Медленно, медленно, но очередь продвигалась вперед. Уже возле самой кассы люди все плотнее прижимались друг к другу. Как не старались соблюдать очередь, но появлялись такие лихачи, городские видно по одежде. Выбирали более хлипкую жертву и оттесняли ее назад. Рядом с втиснувшимся пристраивался еще один человек. И тут кричи, не кричи, а вытолкнуть нахала чаще всего не получалось. А он уж, глядишь у кассы стоит, билеты покупает.
А потом с билетами подходили в конец очереди и продавали их, только дороже. У кого денег в кармане побольше, те даже и не торговались. С руками отрывали. А милиционер продолжал измерять своими шагами зал и кажется не обращал на это безобразие никакого внимания. В очереди роптали, что эти спекулянты в сговоре с милиционером и отстегивают ему потом определенный процент. Но клеветать на человека при исполнении служебных обязанностей, никто не решался. А когда человек в форме подходил к возмущенным людям, те поспешно замолкали, отворачивались.
Наконец Лена оказалась у заветного окошечка. Малышка, привязанная платком, отчаянно верещала. Ей тоже доставалось от напора людей, хоть и старалась Лена поворачиваться бочком, чтоб девчонку ненароком не придавили. Купила, слава Богу купила билеты до Москвы. А за ней и Люба выбралась с драгоценным билетиком. Они радостные уселись на котомки рядом с мальчишками.
Да рассиживать долго некогда. Поезд уже стоял на путях. Хоть и стоянка у него долгая, да лучше быстрее забраться в вагон, занять места. Собрали весь свой скарб в кучу, что-то мальчишкам в руки сунули. У Любы ноша небольшая, только мешок на спине. Взяла и она пару узлов, перекинула через плечо. Лена осмотрелась, чтоб ничего не забыть, пошли к поезду.
У открытых дверей вагонов стояли уже люди, посадка шла полным ходом. Проводник проверил билеты, помог забраться Лене, подсадил мальчишек. Люба тоже не могла забраться самостоятельно. Котомки перетягивали ее назад.
- Ох, бабы, и куда вы только едете, одни, без мужиков. Ничего не боитесь. - ворчал он, подсаживая Любу.
Люба ничего не ответила. Никуда бы она не ехала, если бы ее Алеша рядом с ней был. А тут вот приходится. Даже сама не ожидала от себя такой прыти.
В вагоне было душно, Пахло едким потом давно не мытых тел, плакали малые дети, а те, что постарше о чем-то спорили и кричали. Путешественницы прошли почти весь вагон, пока нашли для себя свободное местечко. На их счастье верхние полки оказались свободными. На одну положили малышку, а на другую забрались мальчишки.
- Ну вот и разместились.- облегченно выдохнула Люба. Бессонная ночь у кассы вымотала ее основательно. И сейчас женщина хотела забыться и уснуть хоть немного. Соседями по купе оказались старенький дед и такая же, сморщенная, как печеное яблоко старушка. Было видно, что они сели не в этом городе, а едут издалека.
Дед оказался словоохотливым мужичком.
- Все бабы, больше не пускайте сюда никого. Мы вот со своей старухой, как заняли эту полку, так и едем всю дорогу. Спим по очереди, никого не пускаем. Хоть и ехать то недолго уж осталось. Завтра к ночи в Москве должны быть.
- А потом куда?
- А потом в Таджикистан хотим уехать. От голоду бежим со своей старухой. Охота наесться досыта, а потом уж и умирать можно. Говорят люди, что там нет голода и хлеб досыта едят.
Люба даже удивилась над словами старика. Что-то не верилось ей в это изобилие. Но разубеждать его она не стала. Кто его знает. Там тепло. Говорят, что зимы не бывает. А еще удивило, что они вдвоем, ничего не зная едут в неизвестность и нет ни у того ни у другого тени сомнения, правильно ли сделали, что сорвались с места.
- А дети-то вас как одних отпустили?
- Да нет у нас никого. Сыновья в войну сгинули, а снох да да внука Бог прибрал. Перепутал видно, вместо стариков молодых взял. Остались мы два бобыля на белом свете. Подумали, да и поехали куда глаза глядят.
Поезд дернулся, поплыли вокзал, дома, дорога. Люба привалилась к стенке и хотела задремать. Лена встала, взяла свою маленькую дочку к себе, тихонько толкнула Любу.
