Собачье сердце. СССР, 1988. Режиссер Владимир Бортко. Сценарист Наталия Бортко (по одноимённой повести Михаила Булгакова). Актеры: Евгений Евстигнеев, Борис Плотников, Владимир Толоконников, Нина Русланова, Ольга Мелихова, Алексей Миронов, Роман Карцев, Анжелика Неволина и др. Премьера на ТВ: 20 ноября 1988.
Режиссер Владимир Бортко за свою творческую карьеру поставил 18 полнометражных фильмов и сериалов («Блондинка за углом», «Идиот», «Мастер и Маргарита», «Тарас Бульба» и др.). Самым популярным его фильмом была и остается блестящая экранизация повести Михаила Булгакова «Собачье сердце» (1988).
Киновед Валерий Бондаренко писал об этой экранизации «Собачьего сердца» так: «Разруха – в головах! Когда станут мочиться мимо унитаза – это разруха!» Эта и другие «контрреволюционные» фразы профессора Преображенского прочно вошли в наше сознание в годы перестройки – вошли, скорее, с экрана, чем со страниц книги. Не ошибусь, если скажу: фильм «Собачье сердце» (режиссёр В. Бортко) – одна из лучших (если не лучшая, как показало время) картин перестроечных лет. … Создатели фильма проделали над зрителем эксперимент, парадоксально похожий на изыскания Филиппа Филипповича Преображенского. Сперва ассоциируешь себя с ше—лу—дивым голодным псом, потом вдруг перепрыгиваешь в костюм состоятельного интеллигента, профессора, и теперь зрительское сознание мерит всё его меркой, вроде бы здравой, но социально достаточно ограниченной. Без этих большевиков в «кожанах» во главе с карьеристом, демагогом и мелкой скотиной Швондером (Р. Карцев) мир представляется вполне гармоничным. Почему они вдруг явились и победили в нём, эти большевики?.. В фильме В. Бортко на это ответа нет!.. В середине 80-х нам и вправду был чужд, дик и смешон «хам» образца 1925 года. Вот он пляшет в солдатском белье с балалайкой наперевес, выпевая глумливые частушки в лицо «научной общественности». Вот грязно пристаёт к женщинам. Вот качает права... Мы ещё не познакомились тогда с «братками»—хамами образца 1995 года, – новыми как бы хозяевами жизни. Они не станут плясать под балалайку, наденут пиджаки от Армани, но манеры, сленг и все понятия у них будут те же, шариковские, по сути. Только свои частушки и блатные «страдания» они высокопарно назовут «русским шансоном». Уверен: теперь мы «прочтем» эту картину по-другому, найдем новые смыслы. И в этой «многослойности» ленты – огромная заслуга исполнителей двух главных ролей. Владимир Толоконников вмещает в образ своего героя как бы несколько существ. Это и получеловек—идиотик Шарик, и завзятый кабацкий хулиган—«артист», и бульварный прощелыга в лаковых штиблетах, в жутком, сутенерском каком-то галстуке, и, наконец, мрачный советский «ответработник» в «кожане» и фуражке. О, такому не только котов душить! Такой и людей в «воронок» с удовольствием побросает, а надо, и «шлепнет», не дрогнувшею рукой – и столько, сколько ему прикажут. В конце фильма Полиграф Полиграфыч Шариков имеет все черты чекиста образца 37-го года. Эта метафора проводится подчёркнуто, постоянно. Неподдельные «страшность», «хищность», «плотоядность», которые так убедительно доносит до зрителя Толоконников, заставили Бортко остановить выбор на этом мало тогда известном актёре, хотя сперва режиссёр планировал взять на роль Шарикова своего друга Николая Караченцова. Путеводной нитью в лабиринте преображений героя артисту служит... сама природа. Толоконников передаёт темную, дикую природную стихию, которая бушует в душе его персонажа, в его человечьем/собачьем сердце. актёр играет инстинкт выживания и самоутверждения. Иной раз герой его смешон и жалок, но гораздо чаще – зловещ. Думается, роль Шарикова – не только лучшая у Владимира Толоконникова, но это и едва ли не самый энергетически насыщенный образ «хама» во всём нашем кинематографе. В какое древнее прошлое и в какое тогда уже недалёкое будущее «диких» 90-х заглянул Толоконников— Шариков своим мрачным, запекшимся взором?.. Если его игра – сама природная стихия, то Евгений Евстигнеев строит образ своего героя на тончайшем сплетении нюансов. Эта филигранность рисунка – не просто привычный актёру способ подачи характера и эпохи. Здесь способ приобретает некий особый, принципиальный смысл. Филипп Филиппович Преображенский