Драматург Александр Афиногенов погиб 29 октября 1941 года в ЦК партии на Старой площади в Москве. В здание попала немецкая авиабомба, и осколком убило советского писателя.
Москва была стратегическим объектом для немецких бомбардировок, и главные здания на картах авиасъёмок - это учреждения партии и правительства.
«Однажды, во время совещания, проводимого у меня в кабинете, на втором этаже здания правительства, окна которого выходили на Ивановскую площадь Кремля, около Царь-пушки на брусчатке площади разорвалась бомба. Особых повреждений не было. У меня в приемной часть стекол были выбиты воздушной волной», - вспоминал член Политбюро ЦК Анастас Микоян.
Афиногенов ехал в Куйбышев, в эвакуацию. Сняли прямо с поезда, на совещание Совинформбюро. Пришлось вернуться в Москву и встретить свою смерть. Без страха.
«В пьесе советского драматурга Афиногенова «Страх», 1931 года, один из героев говорит: «Общим стимулом поведения 80% всех обследуемых является страх», остальные 20 % обследуемых это выдвиженцы, им нечего бояться, они хозяева страны. Сам Афиногенов попал в опалу», - писал Троцкий в биографическом исследовании «Сталин».
Попал в опалу Афиногенов в 1937 году. Это когда раскурчивался маховик ежовских репрессий, а он, и его ближайшие друзья, Авербах и Киршон, были связаны с бывшим наркомом внутренних дел Генрихом Ягодой.
Киршона и Афиногенова прорабатывали на трёхдневном собрании советских писателей в апреле 1937. Авербах тогда уже находился под арестом.
«В эти страшные для меня дни, которые я пережил, дни беспощаднейшей внутренней ломки, я много, очень много продумал, что эта ломка есть вместе с тем и очищение от всей скверны, которая изуродовала меня, продуктом которой я был и семена которой я сам взращивал в других людях, окружавших меня», - характеризовал свой уход от Киршона-Авербаха-Ягоды Афиногенов в оправданиях на собрании.
Из числа советских писателей Афиногенова исключили за троцкизм. Из партии тоже. Киршона и Авербаха исключили из числа живых, как «пособников и двурушников Троцкого».
Афиногеновых выселяют из ведомственного дома НКВД в Большом Комсомольском переулке и депортируют в две комнаты дома без воды и электричества в Коптево. Депортироваться отказываются и поселяются на даче в Переделкине.
Афиногенов готовиться без страха встретить свою участь. Косит траву, колет дрова, читает русскую и нерусскую классику, живёт, как Лёвин из «Анны Карениной». Избавление от страха – простая жизнь, но, вместе с тем, активная. Этот идеал он называет «третий путь», в отличие, от безразличия к жизни и веры в загробный мир.
«Не твори исторических дел — работай шофером, паси коров или дои их, все равно ты можешь стать равным Сталину по своим человеческим качествам», - записывает в дневнике Афиногенов.
Сталин – это воплощение человека, идущего по «третьему пути».
В это же время Афиногенов вписывает в свой дневник пассаж против поколения, не умеющего ценить завоевания революции.
Сосед Афиногенова по Переделкину поэт Борис Пастернак ныне, в 1937 году, тоже не на верхней палубе корабля советской литературы. Он ждёт ареста и борется со своими страхами.
«Однако никакого выбора нет, и я живу верой и грустью; верой и страхом; верой и работой. Не это ли называется надеждой», - пишет родителям Пастернак 12 февраля 1937 года.
Пастернак в это время работает над романом, герои которого тоже выбирают «третий путь». В будущем книга будет называться «Доктор Живаго», и за неё Пастернак получит Нобелевскую премию.
Запись в дневнике Афиногенова от 29 августа 1937 г.:
«Роман Пастернака, судя по отрывкам, превосходен. Сжатые фразы, необычайная образность, простота, размах событий и охват... Его мы хвалили, он сидел и гмыкал, смущенный, но радостный».
Под влиянием Пастернака Афиногенов захотел заняться прозой и забросить драматургию. Первый отрывок из безымянного романа Пастернака появился на страницах «Литературной газеты» в конце того же года. Проза Афиногенова должна была воспевать «третий путь», избавляющий от страха.
«Сталин освободил от страха смерти — радостью жизни в самой жизни… Вот оно — лекарство и средство от всяких страхов смерти», - ещё одна запись Афиногенова из дневника.
Без всякого страха он умирает в октябре 1941 года.
«Он был человек веры, которая в действительности созидательна, и из горнила этой веры созидалась действительность», - сказал на вечере памяти Афиногенова 28 октября 1944 года Борис Пастернак.