Подходил к концу 1985 год. Для страны это был год, когда начались политические и экономические реформы, позже названные «перестройкой» и был принят Указ «Об усилении борьбы с пьянством» (так называемый «сухой закон» или антиалкогольная компания). Для учеников 10-го «А» реформы и указы существовали где-то в параллельной вселенной, у нас заканчивался последний год школьного детства. Но данный факт никак не укладывался в голове. Мы всё-так же жили нашими школьными местечковыми переживаниями и интригами. На новогоднюю дискотеку мы с Наташкой пришли в смешанных чувствах. Было грустно от того, что это наша последняя вечеринка в честь нового года в стенах школы, с другой – было предчувствие чего-то нового, интересного, необычного, что случится с нами в следующем, выпускном году.
На дискотеке меня ждал неприятный сюрприз. Илья, который нравился мне еще с 9-го класса, привел с собой на школьный вечер совершенно незнакомую девушку. С ней он веселился в компании парней, не обращая внимания на косые взгляды наших девчонок. Так как я до сих пор глупо страдала по Илье, то это очень испортило моё предновогоднее настроение, и мы с Наташкой все извертелись, пока танцевали, чтобы рассмотреть новую пассию Ильи. На медленный танец меня пригласил Женька. Я была так поглощена Ильей, что тут же стала расспрашивать своего кавалера про незнакомую девушку и откуда она взялась. Женька неохотно глянул в сторону танцующей парочки: Илья и его спутница, и ответил:
- Я не в курсе. Вроде бы, он с ней дружит. Она учится в каком-то технаре, как я слышал. В принципе, всё.
Мне было грустно, и я негодовала, что Илья такой дамский угодник. Его школьная любовь, наша одноклассница Марина, тоже привела на дискотеку нового ухажера из соседней школы. Было подозрение, что Илья просто хотел позлить Марину или показать той, что свет на ней клином не сошелся…Хотя, возможно, всё это были мои фантазии, которые отравляли всю радость от школьного веселья.
После медляка я вышла в коридор глотнуть свежего воздуха, ну и успокоиться. Мне казалось, что я задыхаюсь. Было больно и невыносимо думать, что парень, который мне нравится, сейчас не со мной, а с другой девушкой. При этом, я понимала, что Илья точно в этом не виноват, это только мои личные переживания.
Я прошла по коридору вдоль окошек и остановилась у одного из них. За окном, на спортивную площадку перед школой, красиво падал пушистый снег, подсвеченный фонарями. Но я не любовалась природой, а упивалась придуманным горем.
Вдруг рядом со мной, неслышно, появился Женька.
- Чего стоишь тут одна? – насмешливо спросил мой друг.
Я оторвалась от созерцания школьного двора и глянула на него:
- Да просто так! В зале душно, как в бане. Решила отдышаться!
- Это да, народу набилось, как шпрот в банку! – Женька хмыкнул.
Мы молчали. Я смотрела в окно, а мой друг – на меня.
- Кстати, мадемуазель Захарова, - произнес Женька ироничным тоном, слегка кривляясь - хочу отметить, что вы сегодня ослепительны в новом наряде!
Я улыбнулась:
- О, мерси, граф!
Новогодний наряд собирался по принципу: дайте поносить Христа ради. В основном, поставщиком модного прикида были мои старшие кузины, которые давали мне вещи и бижутерию на время дискотек или еще каких-то значимых событий. Мы втроем были примерно одного роста и комплекции.
Пока я переваривала Женькин комплимент, попутно вспоминая, как именно собиралась на школьный вечер, мой дружок неожиданно сделался серьезным и сказал:
- А знаешь, Захарова, ты мне очень нравишься!
- Да я в курсе, - ответила я, пожимая плечами. Тоже мне, секрет полишинеля.
- Ну да, - согласился Женька, - можно было догадаться…
В его словах была досада и какой-то непривычный надрыв. Я повернулась и внимательно посмотрела на своего поклонника:
- Спасибо, Женя, я ценю твои откровения…
- Я серьезно, между прочим, - как-то обидчиво протянул Женька, - знаешь, ты необыкновенная…Мало того, что ты красивая, ты еще и чертовски умная девушка! И чувство юмора у тебя классное!
Но меня эти откровения нисколько не тронули. У меня всегда было понимание, что мой приятель ко мне неровно дышит, но я была влюблена в другого, и мне все эти Женькины чувства были нужны, как собаке пятая нога. Если бы Илья произнес подобные слова! Я была бы на седьмом небе от счастья! А Женька…Просто друг, товарищ и брат. Удобный, надежный, понимающий, верный.