- Полезай вверх, выспишься там. А мы уж здесь внизу ляжем.
Люба забралась на верх, положила свой мешок под голову, укрылась полушубком и провалилась в сон. Сколько она спала, неизвестно. Проснулась от того, что затекло все тело, хотелось есть и пить. На улице было светло и непонятно, то ли день такой хмурый, то ли стекла мутные.
Мальчишки не спали. Лежали обнявшись и смотрели в окно. Все им было в диковинку, все интересно. Внизу лежала Лена, обняв малышку, а в ногах у нее сидела женщина и дремала. Люба спустилась вниз, присела к Лене. Та тихо прошептала.
- Вот, не посмела отказать. Недавно на станции какой-то подсела. Там, говорит, все битком забито, присесть негде. Вот и пожалела ее, пустила. Не стоять же ей. А мы к ночи-то уж на месте будем.
Дед покачал головой.
- Мягкая ты баба. Покруче надо быть, а то сядут на тебя и ноги свесят. А у тебя вон, хвосты-то какие.
Люба подумала, что она тоже не смогла бы отказать.
Зимний день короток. Вот уже и не видно ничего в окошко, только изредка мелькнет свет в фонаре обходчика или полустанок проплывет мимо. Дед внимательно посмотрел в окно, замелькали какие-то огни.
- Никак скоро и Москва будет, - проговорил он.
- А ты дедушка откуда это знаешь.
- Так я, милая, еще когда молодой был, по этой дороге туда - сюда езживал. Машинистом был. Дорогу-то эту до сих пор помню. Это уж потом, как война началась, мы со старухой в деревню перебрались, от немца сбежали. А две снохи там, в городе остались и внучок у одной был. Немцы как пришли, много людей невинных положили. и наших тоже, так, чтобы людей напугать да в страхе потом всех держать. Это я уж потом, после войны узнал, как начал разыскивать их.
Вон, старуха моя сидит, да помалкивает. Она как узнала , так сама не своя стала. Вроде все понимает, а молчит, не говорит ничего. Хотя если что-то ей надо, то скажет. Вот я и надумал уехать с ней подальше. Может забудется. Там жизнь другая, люди другие.
Любе до слез стало жалко этого старичка. Сколько горя война эта принесла людям. Закончилась она, а народ до сих пор страдает и сколько еще будет страдать.
Постепенно все чаще стали мелькать огни. Какие-то поселки, станции. Чувствовалось, что до столицы уже немного совсем осталось.
- Вот, бабоньки, и Москва начинается.
Московский вокзал встретил поезд яркими огнями. Хоть и была уже ночь, а на улицах, как днем. Люба озиралась по сторонам, куда это они попали, что за чудеса. Хоть и читала она в газетах, да в кино видела, но ей всегда казалось, что не может так быть, выдумки все это.
Женщины тепло распрощались со старичком и его безмолвной спутницей, с попутчицей, которая всю дорогу почти молчала. На перроне туда - сюда сновали носильщики, предлагали помочь с багажом. Женщины лишь озирались по сторонам, пытались освоиться в необычной обстановке.
- Давайте на вокзал зайдем, найдем местечко поспокойнее. Я с ребятишками посижу, а ты, Лена, сходишь узнаешь про поезда, про билеты.
- Ой, я ведь ничего не знаю, куда идти, чего спрашивать.
Люба поделилась всем, чему учил ее Петр.
- Не бойся ничего. Смело подходи к милиционеру и спрашивай. А тут смотри, все такие же как мы, приезжие. Их нечего спрашивать, они тоже ничего не знают.
Они разыскали укромный уголок, разложили все свои узлы, Уже привычные, мальчишки улеглись на них спать. Там же и малышку положили. Лена ушла, а Люба уселась поудобнее. Все равно ей спешить некуда. Ночью она куда пойдет. А если честно, то она не представляла даже, куда пойдет завтра днем.
Но Люба не унывала. У нее был записан заветный адрес. Она все помнит, что говорил ей Петр, что ей надо делать. Так она и сделает. Только вот надо дождаться завтрашнего дня. И еще она обязательно проводит Лену. Одной ей трудно будет со своей оравой.
Люба придвинулась к стене, села так, чтоб ей было видно всех детей и все узлы. Спать нельзя. Шпаны здесь тоже хватает. Только сейчас она осознала, что добралась до Москвы. А как боялась! Так что и дальше у нее все получится. Обязательно!