По синопсису триллера/фэнтази с драматическими элементами “Она будет” Шарлотты Колберт (Charlotte Colbert) невозможно разгадать, какая проблема в нём поднимается.
К слову, это дебют в полнометражном кинематографе для Шарлотты Колберт. Она фотограф и мультимедийный скульптор, чьи работы выставлялись в престижных музеях и галереях, она окончила старейшую киношколу Великобритании London Film School. До “Она будет” она писала сценарии и делала короткометражные фильмы.
Сжигание ведьм и лунатизм с видениями у главной героини может отпугнуть, потому что она вроде как направляется в уединённое место на планете, чтобы восстановиться после страшной операции, и вдруг попадает чуть ли не на “шабаш” – как всё это связано и, может, не стоит это и смотреть…
На самом деле, в “Она будет” поднимается тема MeToo. И это не так плохо показано. Шарлотта Колберт делает это оригинально и изысканно, как сделала Китти Грин в драме “Ассистентка” (2019). Грин вовсе не показала во плоти тирана-продюсера, который пользуется своей властью и потому занимается сексом с молодыми актрисами в своём кабинете, но и без этого его зловещая тень нависла над главной героиней и в целом в офисе продюсерской компании, где разворачивалось действие. Колберт насильника показала, но внесла ноту горького юмора, даже сарказма.
По сюжету актриса Вероника Гент перенесла операцию мастэктомии. И после неё в сопровождении медсестры Дейзи отправилась в очень отдалённый уголок Англии на одиночный ретрит, чтобы восстановиться и побыть одной. Ей и Дейзи выделили домик на территории пансионата, оговорившись, что раньше в нём жили мать и дочь, обе людоедки, на что ни Вероника, ни Дейзи внимания не обратили. Тем не менее, в первую же ночь Вероника стала видеть реалистичные сновидения.
Но очень важно оговориться, что большая часть хронометража отводится на переживания Вероники из-за её ускользнувшей молодости и потере женственности. Пансионат находится в лесной местности, где из всех людей – только менее десяти постояльцев и преподаватель рисования (в исполнении Руперта Эверетта). Эти люди служат раздражителем для Вероники, и она всеми силами старается укрыться от них.
Особенностью местности, где расположен пансионат, является то, что в прямом смысле “земля слухами полнится”. В прошлом здесь сжигали ведьм, а пепел от их тел оставался в земле. Земля с пеплом обладает тем не менее целебными свойствами, но аура у местности всё же загадочная.
В синопсисе присутствие ведьм кажется странным, но внутри фильма они служат скорее метафорой женской силы, которую патриархальное общество старалось уничтожить – сжечь, чтобы они молчали. Из этого считывается мысль, что женское общество – это ведьмы, что-то потустороннее, что должно быть уничтожено, то есть в контексте данного сюжета – сожжено. Не просто же так в финальной части фильма постояльцы пансионата отмечали вальпургиеву ночь, собравшись возле ритуального костра. Этот ритуальный костёр Вероника видела в своих сновидениях, и он очень важен как символ. Люди верили, что души предков могут перейти из мира духов в эту ночь, так как грань между реальной жизнью и загробной в эту ночь стирается. По сути, поруганные “ведьмы” пришли на помощь Веронике, чтобы отомстить за неё.
На прошлое Вероники Гент отводится очень мало экранного времени, да и то всё это выглядит очень образно, но этот фильм можно считать примером того, как минимальное время использовано с пользой, его хватило, чтобы раскрыть душевную драму женщины (и конкретно Вероники, в целом).
Вероника Гент стала знаменитой в тринадцать лет после того, как снялась в 1969 году в фильме “Граница Навахо” режиссёра Эрика Хатборна (в исполнении Малкольма Макдауэлла). Судя по тому, что другие её роли не упоминаются, “Граница Навахо” является самым ярким моментом её карьеры, с которым она ассоциируется и какой образ за ней закрепился. На первой полосе газеты журналисты поместили два фото – тринадцатилетней Вероники и шестидесятипятилетней миссис Гент. Это словно обвинительный документ, в котором звучит претензия, что эта актриса не смогла пойти против времени, и её лицо покрылось морщинами. А для актрисы вопрос возраста и внешности стоит очень остро и некомфортно. Особенно две её фотографии контрастируют с восхищением в адрес режиссёра, который по-прежнему хорош.
Усиливается её драма тем, что Эрик Хатборн решил сделать ремейк успешного фильма, и открыл прослушивание девочек в возрастном диапазоне от десяти до тринадцати лет на замену Вероники Гент (напрашивается вопрос – на замену как актрисе или как пассии). Этот кастинг прочно пересекается с её двойной мастэктомией в том плане, что Вероника больше не вызывает былого интереса, и её словно уничтожают – популярный фильм с ней забудется после ремейка, когда все увлекутся другим молоденьким лицом, а скальпель хирурга удалил один из признаков её женственности (для углубления этого элемента служит сцена с кормящей матерью, на которою Вероника смотрит, понимая, что у неё такого не может быть – её “зарезали”, что она находится на обочине, в стороне от обычных женщин в полном понимании).
Эрик Хатборн в этом фильме служит собирательным образом тиранов, которые воспользовались своей властью под девизом “ты знала, на что шла, неблагодарная с…ка”, а призраки ведьм, бегающие по лесу и топящие насильников в земле, смешанной с пеплом, – это молчащие запуганные Лолиты, которым тысячелетия патриархата диктовали, что именно видеть и думать. Вероника Гент видела сновидения, больше похожие на странную явь, lucid dreams, что служит метафорой состояния, в котором оказываются женщины, которые боятся озвучить то, что с ними произошло – с одной стороны, ей больно, с другой, ей страшно, потому что он говорит, что это было обоюдно, а “она – особенная для него девочка”, с третьей стороны, происходящее так странно, что лучше бы было сновидением.
Сарказм со стороны режиссёра этого фильма Шарлотты Колберт заключается в двух вещах. Одна поверхностная. Искусство способно врачевать. Это проиллюстрировано в сцене, когда Вероника приходит на групповой урок рисования на берегу озера, когда не нужно рисовать природу, по словам преподавателя, нужно отдаться порыву. Но вторая вещь серьёзнее. Она заключается в том, что замалчивание преступления со стороны сильного (имеющего власть), который с лёгкостью пользуется неопытностью молодой актрисы, выливается в то, что он в какой-то момент может так хорошо имитировать свои геройские качества, что ему присвоят титул сэра. Эрик Хатборн как раз находился на пороге этого знаменательного события в своей карьере. В то же самое время его молчаливая жертва всё больше погружалась в депрессию и разрушалась: “Я заболела, и никто кроме тебя не знает, почему”. Её диагноз скорее является результатом молчания, которое превратилось в рак, а для него – в титул сэра.
***
Шарлотта Колберт посмотрела в будущее с оптимизмом, финал истории получился светлым – сильно контрастирующим с тем, что происходило в предшествующих сценах. Вероника получила необходимое ей освобождение и приняла заботу медсестры с теплотой, чего не давала ей прежде в силу живущей внутри травмы.