Ирония жизни в том, что мы бежим за своими фантазиями и хотелками, не замечая, что рядом находится реальное, настоящее, неподдельное, только руку протяни. Я была слепа, глуха к чужим чувствам и меня эгоистично занимали исключительно свои переживания, большей частью надуманные. Поэтому, я лишь пожала плечами и вяло ответила:
- Да, я такая…Пойдемте, граф, кажется, придворные нас хватились!
С этими словами я взяла Женьку под руку и повела его в актовый зал, где гремела музыка и доносился смех радостных школяров.
Мой друг поморщился и покорно пошел со мной, но с этого момента в наших с ним отношениях случился разлад. С виду всё было по-прежнему, мы разговаривали, шутили, общались, но я чувствовала, что Женька раздосадован и эмоционально отгородился от меня стеной, высотой с Эверест.
Когда моя любовь к Илье сошла на нет (а это случилось очень скоро), я поклялась себе, что больше никогда не стану страдать от неразделенных чувств. Надо просто внимательно оглянуться по сторонам. Рядом всегда найдется человек, которому ты будешь нужна.
Сам новогодний праздник я отмечала в кругу семьи, как и все предыдущие годы. В период школьных каникул мне позвонила наша классная руководительница Мария Сергеевна и попросила прийти в школу, так как нужно было помочь в школьном музее с оформлением. Скрипя зубами, я согласилась. Окончания школы я ждала, как избавления от повинности рисовать всем и за всех. Такова была цена моего изобразительного таланта.
В школе я узнала, что этот Новый 1986 год половина 10-го «А» отмечала дома у нашего одноклассника Ивана. Возмущенная до глубины души я, после повинности в школьном музее, отправилась к Наташке.
- Представляешь, наш 10 «А» гулял на новый год у Ивана! – заявила я подруге, заходя в прихожую. Наташка удивилась:
- А почему нас не позвали?!
- Я бы тоже хотела знать! – с досадой ответила я. С Иваном у меня были хорошие отношения и то, что он промолчал, меня несколько обидело. Возможно, ни я, ни Натаха не пошли бы к нему в гости, но важно было само приглашение. Перечень гулявших у Ивана гостей намекал на то, что нас в этой компании не ждали. Там были, в основном, «вэшники» и новые ребята. Я думала, что все обиды и войнушки в прошлом, однако, оказалось, что это не так…
После каникул я не вытерпела и спросила Ивана, почему он не позвал нас к себе в гости на празднование нового года, на что Иван стал краснеть и мямлить, что он звал и я, видимо, не услышала или отвлеклась при озвучивании приглашения.
- Так звал, что ни Наташа, ни Оксана, ни Маша, ни прочие девочки не услышали тебя? – с насмешкой спросила я, - ври да не завирайся, Иван. Я с тобой вроде дружила всегда, а теперь даже не знаю, как относиться.
Иван был расстроен и стал выгораживать себя, что он то хотел, но вот другие, типа Илоны и Зины…
- В общем, поняла, - ответила я, завершая разговор.
Наступило второе, последнее школьное полугодие. Мы все сосредоточились на подготовке к выпускным экзаменам. Я приходила из школы, обедала и садилась за уроки, проводя за письменным столом по 3-4 часа каждый день. Особенно много занятий было по истории, казалось, что это самый главный предмет у нас в школе.
Последние два года историю в нашем классе вела директор школы Галина Александровна. Мы конспектировали труды В.И. Ленина, материалы различных съездов коммунистической партии и особенный упор делали на изучение XXVII съезда КПСС, который проходил в феврале 1985 года, и принятых там основных направлений экономического и социального развития СССР на 1986—1990 годы и на перспективу до 2000 года. Теперь мы все знаем, каким медным тазом накрылись впоследствии все эти благие «направления», но в начале 1986 года всё это казалось весомым, важным и очень нужным.
Натаха, тем временем, наслаждалась своим высоким социальным статусом комсорга класса. В один из дней марта её, неожиданно, пригласили на совещание к директору школы. Немного струхнув и мысленно перебрав в уме последние события в классе, Наташка отправилась в высочайший кабинет. С совещания она вернулась озадаченной и даже растерянной. Она немного опоздала из-за этого на урок и шепнула мне, что узнала такое…отчего у меня «выпадет глаз». Я была заинтригована. Почему именно глаз? Почему не зуб, например? Когда, после урока, мы вышли из кабинета, к нам подбежала завуч Римма Викторовна и потащила Натаху за собой. Подруга только успела на меня жалобно глянуть и махнуть рукой.
