В 1919 году три студента-гардемарина поставили рекорд, достойный Книги Рекордов Гиннессса. Брошенные на произвол судьбы всем миром, они без воды, еды и в полном одиночестве продрейфовали на сломанной гигантской штормовой волной шхуне по просторам Тихого океана почти четыре месяца и проплыли за это время 8 тысяч километров, пока их случайно не обнаружило какое-то иностранное судно. Рекорд или не рекорд?
Про аварийный полуторамесячный дрейф самоходной баржи Т-36 в Тихом океане с четырьмя советскими солдатами на борту в 1960 году я читал много раз, начиная с тех времен, когда бывшая советская пресса стала всеядной и даже агрессивной. Да и раньше я что-то об этом событии слышал, потому что оно было как бы хрестоматийное, и могло тянуть на рекорд, достойный занесения в Книгу Гиннесса.
Мой отец мне рассказывал, что тогда это событие вызвало такую шумиху во всем мире, что оно завершилось буквально неформальными контактами чуть ли не на высшем уровне между СССР и США. «Беглецов» отправили на американском авианосце, нашедшем их, в Сан-Франциско, потом через Нью-Йорк и Европу они попали в Москву, где получили всякие почести от высшего руководства («Мы гордимся и восхищаемся вашим славным подвигом!»). Потом четыре советских героя вернулись на свое старое место службы на Итуруп (Курильские острова), совершив, таким образом, кругосветное путешествие.
В общем, дело это интересное, достойно всяческого изучения и анализа в сфере выносливости человеческого организма в экстремальных условиях посреди океана, причем не тропического, а холодного – хоть баржу и отнесло на 1700 километров, но до теплых вод она не додрейфовала. Таким образом нашим «морским робинзонам» пришлось сидеть на утлом суденышке целых 49 дней не только в голоде, но и в холоде. Питьевая вода, к счастью, у них была, так как все это время шли дожди, снабжавшие людей водой, а вот рыбы выловить им так и не удалось, и к концу своего «похода» они приготовились уже кушать свои сапоги.
Но их спасли, и они стали знаменитостями, причем после столь тяжелого испытания не потеряли человеческого морального облика, что сразу же отметили американцы, и опыт наших четырех путешественников стали скрупулезно изучать такие прославленные любители плавания по океанам на утлых плавстредствах, как Чичестер, Бомбар, Хейердал и многие их не менее именитые коллеги.
Ну, шутка ли! Без подготовки, с дырой в борту, полученной в самом начале путешествия, с двумя ведрами картошки на четверых и одним коробком спичек, протянуть в зимних штормовых условиях целых полтора месяца! И главное – их никто не искал, так как после безуспешных поисков в районе Курил советское командование посчитало, что баржа утонула, и ее экипаж – вместе с ней.
Ну, в общем, такая вот история.
И тут совершенно случайно я недавно наткнулся в своем бездонном бумажно-журнальном архиве на старый-престарый журнал 55-летней давности, в котором увидел историю подобного характера, только с гораздо более изумительными результатами. Журнал этот назывался «Наука и жизнь» (1968 г., №12), а очерк – «Дрейф «Тюленя» авторства некоего Ю. А. Шеманского.
Оказывается, еще за 40 с лишним лет до героического дрейфа самоходной баржи Т-36, в 1919 году подобную эпопею совершило еще одно судно – моторно-парусная шхуна «Тюлень». Эта шхуна вышла из тогдашнего белогвардейского Владивостока и отправилась в тогдашний белогвардейский Петропавловск-Камчатский с неизвестными целями – в очерке об этой цели не пишется ничего. На борту кроме семи членов экипажа находилось и три выпускника Петроградского морского училища, которым было дозволено пройти в этом плавании учебную практику.
И вот, в один прекрасный день (о дате в статье тоже ничего не сообщается) шхуна вышла в Тихий океан, и на подходе к Камчатке с ней случилась конфузия. Гигантской волной с палубы снесло все надстройки с экипажем в составе 7 человек, а в живых остались эти три гардемарина, двое из которых спали в кубрике внутри корабля, а один нес вахту в машинном отделении.
И болтались в море эти три чудом спасшихся молодых моряка 114 дней (почти 4 месяца), и продрейфовали 8 тысяч километров (более 4 тысяч миль). И снова без всякой жратвы, воды, горючего и связи с берегом. То есть они как ушли из Владивостока, так и сгинули, и никто их искать не собирался.