у Евстигнеева – результат развития культуры, знания о жизни и человеке и – УВАЖЕНИЯ к себе и людям. Потому что уважение и есть суть, реальное содержание этого результата. Традиционализм и гуманизм евстигнеевского героя – естественная мудрость человека культуры. Правда, эта мудрость по-своему ограничена и уж точно не спасает от витального напора стихии: мудрый профессор не раз совершенно теряется перед «хамом трамвайным» Шариковым. И если бы не крепкие кулаки его ассистента Борменталя (актёр Б. Плотников)... Да и бытовая барская «лепота» светила науки Преображенского всецело зависит от благоволения высокопоставленного пациента – советского вельможи, в облике которого забавно соединены черты Сталина, Кагановича и... Шарикова! Не культура обуздывает стихию, а победившая стихия улицы использует культуру. Причём культура сама по себе – ни в коем разе не защита от нахрапа инстинктов улицы и природы... Здесь создатели фильма явно отступают от того, что хотел сказать Михаил Булгаков. Но ведь они— то уже знали, чем всё, после 25-го года, закончилось... За 20 лет фильм не постарел ни на йоту. Впрочем, как не ушёл в прошлое и вопрос о социальной справедливости» (Бондаренко, 2009: 17-20).
Столь же высокого мнения о фильме Владимира Бортко и кинокритик Сергей Кудрявцев, который считает эту экранизацию «может быть, самой лучшей из версий булгаковских произведений, которая точно соответствует замыслу писателя» (Кудрявцев, 2007).
Александр Вергелис вспоминает, что эта «экранизация повести Михаила Булгакова вызвала бурное ликование перестроечной телеаудитории. … Возбудиться было от чего. Монолог профессора Преображенского о разрухе прозвучал как нельзя более актуально в условиях разрастающегося перестроечного бардака. В образах Шарикова и Швондера воплотился весь негатив надоевшей советской действительности. А барственный Преображенский и лощеный Борменталь стали олицетворением «России, которую мы потеряли». Одна только сцена профессорского обеда в полуголодное перестроечное время воспринималась как картина потерянного рая. Но не в одной актуальности дело. Пожалуй,«Собачье сердце» – лучшее, что сделал Бортко в кино. Фильм получился смешной и одновременно печальный, его «культовый» статус определился безотносительно к социально— экономическим реалиям второй половины 80-х. … За три десятка лет произошел явный сдвиг восприятия. Свидетельство тому – множество новых откликов о фильме в Интернете, СМИ и на тех же кухнях, где давно уже сделан евроремонт, но стены еще хранят аромат первоначального фимиама. К хору критикующих голосов присоединила свой мощный бас православная церковь. Оценочный маятник качнулся в обратную сторону, сделав вчерашних любимцев публики, булгаковских эскулапов, едва ли не гениями зла. И, напротив, заметно преобразив фигуру Шарикова. … Осмелюсь предположить, что сегодня мало— мальски культурным зрителем этот фильм смотрится уже не как сатира на раннее советское общество. Вдоволь посмеявшись по поводу Швондера и его компании, налюбовавшись на лощеные осколки старого мира, зритель обнаруживает в кинокартине трагедию мыслящего существа, чужой волей ставшего жертвой чудовищного по своей противоестественности эксперимента. При этом вчерашнее пугало Шариков в глазах многих становится едва ли не мучеником. Во всяком случае, лично у меня персонаж Владимира Толоконникова, вглядывающийся в свое отражение в зеркале под трагическую музыку Владимира Дашкевича, вызывает гораздо больше сочувствия и даже симпатии, чем раньше. Наверное, потому, что в его нелепой фигуре воплотился дух маленького человека, вот уже два столетия витающий над полями русской словесности. Пожалуй, объективные основания для такого преображения есть. Да, Шариков нравственно неразвит, некультурен и вообще малоприятен. Его невежество агрессивно, он – хам воинствующий. Наследие уголовника Клима Чугункина проступает в нем слишком явственно, органично сочетаясь с психологией бездомной дворняги. Но виноват ли он в этом? Виноват ли горьковский босяк в том, что его не только в гимназиях не обучали, но и систематически унижали, годами убивали в нем человеческое достоинство, а в конечном итоге вдруг возвели на пьедестал, объявили мессией и вручили ему карающий меч?
