Но, на следующий день, уже из городской квартиры, они провожали Ивана на автобус. Вокруг них суета, обмен словами прощания. Глеб Ефимович придирчиво осмотрел парня. Опять этот спортивный костюм. Столько вещей хороших. Безвкусица.
Стоцкий заметил, что парень неуверенно переминается с ноги на ногу. Во взгляде застыла тревога. В голове мелькнуло видение. Вот так же он будет нервничать, когда он отвезёт его обратно в интернат. Сердце мужчины неожиданно заныло. С чего бы это, он отогнал от себя неприятное видение.
— Ну, что? Готов к отдыху? – попыталась сгладить неловкость Лариса Николаевна.
— Да. Всё в порядке. Мам. Ты только не волнуйся за меня! Я правда уже взрослый, да и не один еду, – он показал глазами на идущих к автобусу одноклассников.
Пять девочек и семь мальчишек.
— Да. У тебя хорошая будет компания, — приобняла за плечи сына Стоцкая.
— Скажешь тоже! – Глеб укоризненно посмотрел на жену, —шпана ещё та! — сказал он.
— Да ладно! – рассмеялась Лариса, — в лагере веселее будет со своими и спокойнее.
— Ты же знаешь, что я против такой дружбы, — заявил Глеб.
— Какой? — не поняла Лариса.
— Со всяким сбродом! — гневно прошипел он.
—Глеб, прекрати. Это дети, они уже рядом, — пыталась она успокоить супруга.
— Дети?! А, ты слышала как они друг с другом разговаривают? Сленг, хамство! — хмыкнул Глеб.
— Слышала. Да, народный фольклор присутствует. Это не отнять. И, я понимаю, что ты хочешь, чтобы Иван общался с нашим кругом, но у него есть и школьные друзья! Вспомни себя в этом возрасте, — улыбнулась она.
— Лариса, я сейчас не склонен к воспоминаниям, — Стоцкий сердито поправил полы пиджака.
— Хорошего отдыха! — обратился он к Ивану и потащил жену в сторону.
— Пошли! Сам справиться, нам уже пора! — и пошёл в другом направлении.
— Пока! – Лариса Николаевна помахала сыну.
— До свидания! — попрощался он.
В лагере Иван понял, что приезд туда, это настоящее чудо. Столько интересного! Да и отвлекся он от своих тяжёлых дум. Парень ловил себя на мысли, что первый раз за последнее время, хорошо ест и спокойно спит. Его перестали мучать кошмарные сны, в голове появилась ясность, ушла тревога. Иван с удовольствием соглашался на любые мероприятия и даже собрал команды по самбо, а потом помог вожатым организовать соревнование между ними.
И, вдруг, словно гром среди ясного неба. Его вызвали к начальнику лагеря.
— Ваня, присядь… — сказал мужчина.
— Что случилось? Почему у всех испуганный вид? — удивился Иван.
— Твоя мама… — начал начальник разговор.
— Что с ней? — перебил её взволнованный Иван.
— Ничего плохого. Поправимо. Но заболела, — опустил глаза мужчина.
— Я поеду к ней, — сорвался с места Иван.
— Мы не можем тебя отпустить, — ответил тот.
— Тогда я сбегу! Неужели вы не понимаете, что я нужен ей? — твёрдо сказал он.
— Упрямый ты парень, Иван, — начальник лагеря молча кивнул.
Он сидел на лавочке у корпуса и пытался осмыслить то, что ему сказали.
Вот теперь дома у него может и не быть. Стоит ли сомневаться в том, что Стоцкий сразу избавиться от него. Без маминой поддержки, я там никто! Ну и пусть! Будь, что будет! А, к маме я прорвусь! Всё сделаю для неё!
Следующие несколько часов слились для него в мучительное томление. Но, переборов себя, мальчишка решительно открыл двери в квартиру.
— А, это ты… — повернул голову в его сторону Стоцкий. Вид у мужчины был таким жалким, что Иван замер в испуге.
— Э…Пап? — сказал тихо он.
— Что Ваня? — говорил Глеб.
Он тихо опустился на диван рядом с отцом.
— Посиди со мной. Ты уже знаешь. Врачи говорят серьёзно всё. Положили на лечение в стационар, — говорил отец.
— Что ставят? — теребил пальцы Иван.
— Депрессию, запущенную. Ничего не замечал. И, как глупо, да? Единственный, любимый мною человек на земле, а я третировал, доводил. Какой я дурак! — корил сам себя Стоцкий.
Иван молчал, не знал, что сказать. Боялся не то ляпнуть, дотронуться, поддержать и этим сделать ещё больнее.
Вместе они просидели до глубокой ночи, говорили обо всём. Стоцкий с любопытством смотрел на парня. Начитанный, добрый, искренний и отзывчивый. И, такой преданный семье.
«Вот я скотина», — подумал Глеб, — «славного же человека воспитали, что за ненависть пылала в моём сердце?»
— Иди, поспи, сынок, — он положил свою широкую ладонь на хрупкие плечи мальчишки.
Глаза того просияли. Он кивнул и вышел из комнаты. Его слегка шатало, но он был так счастлив минутами общения с отцом, что не обращал на это никакого внимания. Добравшись до своей спальни, Иван сел на кровать и закрыл глаза. Весь день прокрутился у парня перед глазами, в голове гудело, и он лёг.
«Вот посплю немного и к отцу. Может и маму разрешат сегодня навестить», — думал он, засыпая.
Очнулся парень спустя двое суток. Белый ровный потолок возвышался над ним. А, где же его люстра? Сняли, что ли? А…нет, он не дома. Он пошевелился, кровать сильно заскрипела. Белье на ней тоже было застелено белое. Иван перевел взгляд на стены. Всё…ясно. Я в больнице. Он скосил глаза и увидел тонкую трубочку, которая тянулась куда-то наверх. Капельница… Странно. Зачем? Вторая рука не шевелилась. Он повернула голову. Рядом отец. Спит, сидя у широкого подоконника, положив голову на руку.
— Па…Папа… — голос совсем ослаб. Но, Иван попробовал снова, — Папа! — Стоцкий резко открыл глаза. Потёр лицо и посмотрел на Ваню.
— Сынок, ты как? — голос его дрожал от напряжения, — он встал и придвинул свой стул к кровати, — хорошо хоть дежурить возле разрешили. А, то, в неведении с ума сошел, прости… — говорил Стоцкий.
— Не стоит. Не извиняйся. Я знаю, что приемный и ты не обязан был меня любить и вообще брать из детского дома. Я тут подумал. Если, что верните меня назад, — спокойно говорил парень.
— Куда? — удивился Глеб.
— В интернат, — ответил Иван.
— Ты знаешь? – Стоцкий распрямился.
— Да. Видел документы, случайно, — отвёл глаза Ваня.
— Как давно? — спросил Стоцкий.
— Недавно. Перед лагерем узнал… — ответил спокойно он.
— Ваня… — Глеб Ефимович повесил голову и положил свою руку на тонкую мальчишескую кисть, – не перебивай меня. Я прошу у тебя прощения! — говорил он.
— За, что? — удивился Иван.
— За всё. За все эти годы. За то, что я тебя отвергал. Точнее не так. За то, что я тебе не дал самого главного, ничего, что мог бы. Мне нелегко это признать, но я просто упрямый осёл. Любя тебя в душе, старался сохранить свою независимость, показать характер. Для чего? О, Боже, как это глупо! Я довёл Ларису, я доконал тебя. Из-за дурацкого тщеславия. Разве оно того стоило? — сам у себя спросил он.
— Зачем вы меня взяли? — решил спросить Иван.
Интересно ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка.
