[Фантастический рассказ о коммунизме]
Несмотря на раннее утро в кафе на берегу маленькой речки было многолюдно. Большинство копалось в планшетах, ноутбуках, сидели где поодиночке, где небольшими группами. В дальнем углу группа молодых людей в ярких футболках и джинсах увлеченно болела за неизвестную Александру команду, чей матч крутили на большом панельном экране.
Яшин поморщился и посмотрел на часы – до назначенного времени было ещё двадцать минут. Решив заказать кофе он поднял руку, но на полпути замер в нерешительности. Можно ли тут подзывать официантку или нужно всё делать самостоятельно? Не будет ли это нарушением каких нибудь законов Союза? В конце концов это же эксплуатация...
Его сомнения благополучно разрешились тем, что к нему подкатила стройная девушка лет восемнадцати на роликах и в форменной одежде. Грудь её украшал значок принадлежности к пионерам.
— Что будете заказывать? — деловито осведомилась она и раскрыла небольшой блокнот.
— Э... — только и смог произнести Яшин, пытаясь отвести глаза от значка.
Девушка вопросительно приподняла бровь.
— Чашку кофе, — быстро нашёлся Яшин, — Пожалуйста. — добавил он спохватившись.
— Хорошо. — голубая юбочка официантки замелькала промеж столиков и пропала за двойными дверями кухни.
Яшин постучал пальцами по столешнице и оперевшись подбородком на руку погрузился в раздумья. Стоило ли оно того? Безусловно стоило. С тех пор как он продвинулся в своих исследованиях по логике автоматических управляющих систем от него буквально не отлипал куратор отдела разведки... Наверняка он и подкинул ему в ящик стола тот странный пакет, содержимое которого было загадкой для Яшина даже сейчас. И Яшин совершенно не понимал почему. Чем он перешёл дорогу разведке? Хотя, если сказать по честному примерно то он понимал, да вот только признаться в этом понимании самому себе было тяжеловато. Скорее всего разработка была настолько удачной, что его захотели буквально взять "на крючок", чтобы банальнейшим образом не платить за его дальнейший труд. Кроме того, тот клерк наверняка уже присматривал на плечах место под новые планки. За взятие шпиона Союза могли дать и премию, и повышение по службе. И пусть даже шпион этот липовый, кому это интересно? Двух зайцев одним махом. И лычки, и новый раб в механизм. Нет, всё таки не зря он хранил все свои разработки не в тетрадках, не в распечатках и даже не на электронных носителях, а в собственной памяти... По крайней мере ему было что предложить проверяющему лицу на границе с Союзом. Несколько тетрадных листов, которые он исписал мелким убористым почерком ушли надо полагать на самый верх, для проверки компетентными специалистами. То, что сотрудник таможни отправил его в кафе после полученного звонка на свой коммуникатор, а не прогнал восвояси очень обнадёживало.
— Ваш кофе, — девушка аккуратно выставила на столик небольшой поднос с чашкой напитка.
Яшин потянул носом, аромат был замечательный. Если в Союзе варят такой кофе то уже это было достаточным аргументом в пользу эмиграции. То, что Александр пил до этого было неприятной на вкус и цвет бурдой, которую по какому то недоразумению отнесли к кофе.
— Спасибо, — Яшин привычно потянулся за бумажником, чтобы заплатить и снова замер. Деньги то его здесь совершенно бесполезны!
Девушка продолжала стоять рядом, но видно было как у неё на переносице уже начала появляться характерная складочка.
— Карту гражданина, будьте добры, — потребовала пионерка.
— Но зачем? — опешил Яшин, — Я слышал, что у вас в Союзе всё бесплатно.
— У вас нет карты? — сразу посуровела пионерка.
— Есть, — соврал Яшин, — Но я не понимаю зачем я должен её предъявлять.
— Для статистики потребления, — ответила девушка, требовательно протянув руку.