Интересное совпадение, и рекорд для Книги Гиннесса тут гораздо ближе, чем для четырех советских солдат с баржи Т-36, проваландавшихся в океане всего 49 дней и проплывших в полной безвестности всего 1700 километров.
Ну, учитывая все обстоятельства той эпохи, можно было бы подумать, что раз в СССР этот случай не получил распространения, потому что как бы и моряки были белогвардейскими, и корабль не коммунистическим, а потому и рекорд к Стране Советов никакого отношения не имеет.
Но тут вырисовывается одна интересная деталь.
Хоть и полвека спустя, но этот случай был описан в совершенно советском журнале «Наука и жизнь». Причем не в каком-то там областном или городском издании, а в печатном органе самого что ни на есть центрального, крупнейшего газетно-журнального партийного издательства СССР – «Правда».
В том же, то есть 1968-м, году, этот очерк под названием «На обломках «Тюленя» был напечатан в журнале «Огонек» - любимом журнале тогдашнего генсека Л. И. Брежнева.
Мало того – я отыскал этот очерк и в сборнике «Бригантина 72-73», где он вышел под названием «Трагедия шхуны «Тюлень» (или «Дрейф шхуны «Тюлень»). Серия «Бригантина» - от издательства «Молодая гвардия», какую-то лабуду печатать не будет.
Под этим же названием - «Дрейф шхуны «Тюлень» - очерк появился и в журнале «Катера и яхты» в 1976 году – тоже журнал не местечковый.
Вот где я не нашел этого очерка – так это в журнале «Морской флот», где ему после стольких крутых изданий следовало бы появиться. Но не потому не нашел, что он там не был опубликован, а потому, что я не искал. Вполне возможно что он и в «Морском флоте» появился, да и не только там.
В общем, понятно, что история эта не фейковая, а вполне себе реальная, но должной раскрутки почему-то не получила, а прошла как чисто приключенческое произведение. Странно это всё, потому что в этой истории, как и в случае с баржей Т-36 в 1960 году, персонажи участвовали реальные, я разыскал их фото.
Правда тут есть еще нечто странное. Практически каждое новое переиздание этого очерка меняет его «облик» весьма существенно, и каждый раз повествование обрастает совершенно новыми подробностями, в ряде случаев – друг ругу противоречащими. Например, один из героев – Ф. Н. Чигаев – воевал добровольцем в Испании и там «героически погиб». Об этом сообщается в одной версии очерка, а вот в другой версии говорится, что еще в 1976-м он проживал в Одессе, да и на фото он на борту «Адмирала Нахимова», который советский морской флот получил от Германии только в конце 40-х.
Также не совпадают и другие детали в текстах, на которые я не стану обращать внимание, но их довольно много. Создается впечатление, что автор от выпуска к выпуску меняет факты с неведомыми целями, но это только если прочитать сразу все версии.
А так всё описано чинно и благородно, воспринимается эта история как вполне закономерная документальная эпопея, и только неясно, почему она не раскручена, как положено. Ведь если это правда, то три наших «морских робинзона» совершили в 1919 году гораздо более значительное путешествие, чем все вышеупомянутые Чичестеры и Бомбары вместе с Турами Хейердалами.
Ну ладно, буду закругляться, чтобы не утомлять моих читателей своими каляками-маляками. а лучше выложу на суд моего читателя самую «простенькую» версию эпопеи шхуны «Тюлень», которая вышла в 1968 году в номере 12 журнала «Наука и жизнь». Правда, вышедшая за полгода до этого версия в журнале «Огонёк» раза в три больше, и включает подробности, которые почему-то редакция «Науки и жизни» не захотела включать в описание, но я не хочу ее приводить, так как она в Интернете есть, а вот то, что я выложил ниже – это уник, в Интернете не найти.
ДРЕЙФ «ТЮЛЕНЯ»
Ю. Шеманский, капитан дальнего плавания
Мне хочется рассказать почти забытую сейчас историю подвига трех русских моряков. 114 дней бури и ветры носили их в Тихом океане на обломках разбитой, потерявшей управление маленькой парусной шхуны. Им неоткуда было ждать помощи. У них не было ни радиосвязи, ни продовольствия, ни пресной воды.