«Собачье сердце» Булгакова – произведение многоплановое. Можно порассуждать о проблеме непознаваемости мироздания или обсудить вопрос о моральной ответственности ученого, вторгающегося в сокровенные пределы Универсума. А можно интерпретировать текст как сугубую сатиру на современную автору действительность, и в этом случае трактовать физиологический эксперимент над животным не иначе как пародию на эксперимент социальный. Революционеры вместо того, чтобы «идти параллельно и ощупью с природой» решительно берутся за скальпель. Оказывается, только для того, чтобы в конце концов схватиться за голову: «Какой бардак мы сотворили с этим гипофизом!». Совершенно очевидно, что бродячий пес Шарик – олицетворение люмпен— пролетариата. Ему искренне сочувствуешь, когда он пребывает в своей естественной среде – бедствует и безмолвствует. И искренно негодуешь, когда из него противоестественным способом сделали гегемона.
Булгаков – убежденный эволюционист, который вживую наблюдал, как орудуют вивисекторы революции, пребывающие в лихорадочном ожидании чуда. А чуда, между тем, не случилось. Был «милейший пес», получился «хам и свинья». По Булгакову надо просто подождать, пока собака сама не превратится в человека. А если не превратится – не беда: каждому свое место. Прогресс позаботится о безнадзорных животных. А человека может родить «любая баба». …
Кинообразы профессора Преображенского и доктора Борменталя первоначально вошли в массовое сознание как эталонные образчики интеллигентности. Между тем, профессор – скорее, антипод интеллигента. Несмотря на типичное для разночинной интеллигенции происхождение (отец – кафедральный протоиерей) он – сноб с псевдоаристократическими замашками и закоренелый социальный расист. Он открыто признается, что не любит пролетариат. То есть неимущие трудящиеся слои городского населения ему неприятны. Это кардинальным образом расходится с ортодоксальным мировоззрением русской интеллигенции, испытывавшей вечный комплекс вины перед «народом» и изначально ориентированной на бескорыстное ему служение. Зритель обманулся внешним антуражем – манерами и речами. Филипп Филиппович гораздо больше похож на богатого и поверхностно европеизированного русского купца, чем на интеллигента. Причем из европейских идей усваивает он не самые гуманные. Преображенский, по сути, социал— дарвинист» (Вергелис, 2016).
Впрочем, мнения киноведов – это одно, а зрителей — другое. Острая сатира Михаила Булгакова и ее кинематографическая версия, сделанная Владимиром Бортко, по сути, разделила аудиторию на два непримиримых лагеря: упрощенно говоря, на сторонников социализма с его пропагандой равенства и на адептов капитализма с его правами и возможностями для избранных.
Разумеется, среди нынешней аудитории очень много сторонников «Собачьего сердца»:
«Прекрасный фильм … На мой взгляд, не имеет значения профессия Преображенского, он олицетворяет интеллигентного обывателя, который достиг благосостояния своим трудом и желает пользоваться плодами этого труда. И как противовес этому образу — Швондер, который необразован, не желает трудиться, ему проще отнять, конфисковать, уплотнить. … Но главным достоинством этого фильма считаю великолепную, гениальную игру Евгения Евстигнеева, который не играл Преображенского, а на время был Преображенским. Со всей присущей этому персонажу высокомерностью, снобизмом, и в то же время профессорским аналитическим умом и медицинским цинизмом. Несколько раз в год пересматриваю фильм и не перестаю восхищаться его игрой» (Анда).