— Понимаете, я тут недавно... — начал оправдываться Яшин.
Пионерка недолго думая схватила висящий на груди свисток и громко засвистела.
Несколько молодых парней сразу повскакивали с мест, шумно отодвигая стулья и спустя мгновение Яшин оказался окружён со всех сторон.
Мысли заметались. С одной стороны он был достаточно крепок, чтобы раскидать эту компанию в два замаха, но с другой стороны это означало бы крест на гражданстве. Драка в первый же день плюсом не зачтется.
— Не дергайся и всё будет хорошо, — пообещал стоящий к нему ближе парень, спешно прикрепляя на держатель к груди небольшой прямоугольник камеры. Прямо поверх значка. Так поступило ещё двое стоящих поодаль и пионерка.
— Карту гражданина предъявите, — повторила пионерка, — Бузить не советую.
— Но... — начал было Яшин, — У меня...
— Вот его карта, товарищи! — протиснувшийся сквозь окружение атлетически сложенный мужчина в кремового цвета костюме поднял руку с небольшой пластиковой картой красного цвета со звездой в центре – эмблемой Союза.
Пионерка скептически хмыкнула, но мужчина тут же предьявил нечто развеявшее её скепсис. Хорошо узнаваемое даже на экране мобильного телефона удостоверение сотрудника Госбезопасности.
— Хорошо, — кивнула пионерка и снова протянула руку, — Карту.
Безопасник отдал ей карту и весело подмигнул Яшину, мол всё будет в ажуре. Не тушуйся, мол.
Официантка вставила её в считыватель, ознакомилась с данными и фотографией после чего тут же вернула.
Сразу потеряв интерес импровизированные дружинники рассосались по своим местам и продолжили отдых. Яшин промокнул платочком лоб и отпил из чашки.
Безопасник пододвинул к нему карточку.
— Вот, держите и старайтесь не терять. Впрочем, если даже и потеряете, небольшая беда. Перевыпустим в течении суток. Однако, это очень важная вещь, старайтесь без неё не выходить. Я не говорю даже о том, что без неё невозможно взять ни транспорт, ни складами воспользоваться, ни в дом войти. Я имею в виду, что здесь в приграничном секторе с контролем весьма строго. Неспокойно знаете ли, многие хотят приобщиться к бесплатным благам, шмыгнув через границу. Должны понимать, в общем.
— А что это они себе на груди крепили? — спросил Яшин, пряча карту гражданина себе в карман рубашки. Внутренне он ликовал, но лицо держал строгое.
— Это микрокамеры. В Союзе, товарищ Яшин, любой гражданин может осуществлять ряд действий относимых к легальному насилию. Однако, задерживать вас без записи события не имеет права никто.
— Даже вы? — усмехнулся Яшин, отпив из чашки. Кофе был хорош.
— Мои средства фиксации более технологичны и миниатюрны, — улыбнулся безопасник и прикоснулся к узлу галстука, — Видео и звук пишутся с момента начала смены и до самого её конца непрерывно. Потому что я всегда должен быть готов к тому что мне придётся применять силу. А вот эти пареньки если бы вас стукнули не имея записи то это было бы для них весьма плачевно. И отсутствие записи события трактовалось бы однозначно не в их пользу. Любое необоснованное насилие в Союзе карается весьма сурово.
— Тоталитаризм, — усмехнулся Яшин и тут же замер. Говорить такое при безопаснике!
— Отнюдь. Просто поддержание порядка. Коммунизм всё же не декларирует абсолютной свободы. И вы напрасно замерли, говорить вы можете почти всё что угодно и где угодно. У нас нет абсолютно никакой ответственности за сказанное.
— Даже если я сейчас крикну что кафе заминировано?
— Даже в этом случае вы не понесете ответственность за слова. А вот за ущерб причиненный ложным вызовом сапёрной бригады — понесете в полной мере.
— Ну вот!
— Что "вот"?
— За слова же.