Сила духа, большое человеческое мужество, огромное терпение и незаурядное штурманское мастерство помогли морякам выйти живыми из этого труднейшего плавания-дрейфа.
Получившие в наши дни сенсационную известность путешествия Хейердала, Чичестера, Бомбара, Корнуэлла были подготовлены и продуманы самым тщательным образом. Чичестер, например, имел регулярную радиосвязь с берегом, за его плаванием следили вертолеты, наконец, у него был запас продуктов, воды и всего необходимого.
Кстати, хочется отметить, что и по длительности героический дрейф, о котором пойдет рассказ, превосходит многие другие широко известные плавания. Так, плавание «Кон-Тики» длилось 101 сутки, Бомбара - 65, а Корнуэлла - еще меньше.
Владивосток, 1919 год. Сюда, к берегам Тихого океана, на практику приехали воспитанники Петроградского морского училища. Гражданская война, иностранная интервенция надолго отрезали их от советской Родины. Все это время юные моряки старались как можно больше плавать. Плавали в любых условиях, «наращивали» недели и месяцы в открытом море, сотни и тысячи ходовых миль, чтобы выковать в себе достойных Родины, образованных, опытных, «соленых» моряков. Плавали и на учебном крейсере «Орел» и на кораблях морской пограничной охраны, боровшейся с американскими и японскими браконьерами.
Еще в конце 1918 года несколько бывших моряков торгового флота, вернувшихся после демобилизации с Черного моря, увлеклись мечтой отремонтировать своими силами моторно-парусную шхуну, стоявшую на «кладбище кораблей». Питомцы Морского училища подружились с этими моряками и тоже включились в ремонтные работы. Суденышко пришлось восстанавливать от мачт до киля.
Шхуне дали имя «Тюлень» - в честь героической черноморской подводной лодки, которая в 1916 году провела артиллерийский бой с турецким вооруженным транспортом «Родосто» (6 тысяч тонн), захватила его и привела в Севастополь.
Три воспитанника морского училища, Георгий Семенов, Федор Чигаев и Николай Коринтели, получили разрешение «для навигационной практики в парусном плавании» отправиться на «Тюлене» в Японское и Охотское моря, к берегам Камчатки и далее - к Берингову проливу. Все трое имели на то право: они прекрасно учились, страстно увлекались морским делом.
Георгий Семенов - из потомственной морской семьи, племянник Владимира Семенова, известного «портартурца» и «цусимца», автора грозных, изобличавших царизм книг «Флот и морское ведомство» и трилогии «Расплата», «Бой при Цусиме», «Цена крови».
Федор Чигаев считался виртуозом в парусном и гребном искусстве. На международных шлюпочных гонках в Гонконге он был загребным на русской шлюпке-победительнице и перед финишем сломал весло, а это на русском флоте исстари вознаграждалось почетным серебряным рублем, так как свидетельствовало о богатырской гребле.
Третий юный моряк - Николай Коринтели - славился в училище своим штурманским искусством и, кроме того, увлекался пароходной механикой, в свободное от вахт время он готов был часами разбирать и собирать золотники паровых машин, насосы трюмной системы, динамо-машины и т. д.
Наконец настал день, когда «Тюлень» отправился в плавание. Метеосводки сообщали о штормовых ветрах в Охотском море, Сангарском проливе, районе Курильских островов, то есть как раз по намеченному маршруту «Тюленя». Но это не смущало команду.
Сначала все шло благополучно. Шестибалльный, но попутный ветер и волна облегчали переход, позволяли экономить горючее. Долго шли под парусами так, что гребной винт неработавшего мотора сам собой вращался. Вышли в Тихий океан, легли курсом на Петропавловск-Камчатский.
Но когда уже были видны скалистые берега Авачинского залива, в котором расположен Петропавловск, налетел шквал с норд-веста, перешедший вскоре в шторм. Ураганный ветер развел громадные океанские волны.
Чигаев и Коринтели как раз сменились с вахты и спустились в кубрик, Семенов нес вахту в машинном отделении. Подвахтенные надеялись поспать - до Петропавловска оставалось еще 4-5 часов ходу.
Шхуну вдруг так накренило, что оба выскочили из коек - парусиновых гамаков. Казалось, судно переворачивается. Послышался страшный треск. Водяная гора накрыла «Тюленя». В кубрике стало совсем темно, иллюминаторы были под толщей воды. Новый удар, шхуна вздыбилась, перевалилась на другой борт...