«Я смотрю этот фильм с детства. Правда, когда я была школьницей младших классов и была не знакома с творчеством Булгакова, я воспринимала этот фильм как комедию, в основном обращая внимание на эпизоды, когда пёс превратился в Шарикова... Спустя годы я поняла истинный смысл книги Булгакова и соответственно фильма. А фильм сделан прекрасно, по-булгаковски. Бортко очень хороший режиссёр. … Это, так сказать, антиреволюционное произведение, в котором Булгаков аллегорически на примере превращения собаки в человека доказывает, что революционными методами изменить жизнь к лучшему невозможно. Шариков — это собирательный образ нашего русского забитого народа, который в результате революции поднялся из низов, но культурно, нравственно остался на том же самом уровне развития. Вот и получилось, что власть оказалась в руках подобных Шариковых. Что касается профессора Преображенского, то он отнюдь не является положительным героем. Ведь профессор, не принимая новую власть, проклиная её, служит ей… Это у Преображенского "собачье сердце", это он трусливо служит новой власти, которую ненавидит... Безусловно, основные антисоветские мысли автор вкладывает в уста Преображенского (больше некому!). Он является главным обвинителем советского режима... Как же великолепно сыграли актёры! И, конечно же, не перестаю восхищаться талантом Евстигнеева, лучше Преображенского, чем он, я себе не представляю» (А. Алексеева).
«Прекрасный фильм В. Бортко по прекрасной книге М. Булгакова. Идея взаимоотношений интеллигенции и народа раскрыта полностью. Главный герой этого произведения, конечно же, Филипп Филиппович Преображенский. Он умён, талантлив, гениален если хотите. Но добр ли он? Ответственен ли он? По— моему нет. Да, он зарабатывает на жизнь своим далеко нелёгким трудом. Он лечит людей, беря с них деньги, и имеет на это полное право. Красиво живёт в семи комнатах, на "Аиду" ходит в Большой театр. Он ругает, на чём свет, советскую власть, как все интеллигенты, на кухне попивая водочку и закусывая её разносолами. А потом, заискивает перед высоким партийным чиновником внешне похожим на Сталина. Как это по-нашему, как это по-русски. Чем-то Филипп Филиппович очень напоминает академика Ивана Петровича Павлова. Тот тоже ругал в СССР советскую власть, а выезжая за границу говорил, что советская власть это гениальный эксперимент который ставят большевики, и не надо нам в этом мешать. А ещё, европейский светило, ставит чудовищный эксперимент по превращению собаки в человека. Это ужасно! … Ничего личного, только наука. И кто тут монстр? Преображенский или Шариков? Ленин — тоже великий естествоиспытатель, только опыт он ставил над целой страной. А давайте на Ильича посмотрим не как на политика, а как на учёного— естествоиспытателя. Очень интересная картина получается. … А Шариков — это слепок с нашего многострадального народа, со всеми его достоинствами и недостатками. Правда, недостатки более акцентированы. Полиграф Полиграфович хамоват, пьян, безответственен, коварен. Да, к тому же ещё и карьерист. … И интеллигенция у нас неоднозначная, как Преображенский и Борменталь. … Теперь о фильме. Блестящая постановка с бесподобным актёрским составом. Великий Евстигнеев играл выше всяких похвал, но и другие артисты хороши. Плотников, Русланова, и, конечно же, Карцев показали себе на высоком профессиональном уровне. Особняком стоит роль Толоконникова. Его Шариков сложен и противоречив, это не просто хам в покоях профессора» (Андрей).
Но есть и ярые противники, считающие, что:
«этот фильм слишком конъюнктурный и политизированный. ... а герой Евстигнеева кажется неприятным, особенно по сравнению с традиционно благородным образом русского врача» (Зоя).
«Неприятный фильм, проповедующий классовую вражду. Мерзавец профессор, наживающийся на том, что вживляет похотливым старухам обезьяньи яичники. На эти деньги он смачно лакомится в то время, как люди кругом голодают, болеют. Он не помогает окружающим людям, не лечит больных детей, а лишь разглагольствует о своей исключительности. Потом он создаёт какое-то подобие человека и выпускает его в жизнь, не неся за это никакой ответственности. Когда возникают проблемы, он убивает своё создание. Он преступник! Этот рассказ Булгакова – глупая и злая аллегория, отражающая его озлобление на окружающий мир и лишённая вразумительного смысла. Смешно пытаться представить этот сиюминутный недоработанный пустячок Булгакова серьёзным концептуальным произведением. Мысль о том, что если человек родился в низах, то пусть там и остаётся, является совершенно глупой, недемократичной и вредоносной. Тем более, повторю, что профессор Преображенский выходит по фильму изрядным мерзавцем, а не образцом для подражания. У меня он со своим чмоканьем и самолюбованием вызывает отвращение!» (Борис).