«Интересно, что же такое произошло?» - гадали мы всем классом. Последним уроком была физика, вела его наша классная руководительница Мария Сергеевна. Сразу после звонка в кабинет зашли Римма Викторовна и понурая Натаха.
- Ребята, останьтесь, сейчас мы проведем классный час! - заявила Римма Викторовна, многозначительно переглядываясь с Марией Сергеевной. 10-й «А» зашумел:
- Тишина! - привычно гаркнула Римма, - Наталья, ты, как комсорг класса, бери слово!
Моя подруга растерянно подошла к первой парте и заблеяла:
- Ребята…У нас случилось ЧП…В общем…Как это сказать…
Римма Викторовна, видя, что Наташка не вывозит повестку собрания, скомандовала:
- Наталья, бери листок бумаги и веди протокол! А я введу наших комсомольцев в курс дела!
Натаха с облегчением плюхнулась за парту и принялась искать в сумке тетрадь. Я быстро её остановила и подсунула ей чистый лист.
-Спасибо! – тихо сказала подруга и принялась что-то быстро писать.
Тем временем, Римма Викторовна важно вышла в середину класса и поворачиваясь направо-налево начала речь:
- Товарищи комсомольцы! В 10-м «А» классе произошло ЧП, вопиющее событие, которое требует нашего решительного ответа!
- А что произошло? – нетерпеливо закричали со всех сторон.
- Сейчас всё объясню! – ответила Римма, - к руководству поступил сигнал от компетентных органов, что один из учеников школы совершил противоправные действия, попадающие под уголовную ответственность!
Мы все стали удивленно переглядываться.
- А кто этот ученик? – спросил Вовка, - он из какого класса?
- В том то и дело что из вашего! – торжествующе заявила Римма Викторовна.
Мы потрясенно молчали. Я обернулась на ряды парт, все ребята так же пребывали в растерянности и поглядывали друг на друга.
- Я думаю, этот ученик сам сейчас всё нам объяснит! – заявила завуч, - если не трусит.
- Не струсит, - неожиданно раздался голос…Ильи. Он встал из-за парты и мы охнули. Класс пришел в движение:
- Илья! Это о тебе говорят? – громко спросила я. Илья посмотрел на меня невесёлым взглядом:
- Да, обо мне!
- А что случилось? Илья, что произошло?! – раздались отовсюду вопросы. Одноклассники были озадачены, никто не верил, что добродушный и спокойный Илья мог натворить дел, да еще и уголовных. Илья опустил голову и молчал.
- Ладно, я скажу суть, - снова взяла инициативу в свои руки Римма Викторовна, - несколько дней назад Илья Демидов с компанией дружков остановили недалеко от школы парня и потребовали, чтобы тот снял с ног кроссовки. Парню пришлось подчиниться, и он ушел домой в одних носках! В марте! По снегу! Родители парня тут же обратились в милицию. Сигнал поступил директору школы! Что ты можешь сказать теперь, Демидов? Иди сюда и обратись к товарищам!
Илья медленно вышел из-за парты и пошел к доске. Обернулся и так же не поднимая глаз, начал тихо говорить:
- Да… Всё так и было. Шли в компании, остановили парня и сняли с него кроссовки…
Мы молча и подавленно слушали признания Ильи, глядя на него во все глаза. В классе стояла звенящая тишина.
- Ну Илья, от тебя я такого не ожидала! – всплеснула руками добросердечная Мария Сергеевна, - как же вы могли! Толпой на одного?!
- Ну…вот так! – ответил Илья и растерянно развел руками.
- А ты что, пьяный был или не в себе? – спросил Иван, - думать-то надо было!
- Что теперь говорить? – тихо и уныло ответил Илья, искоса поглядывая на класс. Мы с жалостью и удивлением взирали на нашего непутевого одноклассника. Всем было жалко Илью, все прекрасно понимали, что наказание будет неотвратимо.
Римме Викторовне наше настроение не понравилось. Она приказала Илье сесть на место и взяла быка за рога:
- Товарищи комсомольцы! Вы должны осудить Демидова и вынести ему свою суровую оценку! Томилина, ты записываешь?!
Натаха подпрыгнула на месте от неожиданности и крикнула:
- Да!
- Хорошо! – важно кивнула завуч, - предлагаю высказаться по очереди! Кто первый?