Сразу же еще и еще удары, от которых, думалось, все разваливается на куски! Шхуна снова поднялась на гребень высоченной волны. Через стекла иллюминаторов на секунду-другую мелькнули скалистые берега Камчатки. Теперь они казались гораздо дальше. Значит, «Тюленя» уносит в океан...
Первым желанием Чигаева и Коринтели было выскочить на верхнюю палубу, но не тут-то было. Люк оказался плотно прижатым снаружи. Выйти было невозможно. Что происходит наверху?
Через несколько минут шум работавшей машины смолк. Только скрипела и трещала обшивка судна. Ветер продолжал неистовствовать, бортовая качка не уменьшалась.
Шторм бушевал всю ночь. Судно почти ложилось на борт, тяжелые валы опять и опять покрывали чернотой иллюминаторы. Бортовая качка временами переходила в килевую. Шхуну то ставило «на попа» - носом вниз, то, наоборот, нос задирался вверх почти отвесно.
Стихать стало только к полудню следующего дня. Иллюминаторы чаще выходили из воды. Поверхность океана, вся иссеченная, словно изрытая ураганом, все еще выглядела невероятно страшной. С накатывавшихся один за другим пенящихся холмов лютый ветер срывал верхушки и разбивал их на тучи водяной пыли.
Понемногу все сменилось мертвой зыбью. Волны, высокие, как многоэтажный дом, но уже без лохматых курящихся гребней, мерно качали шхуну. Заточенные в кубрике снова и снова пытались выйти. Застучали в переборку машинного отделения. Послышался ответ. По азбуке Морзе передали, что не могут выйти, что люк заклинило снаружи. Прошло еще какое-то время, послышались тяжелые удары кувалдой. Люк открылся. Чигаев и Коринтели увидели Семенова.
Выйдя из кубрика наверх, они обомлели. Палуба была пуста. Начисто снесены рулевая и штурманская рубки, камбуз. Принайтовленные на палубе бочки с топливом, продовольствием, пресной водой, единственная шлюпка - все смыто за борт. Мачты сломаны. Остатки такелажа волочатся за кормой, запутав руль и гребной винт. Трое юных моряков с отчаянием убедились, что на шхуне уцелели только они.
Остальные семь человек экипажа, в том числе капитан, погибли.
Долго с надеждой Семенов, Чигаев и Коринтели всматривались в окружавшую водную пустыню: может быть, где-нибудь на обломках шхуны еще держатся выброшенные в океан товарищи... Нигде никого.
Освобожденная от груза и надстроек шхуна несколько поднялась и теперь даже в такой болтанке не перевертывалась. Но потерявшее управление и ход судно неслось лагом - боком к зыби. Первое, что следовало сделать, - очистить руль и винт от обвивших и опутавших их обрывков такелажа и штуртроса. В машинном отделении среди аварийного запаса деталей нашли металлический румпель, закрепили на стебле руля. Хоть и с трудом, но стало возможно управлять шхуной. Вытащили из воды сломанную мачту, запустили мотор, поставили судно против волн.
Берегов не было видно даже в бинокль. Запасов топлива сохранилось часа на два ходу. Вернуться к побережью Камчатки против зыби, ветра и течения? Об этом пока нечего было и думать! Решили лечь в дрейф. Смастерили плавучий якорь. Квадратный кусок парусины натянули на два сколоченных крест-накрест шеста, от четырех углов протянули тросики и, связав вместе, соединили с фалинем на носу судна. Опущенный в воду плавучий якорь стоял вертикально и удерживал шхуну носом против ветра. Качка стала спокойнее, мягче.
Ветер стихал. Моряки почувствовали сильнейший голод: больше суток не ели. Все запасы продовольствия в бочках и ящиках смыло ураганом, только в маленьком трюме нашли немного «расходных» продуктов: несколько банок щей с мясом, семь буханок хлеба. Наелись досыта. Подобное «пиршество» было позволительно как исключение, чтобы восстановить силы и прийти в себя.
После этого двое бросились в койки и заснули как убитые, один остался на вахте. Потом сменялись строго по корабельному уставу, каждые четыре часа. И это «потом» тянулось долго... Так начался многомесячный дрейф «Тюленя».