«Профессор Преображенский мне глубоко неприятен (прошу не путать мое отношение к образу с отношением к прекрасному актеру Евгению Евстигнееву, создавшему этот образ). Преображенский лишен главного, чем должен обладать любой врач, — доброты. Он не чувствует чужой боли. Может, холодный экспериментатор и должен быть таким, но какой-нибудь одержимый фанатик от науки, он и в быту обычно "не от мира сего". Преображенский же очень даже "от мира". Любит хорошо покушать и кушает (в советской-то России 1920-х годов), поучает всех и вся, и считает низшими существами тех, кто не вписывается в его идею о том как следует жить. Бездомному псу нужно дать дом, или, по крайней мере, пройти мимо него на улице, не мешая ему. А не использовать его как объект для вивисекции. Потом, заметьте, выкидывая его опять на улицу, когда опыт не удался. Одно только это — его отношение к беззащитному псу, показывает его совсем не таким превосходным индивидуумом, коим сам он себя считает» (Клаусс).
«Это произведение антиреволюционное в отношении революции 1917 года, но революционное в отношении ельцинского переворота 1990-х. Этот фильм стал идеологической программой "демократов", их знаменем. Примитивные образы—ярлыки фильма очень пригодились. Это — Шариков, это — Швондер, а это (с пиететом) — профессор Преображенский. Примитивным людям нужны примитивные образы. Сколько раз приходилось слышать: "Нет, ты не профессор Преображенский!". Примитивность не позволяла этим людям даже понять, что Преображенский отнюдь не положительный герой… Про «шариковых» наша "элита" говорит на каждом шагу, подразумевая как правило простых людей. … Возникает вопрос: почему людям, называвшим себя "демократами" (сейчас, правда, их чаще называют "демшизой"), так понравился этот фильм, идея которого состоит в превосходстве одних классов и в неполноценности других? Ядовитые отрыжки от этого фильма происходят до сих пор. … Фильм снабдил обывателей и политических противников оскорбительными ярлыками в качестве полемического оружия. "Ты — Шариков!", говорит одни. "Ты — Швондер!", слышится в ответ. Идеи, проповедующие классовую неполноценность, давно опровергнуты наукой и запрещены законом. Когда кое— то говорит, что к власти когда— то пришли «шариковы» и «кухарки», поэтому всё стало так плохо, то резонно возразить: а ведь «шариковы» и «кухарки» неплохо страной поруководили – создали сверхдержаву, выиграли войну с Гитлером, покорившим почти всю Европу, создали ядерное оружие, обеспечившее выживание народа, вышли в космос... Как это у них, интересно, получилось? А вот что сделали со страной не—«шариковы», мы видим и знаем. За двадцать последних лет ни одного важного завода не было построено! Мне кажется, что именно сейчас происходит превращение населения в тупых, неразвитых и необразованных «шариковых». В том числе благодаря фильмам и сериалам, спонсируемым нашей "элитой" (не—«шариковыми»). А талант В. Бортко и качество игры актёров никто под сомнение не ставит» (Спиридон).
Киновед Александр Федоров
Солнечный ветер. СССР, 1982. Режиссер Ростислав Горяев. Сценарист Игнатий Дворецкий (по мотивам собственной пьесы "Саша Белова"). Актеры: Анна Каменкова, Валерий Сергеев, Николай Ерёменко, Андрей Попов, Виктор Смирнов, Нина Ургант, Алексей Михайлов, Леонид Марков, Елена Ивочкина, Елизавета Никищихина, Вера Орлова, Любовь Виролайнен, Ирина Малышева, Лилия Гриценко, Григорий Лямпе, Майя Булгакова, Михаил Глузский, Валерий Сторожик, Рубен Симонов, Светлана Пенкина и др.