— Нет, за ущерб. Вы полагаете ложный вызов бригады не наносит ущерба? Потраченный бензин, моторесурс техники, рабочее время сотрудников – всё это, если не принесло пользы становится ущербом. Остальное — софистика. Вы вот при мне можете клеймить позором президента Союза и я даже бровью не поведу. И вовсе не потому, что я якобы его не уважаю или он мне неприятен, а потому что это исключительно ваше мнение за которое не предусмотрена ответственность. Вот если предусмотрят, тогда да. Я выполню свою работу. Но любое изменение или дополнение статей уголовного кодекса производится путём общесоюзного референдума, так что подобная ответственность появится вряд ли.
— И что много статей у вас там? В кодексе, — спросил Яшин с иронией, ожидая услышать как минимум трёхзначное число.
— Три.
— Что? — Яшин едва не поперхнулся глотком кофе.
— В Уголовном кодексе Союза всего три статьи. Первая — за попытку выноса из Союза материальных ценностей без получения разрешения от всех собственников, вторая — за умышленное повреждение и порчу материальных ценностей и третья — за виновное причинение физического вреда гражданину Союза. В тексте третьей статьи как вы видите нет указания на умысел потому что причинение вреда может быть и неумышленным, но даже если нет умысла то без ответственности деяние не останется.
— И это всё? — удивился Яшин.
— Всё.
— Но погодите, это же какие то общие фразы...
— Градация преступлений, каковая используется в капиталистических странах ставит своей целью разделение преступлений на категории с целью удобства определения ответственности. А сама ответственность различна не столько из-за стремления к справедливости, сколько из-за коррупционной составляющей, чтобы в огромной бюрократической путанице на преступлениях и их фабриковке можно было спокойно зарабатывать. У нас в Союзе каждый гражданин знает эти три статьи с самого детства, а покажите мне того, кто в состоянии запомнить несколько сотен сходных и различающихся порой одним словом статей уголовных кодексов капиталистических стран.
— То есть у вас одна и та же ответственность и за кражу и за поджог?
— У нас нет ответственности за кражу поскольку всё что вы видите вокруг принадлежит каждому гражданину. Нет никакого смысла красть у самого себя. Если вам что-то нужно, то вы это берете.
— То есть я могу прямо сейчас взять у того парня планшет?
— Хахах, — рассмеялся безопасник, — Я так часто слышу этот вопрос, что мне иногда кажется, что с планшетами в странах победившего капитализма полный швах. Нет, взять материальную ценность, которую в данный момент времени заведомо использует другой гражданин нельзя в рамках имущественного ограничения. За это предусмотрена административная ответственность в виде семи суток лишения общегражданских прав. Уголовная кстати ответственность гораздо строже, за материальный ущерб и насилие вас лишат общегражданских прав на месяц, за убийство вообще лишат гражданства и разберут на органы.
— То есть как это на органы? — вытаращился Яшин.
— А вот так, — улыбнулся безопасник, — Поймите, товарищ, если все материальные блага в стране бесплатны, то соответственно бесплатны и вещи, использование которых сопряжено с опасностью для других. Поэтому необходимы механизмы сдерживания. Каждый должен осознавать ответственность за то, что он делает. Нет никаких ограничений например в виде правил дорожного движения, ставших рекомендацией, но каждый понимает, что если он случайно попадёт в аварию то сядет в бетонный мешок на месяц...
— В бетонный мешок? — от изумления Яшин повторял за безопасником буквально как попугай.
