора выхаживал, сам чуть не погиб. Что их семья некогда была богатой и даже знатной. Что Руфус помнит те времена и страстно хочет вернуть богатство. И я не устоял. Вернулся к этим двоим и сказал, что так уж и быть, подниму им этот злосчастный клад, но чтобы они не обольщались. Я учился и уже знал, что так прячут то, что не собираются доставать, по крайней мере, очень долго. А что там лежит на самом деле – золото полпуда или рваный сапог от шутника-мага прежних времен, мы не узнаем, пока не откроем сундук. Чуйка на счет золота могла быть искаженной из-за того, что сундук гулял между мирами. Но уговор таков: что бы там ни было в сундуке, я после того, как подниму им клад, заберу Линнель, и мы обвенчаемся… И… они с легкостью согласились. На что я им не удержался и ткнул носом. И тогда дядюшка Люк мне так же прямо и сказал:
-А ты хочешь получить жену, палец о палец не ударив? Ты должен спасибо сказать, что мы позволили тебе посвататься вместо того, чтобы выдрать тебя за уши за то, что ты за ней два месяца увиваешься.
-Мне кажется, что вы давно знали, что я увиваюсь за ней, - сказал я тогда, - план с кладом у вас не с утра завелся. Я не стану судить вас за то, что вы знали о том, что ваша сестра встречается с приезжим школяром, и доверили ему ее доброе имя. Сам не без греха. Я рискую вас обидеть, мои будущие родственники, но я опасаюсь, что вы способны ее продать и по более низкой цене первому встречному. Я подниму вам этот клад, но это будет последнее, что я для вас сделаю. Вот вам мои слова.
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Неомения. Глава 124.