Режиссер Ростислав Горяев (1934—2007) поставил всего шесть полнометражных игровых фильмов, два из которых («Ноктюрн» и «24—25» не возвращается») вошли в тысячу самых кассовых советских кинолент. Однако и его сериал «Солнечный ветер» также имел успех у зрителей.
Психологическая драма «Солнечный ветер» обращена к миру ученых, работающих в сферах физики, астрофизики и физиологии. На мой взгляд, Анна Каменкова и Николай Еременко сыграли здесь одни из лучших своих ролей, благо что драматургический материал давал им немалые возможности проникновения в характеры своих персонажей, далеких от однозначной «правильности»…
Многие зрители XXI века вспоминают «Солнечный ветер» с благодарностью:
«Это один из самых любимых моих фильмов. … Считаю, что это также лучшая роль Анны Каменковой, которую я давно и нежно люблю… О других актерских работах тоже можно говорить долго и восторженно. Что касается "Солнечного ветра", то это именно тот случай, когда вроде бы сугубо камерный фильм, где персонажи много и подолгу говорят (на забытом ныне великолепном русском языке), где вроде бы ничего эпохального не происходит, где даже нет ни одной интимной сцены (на 6 серий!), тем не менее, держит тебя в каком-то неописуемом состоянии интеллектуального и эмоционального напряжения. Это фильм — о людях. И совершенно не важно, чем они занимаются, если это — люди. Тогда интересно всё: как они говорят, как и чем они живут, ты можешь им сострадать, восхищаться ими, любить их, сочувствовать им и скорбеть с ними. Это не только их жизнь, но и моя, мне это всё понятно и близко, это живые, образованные, умные, порядочные, совестливые люди. Такие же, как и большинство зрителей, которые смотрели этот и подобные ему фильмы» (Н. Заречная).
«Это такой глубокий и пронзительный фильм о судьбе молодой женщины, вступающей во взрослую жизнь, а по сути своей, — это фильм обо всём последнем поколении советских людей, которое в благодушии своём не ведает о ждущих его социальных катастрофах конца XXвека. … Когда я смотрел этот фильм в начале 1980-х годов, мне казалось, что для героини, для меня, для всех нас впереди будет одна радость» (Руль).
«Фильм очень хорошо показывает бюрократизацию науки. Создание "правящего класса" в науке, который мог и ошибаться и просто принимать неверные решения, — все сходило с рук. Рядовым научным работникам, чтобы доказать свою творческую состоятельность, приходилось прилагать титанические усилия для осуществления самых рутинных действий — получение помещения для хранения материалов, базы для опытов и т.д. Недавно посмотрел еще раз — подумал, если бы всем им хорошего организатора, да и материальной базы — горы бы свернули. А приходилось еще и грызться друг с другом за ресурсы (материальные и творческие)» (Сергей).
Но есть, разумеется, и аудитория, для которой «Солнечный ветер» оказался чужд:
«Совершенно его не воспринимаю. Так и не смог досмотреть до конца. Если смотреть в отрыве от профессиональных качеств персонажей, то показанный в "Солнечном ветре" юношеский максимализм принимает слишком уж патологические формы, из-за чего Каменкова и Еременко смотрятся абсолютно бесполыми существами. Их герои не вызывают какого-либо сопереживания, заставляя вспомнить худшие советские фильмы производственного жанра, и от того еще более велико разочарование от работы Каменковой в этом фильме. "Солнечный ветер" нащупывает параллели с "Ольгой Сергеевной", но там хоть Джигарханян сыграл единственного живого человека, к которому питаешь хоть какое- то сочувствие и которому веришь, а здесь — что главные герои есть, что их нет — все одно. Мертво и пластмассово» (Андрей).