— А, вы же не знаете. — безопасник сложил руки в замок и выразительно посмотрел на Яшина, — Впрочем, мне не лень разъяснить. Тюрем в том смысле как вы их понимаете в Союзе совершенно нет. У вас заключенные отбывают свои сроки в относительном комфорте. Я не стану разглагольствовать об ошибочности такового подхода, который вызван наверняка не столько заботой о заключенных, сколько заботой законотворцев о собственных задницах и собственном кармане. Заключенные в капстранах сидят так комфортно потому что эта комфортность во многом оплачена воротилами криминального бизнеса. У нас же совершенно нет воротил. Ну может криминальные гении есть и здесь, да только приложить им свой гений некуда и не с кем. Зачем спрашивается гению выстраивать сложные противозаконные схемы получения благ, если он во первых не может эти блага накапливать, а во вторых – может получить их легально два раза шлёпнув пальцем по планшету. Но я отвлекся. Так вот...
Громкий звон разбитого стекла прервал его на полуслове.
Вытянув голову в направлении шума Яшин разглядел, что в дверях заведения стоит, пошатываясь, в хлам пьяный субьект с арматуриной. Сама дверь, представляющая собой большое стекло на металлической раме была разбита.
— Коммуняки хреновы, — изрек пьяница глубокомысленно, — Понастроили дверей, честному человеку пройти негде.
Безопасник подмигнул Яшину и полез за пазуху.
Яшин внутренне содрогнулся решив было, что сотрудник полез за пистолетом.
"Сколь мало стоит в Союзе человеческая жизнь..." — подумал он.
— Вот смотрите, — безопасник придвинулся чуть ближе и оказалось, что из кармана он вынул всего навсего мобильный телефон с широким экраном, — Это изображение с камеры над входом. Сейчас отмотаем...
Коснувшись картинки справа он слегка сдвинул палец влево и видео начало отматываться назад. Вот складываются вместе осколки дверного стекла, вот пьянчужка засовывает арматурину обратно в штаны, вот он совершает странные движения как будто отплясывая.
— Вот! — сотрудник запустил видео снова, — Смотрите, будучи в подпитии...
— А вы не вмешаетесь? — забеспокоился Яшин, поглядывая в сторону дверей, где уже собралась толпа. Профессиональным глазом он машинально отметил, что в этой толпе присутствуют знакомые все лица. Ровно те же, что не так давно стояли вокруг него.
— Куда? — не понял безопасник, — А! Полноте, товарищ, это же простейшая ситуация. Дружинники и прочие граждане сами разберутся. Так вот. Смотрите. Будучи в изрядном подпитии товарищ где-то потерял карточку. Судя по данным о перевыпуске вот сбоку – не в первый раз потерял. Дверь его конечно же не впустила, а подождать, чтобы пройти за кем-нибудь как это сделали например вы ему не позволил алкоголь.
Яшин не мог представить, что оказывается на входе есть какая то система считывания, но вспомнил, что действительно прошёл следом за какой-то женщиной просто придержав дверь.
— Я потому и предупредил вас, чтобы вы носили карточку с собой ибо без неё в Союзе буквально шагу не ступить. Все двери во всех зданиях снабжены автоматическими запорными устройствами. Это неизбежная мера против нелегальной миграции, которая кстати достаточно эффективно работает. Граждане не имеющие карточки выявляются очень быстро и выдворяются. Вы скажете, мол, вне городов можно свободно жить и я соглашусь. Да, можно. Система направлена в первую очередь на поддержание высокого уровня безопасности в городах, а жить вне границ города в одиночку очень трудно. Поэтому мигранты неизбежно консолидируются в небольшие посёлки, где их всем скопом и накрывают в случае проблем...
Яшин не мог не признать, что это выглядит разумно.