Все молчали, переваривая сказанное Ильей и не желая попасть в протокол собрания.
- Ладно. Маша! Тебе слово! – Римма Викторовна подошла к её парте. Маша медленно встала и, подбирая слова, стала говорить:
- Ситуация очень неприятная! Демидов поступил необдуманно и теперь должен ответить за свое поведение перед судом.
- Хорошо! – кивнула Римма Викторовна, - а ты осуждаешь Демидова?
Маша затравленно кивнула и выдавила из себя:
- Да…
- Мы не можем никого осуждать! – неожиданно влез со своим мнением Женька, - мы некомпетентны в этом вопросе! Осудит суд.
Все засмеялись. Римма Викторовна возмущенно уставилась на Женьку:
- Евгений, не нужно выкрикивать с места. Встань!
Женя нехотя встал и насмешливо глядя на завуча сказал:
- Не в нашей компетенции судить Демидова! Это сделает суд. Наказание будет в соответствии с тяжестью содеянного. А мы, одноклассники, должны просто указать товарищу, что он, своим глупым поступком, возможно испортил себе ближайшее будущее…
- Да фигня! – важно заявил Иван, - будет «условка» на первый раз, однозначно! Зато в армию не призовут!
Все снова засмеялись. Римма Викторовна взвизгнула:
- Неверов! Что за шуточки!
- Какие тут шуточки, Римма Викторовна! – развел руками Иван.
- Ты будешь говорить перед классом? – завуч вперила взгляд в Ивана, тот покачал головой:
- Да вроде я всё сказал…
- Таак, кто еще хочет осудить Демидова? – протянула Римма, оглядывая наш класс. Никто не хотел. Тогда завуч пошла вдоль кабинета, поднимая всех подряд по порядку, требуя от них только одного: сказать, что они осуждают Илью. Все блеяли, что «осуждают». Натаха не успевала записывать фамилии. Наконец, очередь дошла до меня. Римма Викторовна запнулась и задумчиво на меня посмотрела. Она давно отнесла меня к стану неудобных и неприятных, лично ей, учениц. После прошлогодней истории с конкурсом к всемирному молодёжному фестивалю, когда я отказалась от оформления стенгазеты и эмблемы команды, Римма Викторовна затаила на меня злобу. Очередной каплей для завуча стало недавнее анкетирование выпускников. Нам раздали анкеты с вопросами, среди которых был, в частности такой: «Кто ваш любимый литературный герой»? Я машинально написала «Остап Бендер», так как именно в это время перечитывала книгу «Двенадцать стульев». Спустя некоторое время в класс ворвалась возмущенная Римма Викторовна и, тыкая мне в лицо листок бумаги, стала орать, что Остап Бендер – уголовник и вор, восхищаться которым недостойно комсомолки! На мои попытки объяснить, что Бендер чтил уголовный кодекс и был веселым авантюристом, Римма еще больше распалялась и верещала. В итоге, мне пришлось переделать анкету, а любимым героем я написала хрестоматийную Наташу Ростову, которую терпеть не могла.
Поэтому, на собрании по поводу Ильи, Римма Викторовна немного подумала, прежде, чем дать мне слово:
- Захарова, а теперь ты! Осуждаешь?
Я встала и повернулась в сторону Ильи:
- Илья, тут уже много сказано, и я не буду оригинальной! Я не суд, чтобы выносить решения, я скажу просто: ты поступил глупо! Поддался стадному чувству и примкнул к сомнительной компании. Это тебе урок на всю жизнь. Тебе с этим жить. А последствия будут…
Илья затравленно на меня посмотрел. Он тоже давно всё понял. Римма Викторовна недовольно повторила в мой адрес:
- Так ты осуждаешь или нет?
- Да! – я развела руками и села на место. Римма Викторовна отправилась опрашивать остальных. После этого мы голосовали, а Натаха, всё так же, строчила протокол.
После собрания мы вышли на крыльцо школы и продолжили бурное обсуждение. Все ругали Илью и говорили, что Римма так это дело не оставит. И действительно, через какое-то время мы узнали, что принято решение: Илью отстранят от выпускных экзаменов и он получит не аттестат об окончании 10-ти классов, а только справку. Мы надеялись, что ещё есть время уговорить руководство школы не применять к нашему товарищу таких жестких мер и принялись писать ходатайство, с которым, потом, ходили к директору. Правда, безрезультатно.
Кстати, Илью действительно осудили «условно» и он, впоследствии, избежал призыва в ряды СА.