Пенёк мачты подпилили и надставили. Появилась «фальшивая мачта». Конечно, нести даже малую парусность пенёк не мог, но это была самая высокая точка шхуны: днем на нее навешивали флажные сигналы терпящих бедствие, ночью - белый огонь. Два красных фонаря - международный сигнал бедствия - держали готовыми к подъему. Приходилось беречь керосин.
Дни спокойного дрейфа по океану были редки, штормы шли один за другим. Ветры и мощное течение относили шхуну все дальше и дальше от берегов Азии к юго-востоку. Скоро «Тюлень» оказался в центральной части Тихого океана, потом пересек экватор и очутился уже в южном полушарии.
Полученные из морского училища секстант и другие штурманские инструменты, хранившиеся в кубрике, позволяли определять место дрейфа - широту и долготу. Но карт не было, они погибли вместе со сбитой за борт штурманской рубкой. Случайно сохранилась одна карта южной части Камчатки. К ней подклеили листы чистой бумаги, продолжили на них сетку карты и начали отмечать координаты двигающейся в дрейфе шхуны. Астрономические определения производили на каждой вахте, зачастую по нескольку раз. Сделали вахтенный журнал, стали вести регулярные записи.
Моряки гнали прочь мысли о смерти, старались думать о том, что точный, подробный отчет о таком аварийном дрейфе пригодится науке, послужит нашему флоту. Поэтому все дни были заняты работой.
Провианта осталось совсем немного. Начали ловить рыбу. Сайра, макрели, тунцы ловились на самые примитивные рыболовные принадлежности, этому, к счастью, учили на «Орле». Ловили и кальмаров, их ночью подманивали светом. Изредка добычу варили или жарили, но чаще всего вялили на тропическом солнце, потому что приходилось беречь топливо.
Угроза умереть с голоду отпала. Вспомнили и еще об одном способе добычи пищи, об этом говорилось на учебных занятиях по гидробиологии. (А как роптали против этих занятий, как чертыхались!)… И вот теперь спасительным оказался планктон - скопление мельчайших организмов растительного или животного происхождения, крошечные рачки, микроскопические моллюски. Вскоре моряки убедились, что пища китов очень сытная.
Собирали планктон в длинную конусную сетку, которую сшили из флажной материи и тащили на буксире. За сутки удавалось собрать 4-5 стаканов планктона, из него варили блюдо вроде киселя. Он имел не очень приятный запах, но привередничать не приходилось.
Труднее было с пресной водой. После аварии воды осталось совсем немного: в питьевых бачках в кубрике и в машинном отделении. Высасывали сок свежей рыбы. Собирали дождевую воду. Случалось по нескольку дней жить без глотка воды.
Дрейфу «Тюленя», казалось, не будет конца. Ни островов на горизонте, ни встречных судов. Раза три-четыре видели проходившие вдалеке пароходы. Надежда на спасение вспыхивала и снова угасала.
«Тюлень», вернее, его останки, долго не давал течи - добросовестный ремонт себя оправдал. Но на третий месяц дрейфа расшатанные крепления и обшивка потекли солеными слезами. Воды с каждым днем становилось все больше. Приходилось часами выкачивать ее ручной помпой. Щели, конечно, зашпаклевывали, но качка и тропическое солнце снова все разрушали. Вода продолжала прибывать в трюм, кубрик, машинное отделение. Всё предвещало близкий неминуемый конец. Теперь не то что шторм, но очередной свежий ветер и даже сильный шквал могли потопить «Тюленя».
Но вот на 114-е сутки, когда, по расчетам, шхуну отнесло от берегов Камчатки на четыре с лишним тысячи миль (около 8 тысяч километров), пришло избавление. Прямо на них вышел небольшой пароход, следовавший в Сингапур. Георгия Семенова, Федора Чигаева и Николая Коринтели сняли и доставили в порт.
Долго с палубы этого парохода смотрели в бинокль русские моряки, прощаясь с качавшимися на океанской зыби и исчезающими за кормой обломками верного «Тюленя».
Через несколько месяцев Семенов, Чигаев и Коринтели вернулись на Родину.
НЕКОТОРЫЕ ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ:
Загадка Бермудского Треугольника. Когда на дне моря отыщут «звено 19», пропавшее 78 лет назад?