— Вот сейчас мы видим, что до гражданина начинает доходить, что же он совершил. Собравшаяся толпа собственным влиянием поборола алкоголь в его мозгу и осмысление ситуации приведет к двум вероятным событиям. Первое — товарищ продолжит нарушать закон и тогда вон тот товарищ сбоку... Видите? Он уже извлек тазер и готов его применить. Поскольку него на груди я вижу камеру применение тазера абсолютно легально и осмысленно и за любой ущерб преступнику он отвечать не будет. Второе... А... Вот, товарищ, что называется осознал и сдаётся. Это хорошо. В старые времена он бы так легко не сдался, потому что ему грозило в худшем случае суток пятнадцать в относительном комфорте. Здесь же он даже будучи пьяным понимает, что овчинка не стоит выделки грубо говоря и попытка сопротивления может привести к ещё более серьёзным последствиям. Скажем вместо месяца отсидки в камере он досопротивляется до разборки на запчасти или его вообще подстрелит абсолютно легально какой-нибудь доброхот вроде того парнишки с тазером. Негуманно? Да. Но коммунизм и не заявлял о гуманном отношении к тем, кто даже простейшие правила человеческого общежития выполнять не желает.
На экране было видно как один из горожан извлек пластиковые наручники и ловко стреножил пьяницу по рукам и ногам. Тут же подьехала патрульная автомашина и нарушителя запихнули на заднее сиденье. После чего все поснимали нагрудные камеры и вернулись к прерванным занятиям.
— У вас много снимают... — произнёс Яшин.
— Да, — согласился безопасник, — Потому что могут и потому что понимают свой гражданский долг правильно. Чем больше устройств зафиксировало событие, тем меньше вероятность того, что кто-то будет осуждён по ошибке или по оговору. Поскольку камеры у нас в Союзе бесплатные, то они стоят буквально на каждом углу и есть у всех. Однако никакой принудиловки. Хочешь имей – хочешь не имей, но имея камеру ты защищён лучше. Никто не заставит вот того парня носить камеру, но примени он тазер без фиксации с личной камеры и это будет нарушением закона. Государство даёт выбор, а гражданин сам решает какой вариант ему более выгоден.
— И куда его теперь? — кивнул Яшин на изображение с камеры как будто там ещё кто-то был.
— Отвезут в городской суд, где товарищи ознакомившись с данными камер и трехступенчатого дознания вынесут решение. Ситуация однозначная так что решение наверняка будет стандартным – месяц лишения общегражданских прав с отбыванием в одиночной камере. Вот кстати, о камерах...
Безопасник несколько раз пощёлкал кнопками мобильника и вывел на экран изображение изнутри как показалось Яшину абсолютно пустого бетонного куба два на два метра единственным антуражем которой была металлическая дверь и два крана на противоположной стене. Окаймленная металлом дырка чуть сбоку надо полагать олицетворяла собой нужник.
— Это стандартная камера лишения общегражданских прав. Коммунизм дал гражданам полный доступ ко всем имеющимся благам в стране поэтому самым страшным и эффективным наказанием соответственно будет лишение нарушителя этих самых благ на некоторое время путем изоляции. Если хотите знать моё мнение то я считаю абсолютно правильным то, что общество устранилось от обеспечения заключенных всеми благами в полном объёме. Кроме разве что питательной пасты из отходов пищевой промышленности и воды. Потому что все ресурсы по моему мнению и я в этом мнении не одинок должны расходоваться на законопослушных граждан, а не на отребье. Отбывающий наказание человек лишен любой связи с внешним миром, у него нет прогулок, он никак не контактирует ни с другими заключенными ни с персоналом, нет ни библиотек, ни иных источников информации. Даже кровати и той нет. Дверь открывается только два раза – в начале и в конце отбытия и это вшито на программном уровне в плату замка. Если с человеком там что-то произойдёт, инсульт скажем, дизентерия, простуда, то никто ему не поможет. И каждый, повторяю каждый, в Союзе это знает потому что один из каналов вещания напрямую и круглосуточно транслирует самые любопытные фрагменты из таких камер.
— А если бы это был ребенок?
— То я бы ему не позавидовал.
— Это же бесчеловечно! — вознегодовал Яшин.
— Зато справедливо. Трудящиеся Союза трудятся добровольно и им неприятно было бы знать, что плодами их трудов пользуются и преступники.
— Я не знаю даже что и сказать.
— Да и стоит ли? — снова подмигнул ему безопасник и широко улыбнулся.