«Просмотрел это кино "по диагонали", ибо терпения на тщательный и полный просмотр не хватило... Увы, ещё раз убедился, что, похоже, в советском кино так и не научились снимать художественные фильмы о науке, о людях науки. Наверное, это действительно трудная задача — гуманитариям создать фильм о том, в чём они ни черта не смыслят, но пытаются придумать этот "загадочный мир науки" в меру своих представлений, формировавшихся в изрядной степени их предшественниками, т.е. опять же — киношниками. Каковы же, на мой субъективный взгляд, основные (и типичные) ошибки создателей этого, да и прочих подобных фильмов. Их, этих ошибок — совсем немного. Во-первых, это натужная попытка внести "зрелищность" в то, где зрелищности почти и нет вовсе. И, если уж фильмы о науке относить к жанру «производственного кино», то приходится согласиться с тем, что даже работа на токарном или ткацком станке в другом производственном фильме куда как более зрелищна, нежели довольно унылые внешне кадры погруженного в глубокие раздумья учёного. Во-вторых, отсутствие достаточного понимания мира людей науки, их психологии, и пр. Науку, разумеется, творили люди умные. Но на экране ум показать непросто, а вот заумь на грани безумия — легко! Что, увы, чаще всего и использовалось творцами кино. Это о том, что касается "научной" стороны таких фильмов. Недалеко от этого ушла и человеческая, лирическая, бытовая компонента. Почему то киношники считают, что, поскольку деятели науки должны быть достаточно заумными, чтобы считаться учёными, то подобным же образом они должны себя вести и в отношениях с другими людьми, обществом в целом. В итоге получается полная бутафория с фальшивой наукой и с фальшивыми человеческими отношениями. Наверняка поклонники данного фильма со мной не согласятся. Но я, всю свою сознательную жизнь проработав в различных институтах, ни разу не встречал там реальных людей, хоть в малой степени похожих на те "образы учёных", которые, к великому моему сожалению, штамповала советская кинематография. В реальной жизни, в реальной науке, истерические экстравагантные личности "с надрывом" и не могли бы существовать, т.к. наука это, прежде всего, великий, долгий труд и великое целеустремлённое терпение, что требует людей с совершенно иным, противоположным складом характера» (Любопытный).
«Солнечный ветер» большой науки. А наука — та, что на экране — мелковатой оказалась, придуманной какой-то и на сегодняшний зуб прогорклой и подкисшей. Скорее, псевдонаучные междусобойчики, толкаческие интрижки, меркантильные страсти, карьерные козни, плюс около-оперные, около-литературные — около-культурные «бла- бла-бла». Этакий «Союз Меча и Орала имени мадам Е.С. Боур периода позднего совка». Кой статус и закрепляет участие в сих дюже «вумных бделках— посиделках» Веры Орловой (в марк—захаровской версии «12 стульев» она, ежели помните, и воспроизвела немеркнущий образ поблекшей дамы сердца Ипполита Матвеевича). Правда, здесь провинциальным светским салоном заправляет не менее смешная и страшная в своем мещанском милитаризме Нина Ургант, особо преуспевающая в нещадной пилке несчастного мужа – терпеливца и настоящего (в плане бытового подвига) полковника Моева (Алексей Михайлов). Весь этот, фактически сатирический, элемент прилеплен к канве недаром. … Далее… Предвидя, что защитный зонтик не спасет, выложу и мнение о Наденьке Петровской. Если коротко, то в поисках туманных идеалов и как-то зыбковато, не очень убедительно представляемой цели эта сильная девушка основательно портит жизнь всем (и почему-то менее сильным) мужикам. Причем, ломает и крушит, не глядя, жестоко и, без кавычек — серийно. … На мой взгляд, личный мощный темперамент и, не побоюсь этого слова, великий дар Анны Каменковой обеспечили – точечно и штучно! — спорную, но своеобразную долю героики, жертвенности и, модно выражаясь, сакральности образу систематически вздорной, взбалмошной, как сказал бы Владимир Даль, «колотливой бабенки». По этой же причине данный характер — и самая большая удача (и самая большая обманка) любопытнейшего кинопроизведения. Не сомневаюсь: у чуть менее яркой актрисы образ Петровской вышел бы, мягко говоря, менее положительным, каковым он и является чисто сценарно. … «Мировая культура» успешно внедрила в инертные массы одну вредную «истину»: дескать, таланту многое позволено и сойдет с рук то, за что «середнячка» вздуют по полной. … Нет вещи опасней, чем «икона убожества» (В. Плотников).
Киновед Александр Федоров
