— Понимаешь… Мотивы у Ларисы были самые благородные… Дать дом малышу! Такому же как она, обездоленному. Лишенному судьбой, право иметь родителей. У неё не было права иметь детей, а она хотела. Ей важно было стать настоящей мамой для ребенка у которого никого нет в этом мире… — рассказывал прошлое Глеб.
— Вы хотели сына? — спросил Иван.
— Да… Наверное, да… — ответил он.
— Не получилось, — сказал Ваня
— У неё получилось. А, я…, старался опорочить добро, которое она дарила тебе. Почему? Спесь, эгоизм. Я знаю я был непотребен, дурные поступки творил…Прости! — глаза Глеба повлажнели.
—Я знал, вернее надеялся, что ты меня любишь. Не надо. Не извиняйся больше. Вы дали мне очень много. Ты и мама. Вырастили меня. Занимались мной. Ты был суров, но не равнодушен. Ругал, как родного ребенка. Спасибо за это… — говорил искренне Ваня.
— Иван! Ругал… Я и хвалить должен был, — оправдывался он.
— Мне трудно говорить, не перебивай меня. Невозможно заставить себя, любить кого-то. Можно привыкнуть. Можно сломать себя и заставить заботиться, но полюбить силой воли, нельзя. Ты сделал все, что мог. То, на, что был способен. Дал мне дом. Маму! А, это безмерно много. Но, я понимаю, как тебе тяжело было жить со мной в одном доме. Теперь понимаю. И поэтому больше не хочу делать тебе больно. Я хочу уйти. Так будет лучше, — говорил тихим голосом он.
— Нет. Не будет. Теперь ты обязан остаться. Я только тогда перестал бороться сам с собой, как только понял, что могу потерять и тебя. Я теперь счастлив от того, что, наконец-то, понял как это любить ребенка. Ты теперь мне свой. Свой и баста! Пусть не по крови, но ты мой по духу. Родной человек… Я никому тебя не отдам, слышишь? И пусть я не могу тебе пообещать, что не буду строг и взыскателен, но я хочу, чтобы ты понимал, я отец тебе. Что бы не происходило между нами, ты мой сын! И, может быть сейчас тебе будет даже сложнее, чем раньше, — говорил Стоцкий вытирая украдкой слёзы.
— Потому, что раньше ты считал меня чужим? — спросил Иван.
— Да. Я не буду тебя обманывать. Да… Приёмышем считал, тяготился, — отвернулся он в сторону окна.
— А, сейчас? — не унимался Ваня.
— А, сейчас, буду как своего воспитывать. Так, что, пощады не жди! – Стоцкий поймал предательскую слезу на небритой щеке и вытер её.
— Пап…Как там мама? — перевёл Иван тему.
— У неё дела получше. Скоро навестим её, — приобнял он сына.
— Пап? — сказал он.
— Ау? — спросил Глеб.
— Есть хочу, — улыбнулся Иван.
— Сейчас, принесу, — мужчина вскочил и выбежал в больничный коридор.
Стоцкий покачал головой, затушил сигарету. Он стряхнул с себя остатки воспоминаний. Да, тяжело было капаться в прошлом. Нелегко дался сын. А, теперь, какая-то дамочка протягивает к нему свои ручки. Нет, после того, что Иван рассказал про Веру Королькову, её у нас быть не должно. Ну и эта женщина…Совсем она не пара сыну.
Личный водитель Стоцкого замер на месте, когда через пару дней к дому хозяина подъехала старенькая громыхающая тойота. Он с недоумением наблюдал как из неё вышли люди.
«Ёшкин кот, вот это компания! В такую обстановку как у Стоцких они явно не впишутся», — мужчина, не удержался и хихикнул. Шофер повернул голову к дому.
Стоцкие вышли встречать гостей.
На Ларисе Николаевне было облегающее, в пол, лиловое платье, длинная нить жемчуга и чёрные, лакированные на шпильках туфли. Она была на полголовы ниже мужа.
Глеб Ефимович был в тёмно-сером костюме, в белой рубашке, при галстуке, начищенных до блеска туфлях.
Макаровы подошли к ним ближе.
Алёна Алексеевна, полная женщина высокого роста, с большой грудью. На ней было белое платье с яркими красными маками, на ногах алые балетки. Всем присутствующим стало понятно, что она «… и коня на ходу остановит, и в горящую избу войдет…». Эта дама и Риту воспитала сильной, трудолюбивой и старательной.
Под руку её держал среднего роста мужчина, почти, что лысый. На вид им можно было дать не больше пятидесяти пяти-шестидесяти лет.
На Антоне Макарове была рубашка в светло-кофейных тонах и чёрные широкие джинсы, на ногах сандалии. В свободной руке он держал клетчатый пиджак. Невооруженным взглядом было видно, что эти люди простые сельчане, которые наряжаются по великим праздникам.
Макаровы стояли в гостиной, опасаясь ступить на шикарный ковер, рассматривая картины на стенах и хрустальную люстру на потолке, которая переливалась словно россыпь бриллиантов.
— Проходите, гости все собрались в столовой, — сказала экономка.
Они зашли и вновь, остолбенели. Посреди огромной комнаты стоял овальный стол на двенадцать персон. За ним сидели хорошо одетые гости, в драгоценностях и мехах. Они пренебрежительно уставились на парочку.
— Да, вы садитесь, садитесь, — предложила им Лариса Николаевна, указывая на места рядом с ними.
Макаровы прошли и заняли свои стулья. Приглашённые молча взирали на них, не скрывая насмешку. Через пару минут, мужчины наполнили бокалы дамам. Затем одно за одним, стали приносить блюда. Неспешно потекли светские разговоры. Макаровы ощущали себя как обезьяны в цирке. Они не могли вымолвить ни слова. Нравов, собравшейся публики они не знали, интересов тоже. Встревать в беседы им казалось неудобно. Чувствовали они себя крайне скованно.
— Нежеланные мы тут, Алёна, — переживал Антон, — зря приехали, сватья наши прямо своё отношение не показывают, но… — говорил супруг.
— Я поняла тебя…, — поддержала мужа Алёна, — так и есть. Ладно, головы гнуть не будем, обговорим свадьбу, подарки подарим, как дочка велела и домой, в родную деревню, — сказала женщина.
Лариса Стоцкая довольно потирала руки, хитрость её удалась. Родители новоявленной невесты с мрачными лицами стояли в уголке большой залы, где начались танцы. На них все смотрели, словно на живой зверинец и обходили стороной. Она подплыла к гостям и с доброжелательной улыбкой.
— Оставайтесь, пожалуйста, на ночь. Поздно уже. А, завтра к себе поедите. Утром всё и по детям обсудим, — предложила Лариса.
— Большое спасибо, уж мы тогда поднялись бы в комнату. Неловко нам, поймите и простите Лариса Николаевна, мы всё больше работаем, на светских раутах не бываем, — сказала Алёна Алексеевна.
— Да, конечно, конечно. Это вы меня извините. Я подумала, что вам будет интересно познакомиться с нашим кругом. Ну, не всё сразу. Пойдемте, — она сделала приглашающий жест рукой, — я провожу вас в вашу спальню, — прошла Стойкая вперёд них.
В комнате, за закрытыми дверьми чета Макаровых почувствовала себя лучше.
Интересно ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка.
